Всемирный потоп

Запрос «Потоп» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Всеми́рный пото́п — широко распространённая в мифологических представлениях народов мира и в ряде религиозных текстов легенда о широкомасштабном наводнении, которое якобы стало причиной гибели почти всех людей. В соответствии с этой легендой, бог насылает на людей потоп в наказание за неверие, нарушение законов, убийство животных и т. п., или (в древнемесопотамских сказаниях) без указания причины.

Проблема связи сказаний о потопе с реальными наводнениями, а также изменениями уровня Мирового океана в исторический период остаётся спорной.

Сказания о Всемирном потопе

Согласно исследованиям Дж. Дж. Фрэзера, обнаружены следы сказаний с подобным сюжетом в:

• Вавилонии;
• Палестине;
• Сирии;
• Армении;
• Фригии;
• Индии;
• Бирме;
• Вьетнаме;
• Казахстане;
• Китае
• Австралии;
• на многих островах (Индонезии, Филиппинах, Андаманских островах, Тайване, Камчатке, Новой Гвинее, островах Меланезии, Микронезии и Полинезии);
• среди множества индейских племён от Огненной Земли до Аляски

(всего учтено почти сотня версий).

Однако такие сказания практически отсутствуют в Африке (кроме занесённых европейскими миссионерами), Восточной, Центральной и Северной Азии и редки в Европе (встречаются в Древней Греции, Уэльсе, среди литовцев, трансильванских цыган и манси).

Библейский потоп

См. также Быт. 6:1—7:19

Согласно Книге Бытия, потоп (в Библии ивр. ‏הַמַּבּוּל‏‎, ха-мабу́ль, номер Стронга — 3999) явился Божественным возмездием за нравственное падение человечества.

Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь [Бог]: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди. Быт. 6:1‒6:4

Бог решил истребить путём потопа всё человечество, оставив в живых лишь благочестивого Ноя и его семью — Ной и его семья, таким образом, были единственными людьми, угодными Богу, среди всех живущих в то время на земле.

Бог заблаговременно сообщил Ною о своём решении и повелел построить Ковчег — судно, способное пережить готовящийся потоп. Бог дал Ною точные указания, как построить ковчег и снарядить его для длительного плавания, какими должны быть его размеры (Быт. 6:1—6:4).

К началу работ по постройке ковчега Ною было 500 лет и у него уже было три сына. После постройки ковчега, перед потопом, Ною было 600 лет. Время от объявления потопа Богом до окончания постройки ковчега, согласно богословским толкованиям Быт. 6:3, составляло 120 лет.

Когда работа была завершена, Ною было велено зайти в ковчег с семьёй и взять с собой по паре от каждого вида нечистых животных и по семь — каждого вида чистых животных, живущих на земле (Быт. 7:2). Ной исполнил указание (в некоторых переводах — животные сами зашли в ковчег), и, когда двери ковчега закрылись, воды обрушились на землю. Наводнение длилось 40 дней и ночей и «всякая плоть, движущаяся по земле» погибла, остался лишь Ной и его спутники. Вода стояла так высоко, что ею покрылись все высокие горы. Спустя 150 дней вода стала убывать, и в семнадцатый день седьмого месяца ковчег пристал к горам Арарат (имеется в виду горный массив). Однако лишь первого числа десятого месяца показались горные вершины. Ной ждал ещё 40 дней, после чего выпустил ворона, который, не найдя суши, каждый раз возвращался назад. Затем Ной трижды (с перерывами по семь дней) выпускал голубя. В первый раз голубь также вернулся ни с чем, во второй — принёс в клюве свежий масличный лист, что означало, что показалась поверхность земли. В третий раз голубь не вернулся. Тогда Ной смог покинуть корабль, и его потомки вновь заселили землю.

Выйдя из ковчега, Ной принёс жертвоприношения, и Бог обещал восстановить порядок вещей и более никогда не уничтожать людской род через потоп. Как знак этого обещания в небесах воссияла радуга — завет Бога с людьми. Бог благословил Ноя, его потомков и всё, что на земле.

Кроме канонических книг Библии, рассказ о потопе содержится также в поздних апокрифах. Наибольшую известность получила Книга Еноха. Рассказ в основных линиях совпадает с изложенным в Книге Бытия, однако причина потопа указана более подробно. Согласно Книге Еноха, смешение ангелов («Сынов Божиих») с дочерьми людей привело к появлению исполинов, что вызвало социальное неравенство и угнетение, войны, распространение среди людей магии и колдовства, падение нравов.

В еврейской Аггаде также рассказывается, что перед тем, как Бог наслал потоп, он семь дней был в трауре по миру, который создал. Согласно одной версии, потоп не коснулся земли Израиля. Рассказывается также, что оливковый лист, принесённый голубем Ною, был сорван на Масличной горе. На некоторых средневековых рисунках этот голубь изображается не с листом, а с ветвью в клюве. (Так же изображается и общеизвестный символ мира).

Филон Александрийский доказывал всеобщность потопа из морских раковин, которые находятся на вершинах самых высоких гор (Phys. Sacr. t. 1). Креационисты отстаивают историчность Великого потопа, основываясь на различных исследованиях. Однако научное сообщество не рассматривает эти события как достоверные.

Потоп разделил библейскую историю на допотопные времена и послепотопные времена.

Шумеро-аккадская мифология

Сказание о Зиусудре

Текст шумерской поэмы о потопе, найденной при раскопках Ниппура, был опубликован Арно Пёбелем в 1914 году. Две трети текста на единственной известной табличке разрушено, и содержание поэмы можно реконструировать лишь по аналогии с аккадскими поэмами, хотя шумерская версия могла и отличаться от них (сохранившийся текст предположительно датируется временем I династии Исина).

В начале рассказывалось, как бог ниспослал людям сути (ме) и основал пять городов. Затем упоминается совет богов. Рассказывается, что благочестивый царь Зиусудра (по другому варианту чтения — Зиудзудду), жрец бога Энки, подслушивает обращённую к стене храма чью-то речь (вероятно самого Энки), рассказывающую о том, что на совете богов, по требованию Энлиля, решено было устроить великий потоп. После лакуны описано, что потоп длился семь дней и семь ночей, после чего Зиусудра вышел из своего корабля и принёс в жертву быков и овец.

Последний отрывок сообщает, что Зиусудра падает ниц перед Ану и Энлилем, и те клянутся, что возродят жизнь на земле. Они дают Зиусудре вечную жизнь и поселяют его в стране Дильмун на восходе солнца.

По гипотезе В. В. Емельянова (в статье 1997 г.), в полуразрушенной строке 255 упоминалась женщина, которую боги дают в жёны Зиусудре.

Сказание об Атрахасисе

Аккадская поэма об Атрахасисе («весьма премудром») была найдена при раскопках древнего Сиппара, осуществлявшихся по инициативе турецкого правительства. Дошедший до нас текст создан в XVII в. до н. э., в правление Амми-цадука, и занимает три таблицы — примерно 1000 строк.

I таблица подробно рассказывает, как боги, утомлённые тяжким трудом, решили создать человека. Богиня Нинту вылепила из глины 7 мужчин и 7 женщин. Через несколько столетий («не прошло и двенадцати сотен лет») люди расплодились, и шум от их деятельности стал мешать Энлилю. Тогда бог Намтар насылает чуму, но люди, по совету Атрахасиса, приносят богам жертвы и добиваются прекращения чумы.

Согласно II таблице, Адад по приказу Энлиля насылает на землю засуху, но люди, по совету Атрахасиса, строят храм Ададу, и засуха кончается. Тогда совет богов решает устроить потоп, и по требованию Энлиля все боги приносят клятвы.

III таблица начинается с того, как Эйа (Энки) обращается к Атрахасису и сообщает ему о грядущем потопе, а также рисует на земле чертёж корабля и приказывает взять на корабль «зерна и добра, что имеешь, // Жену, семью, родню, рабочих. // Тварей степных, травоядных и диких // Я пошлю к тебе, к твоим воротам». Атрахасис обращается к старейшинам, передав им слова бога, и те помогают ему при строительстве. Когда наступает новолуние, Атрахасис с семьёй и сородичами заходит на корабль. Поднимается буря, Адад, Нинурта и другие боги организуют потоп. Богиня Нинту оплакивает гибель людей. 7 дней и ночей продолжался потоп. Далее разбито около 60 строк текста (в параллельных версиях в этом месте упоминаются птицы).

После лакуны рассказывается, как Атрахасис подносит богам пищу и воскуряет благовония. Боги, почуяв запах, вкушают жертвы. Энлиль, узнав, что некоторые люди спаслись, гневается, а Энки признаётся в том, что помог людям спастись. Тогда богиня Нинту принимает ряд мер, которые должны помешать чрезмерной рождаемости среди людей (появление некоторых демонов, убивающих младенцев, а также запрет рожать некоторым группам жриц).

По толкованию В. К. Афанасьевой, боги вынуждены даровать Атрахасису бессмертие, чтобы не изменить своей клятве: уничтожить всех смертных.

Сказание об Утнапиштиме

Первоначальный рассказ о потопе в вавилонской версии удалось найти при раскопках знаменитой библиотеки Ашшурбанипала Ормузду Рассаму, христианину-халдею, бывшему дипломату, выполнявшему раскопки в Ниневии для Британского музея в Лондоне. Прочитать и перевести найденные таблички сумел Джордж Смит. Точнее, Смиту удалось разыскать начало эпического повествования о Гильгамеше, который в поисках травы бессмертия отправляется на край земли к единственному человеку пережившему древний потоп — Утнапиштиму. Здесь повествование обрывалось, однако Смит отправился на холм Нимруд, скрывавший древнюю Ниневию, и обнаружил там недостающую часть текста  — в общем целых 384 таблички.

История потопа, изложенная в эпосе о Гильгамеше (таблица XI, строки 9-199, где Утнапиштим рассказывает её Гильгамешу), вероятно, была первоначально самостоятельной поэмой, позже целиком включённой в эпос. Имя Утнапиштим — аккадское соответствие шумерскому имени Зиусудра («Нашедший жизнь долгих дней»).

Рассказ начинается с того, что на собрании всех богов было решено уничтожить человечество. Причины такого решения не упоминаются. Один из инициаторов потопа — бог Энлиль — взял с каждого из других богов слово, что те не будут предупреждать людей. Бог Нинигику (Эа) решил спасти своего любимца и преданного ему человека — властителя города Шуруппака на берегу реки Евфрат — Утнапиштима, которого эпос называет «обладающий величайшей мудростью». Чтобы не нарушать клятвы, Нинигику-Эа сообщает во время сна Утнапиштиму, что тот должен построить корабль и готовиться к собственному спасению. Нинигику-Эа также советует Утнапиштиму отвечать тем, кто будет расспрашивать его о причинах неожиданного строительства, так, чтобы те ни о чём не догадались (он говорит, что собирается покинуть страну).

Следуя указаниям Нинигику-Эа, Утнапиштим приказывает горожанам строить корабль (чертёж рисует сам Утнапиштим) — квадратное в плане сооружение с плоским днищем площадью три десятины, шестью палубами, высокими (сто двадцать локтей) бортами и кровлей. Когда корабль был готов, Утнапиштим погрузил на него своё имущество, семью и родичей, различных мастеров для сохранения знаний и технологий, домашний скот, зверей и птиц. Двери корабля были засмолены снаружи.

Нагрузил его всем, что имел я,
Нагрузил его всем, что имел серебра я,
Нагрузил его всем, что имел я злата,
Нагрузил его всем, что имел живой я твари,
Поднял на корабль всю семью и род мой.
Скот степи, зверей степи, всех мастеров я поднял.

С утра начался дождь и в туче явились бог бури, бог смерти и иные грозные божества, неся смерть и разрушение. На землю спустились тьма и ветер, убивающий людей в их укрытиях. Потоп был столь страшен, что сами боги пришли в ужас и поднялись к отцу богов Ану, проклиная себя за необдуманное решение.

Иштар кричит, как в муках родов,
Госпожа богов, чей прекрасен голос:
«Прежние дни обратились в глину,
Ибо в совете богов я решила злое,
Зачем в совете богов решила я злое,
На гибель людей моих я войну решила?
Для того ли рожаю я человеков,
Чтобы, как рыбий народ, наполняли море!»
Ходит ветер шесть дней и ночей,
Потоп и буря покрывают Землю.
При наступлении дня седьмого
Буря и потоп войну прекратили,
Те, что сражались подобно войску.
Утих ураган, успокоилось море — потоп прекратился.
Я взглянул на море — тишь настала,
И всё человечество стало глиной!.

Ветер свирепствовал шесть дней и семь ночей и накрыл потопом всю землю без остатка (земля здесь отождествляется с равниной Шумера). На седьмой день вода успокоилась и Утнапиштим смог выйти на палубу. Всё человечество к тому времени было уничтожено и «стало глиной». Тогда корабль пристал к маленькому островку — вершине горы Ницир. На седьмой день стоянки Утнапиштим выпустил голубя и тот вернулся. Затем выпустил ласточку, но и она прилетела назад. И только ворон нашёл показавшуюся из воды сушу и остался на ней.

Тогда Утнапиштим покинул корабль и принёс богам жертвоприношения. «Божества слетелись как мухи на запах принесённых жертв» и начали ссориться между собой. Эллиль гневается, что люди спаслись. Иштар говорит, что лазурный камень на её шее всегда будет ей напоминать о днях потопа. После ссоры боги убедили Энлиля в его неправоте и тот благословил Утнапиштима и его жену и, подарив бессмертие, поселил вдали от людей в недоступном месте у истока рек (очевидно, Тигра и Евфрата).

Рассказ Бероса

Вавилонская легенда о потопе долгое время была известна европейским учёным благодаря её изложению у «халдейского» историка Бероса (III в. до н. э.), писавшего на греческом языке. Сам труд Бероса не сохранился, но его рассказ был пересказан греческим учёным Александром Полигистором, которого, в свою очередь, цитирует византийский автор Георгий Синкелл. Таким образом, данная версия могла быть искажена и, вероятно, несёт на себе отпечаток греческого влияния.

Согласно Беросу, бог (которого он называет Кронус или Крон) явился во сне Ксисутрусу (Ксисутру), десятому царю Вавилонии и сообщил, что боги решили уничтожить людской род и великий потоп начнётся в 15 день месяца десия (8 месяца по македонскому календарю). Посему Ксисутрусу было приказано написать историю мира и для сохранности закопать её в городе Сиппаре, и, построив огромный корабль, достаточный, чтобы вместить семью царя, его друзей и родственников а также домашних птиц и четвероногих животных, и, когда всё будет готово, отплыть «к богам», но прежде того «молиться о ниспослании добра людям».

Царь выполнил приказание, выстроив ковчег длиной в пять и шириной в два стадия. Из сохранившихся отрывков неясно, сколько дней продолжался потоп. Когда вода стала убывать, Ксисутрус выпустил одну за другой несколько птиц. Но, не найдя себе нигде пищи и приюта, птицы вернулись на корабль. Через несколько дней Ксисутрус снова выпустил птиц, и они вернулись на корабль со следами глины на ногах. В третий раз он их выпустил, и они больше на корабль не вернулись. Тогда Ксисутрус понял, что земля показалась из воды, и, раздвинув несколько досок в борту корабля, выглянул наружу и увидел берег. Тут он направил судно к суше и высадился на горе (называется Армения) вместе со своей женой, дочерью и кормчим. Высадившись на опустевшую землю, Ксисутрус воздал почести земле, построил алтарь и принёс жертву богам. Берос уточняет, что Ксисутрус, его жена, дочери и кормчий первыми вышли из корабля, и были отправлены к богам. Остальные спутники больше их никогда не видели, небесный голос объявил им, что за благочестие Ксисутрус и его семья присоединились к сонму богов. Согласно этой версии, человечество произошло от спутников Ксисутруса, вернувшихся в Сиппар.

Возможная дата Потопа согласно шумерскому Списку царей

Согласно шумерскому Списку царей, от окончания Потопа и до конца правления последнего царя гутиев прошло не менее 31 867 лет (продолжительность правления некоторых царей не известна). Династия гутиев традиционно закончилась около 2130 года до н. э., когда царь Урука Утухенгаль, победил Тирикана, последнего царя из династии гутиев, правившего всего 40 дней. По Средней и Короткой хронологиям истории Ближнего Востока царь Тирикан правил около 2114 или 2050 годов до н. э. соответственно. Если считать годом правления Тирикана 2114 год до н.э., то Потоп был не позднее 33 981 года до н.э.

Беросс в своей книге "Вавилонская история" приводит несколько иные сроки: от "Ксисутра" до "мидийцев" прошёл 33 091 год и "8 царей мидийцев" потом правили ещё 244 года. Принято считать, что "мидийцы" Беросса - гутии, вторгшиеся в Месопотамию из той же местности, которая позже контролировалась мидийцами, — из Загроса. В этом случае, Потоп произошёл на полторы тысячи лет раньше, а именно в 35 449 году до н.э.

Происхождение библейской истории

Сравнительный анализ литературных источников

Предания о Всемирном потопе встречаются у десятков народов мира. Однако библейская история Ноя обнаруживает особое сходство с легендами других ближневосточных народов. Наиболее древняя из датированных клинописных вавилонских табличек с рассказом о потопе относится к ок. 1637 г. до н. э. и, таким образом, оказывается значительно старше библейской версии. Были также найдены фрагменты шумерской поэмы, которая, по видимому, повлияла на создание вавилонского произведения (табличка относится к XVIII в. до н. э.). Само шумерское сказание весьма древнее, его окончательную литературную обработку относят ко времени III династии Ура.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сравнение легенд о потопе

Тема	Библейская легенда	Шумерская легенда, III тыс. до н. э. (сохранилась во фрагментах XVIII в. до н. э.)	Вавилонская легенда, XVIII—XVII вв. до н. э.
Источник	Книга Бытия	Клинописные таблички, найденные при раскопках Ниппура.	1) Вавилонский историк Берос, III в. до н. э., дошёл в пересказе греческих историков; 2) Клинописные таблички из библиотеки царя Ашшурбанипала, вставной рассказ в XI таблице «Песне о Гильгамеше»; 3) То же, другой вариант текста.
Персонаж	Ной, в 10-м поколении после Адама	Зиусудра, царь и жрец бога Энки Зиусудра в буквальном переводе с шумерского означает «нашедший жизнь долгих дней»	1) Ксисутрус (Зиусудра), 10-й царь Вавилона; 2) Ут-напишти в переводе с аккадского: «тот, кто нашёл дыхание», сын Убара-Туту, предок Гильгамеша; 3) Атрахасис
Спасающий бог	Яхве	Энки (Эйа)	1) Кронус; 2) Эа
Приказ	Построить ковчег, взять с собой семью и животных	В тексте лакуна, но видно, что он близок к аккадской версии: упоминается обращение бога к стенке хижины, которое слышит Зиусудра	Боги принимают решение на совете, но Эйа в тайне от остальных богов сообщает их решение Ут-напишти и советует построить ковчег, взять с собой семью и животных
Длительность ливня	40 дней и 40 ночей	7 дней и 7 ночей	7 дней и 7 ночей
Птицы	Выпускает ворона, затем трижды выпускает голубя	(текст отсутствует)	1) несколько птиц; 2) голубь, затем ласточка и ворон
Место причаливания	«горы Араратские» (Урарту)		1) Армения; 2) г. Ницир
Жертвоприношение после спасения	Постройка алтаря и принесение жертвы	Принесение в жертву быков и овец	Постройка алтаря и принесение жертвы в виде воскурений от мирта, тростника и кедра
Благословение	Бог заключает Завет с Ноем и благословляет его	Ан и Энлиль даруют Зиусудре «жизнь как боги» и «вечное дыхание» и поселяют его вместе с женой на острове блаженных Дильмун (Тильмун в аккадском варианте)	Ут-напишти и его жена (либо Атрахасис без жены) по выходе из судна получают благословение бога Эллиля

Мнения исследователей о происхождении библейского рассказа можно разделить на три группы:

1. библейский рассказ непосредственно восходит к аккадским или вавилонским легендам о потопе или заимствован из них;
2. рассказ о потопе является универсальным фольклорным мотивом;
3. возможно также сочетание предыдущих двух подходов.

Отличие библейской истории от древнемесопотамских

Внешнее сходство с повествованием Книги Бытие очевидно: в обоих текстах речь идёт об уничтожении всего человечества в водах Потопа, о спасении одного человека с семьёй, о том, что он берёт с собой в корабль животных, посылает птиц на разведку, а, выйдя из корабля, приносит жертвы.

Однако гораздо большее значение имеют те отличия, которые при беглом знакомстве ускользают от внимания. По мнению Сончино, вавилонский эпос не основывается на каких-либо морально-этических нормах. Всё происходящее описывается в нём, как результат прихоти или игры божеств. Впрочем, С. Н. Крамер отмечает, что уже в шумерском сказании Зиусудра «предстаёт как набожный и богобоязненный царь, во всех своих делах руководствующийся указаниями, полученными от богов в сновидениях и предсказаниях».

С традиционной точки зрения, Библия раскрывает пути управления мира Творцом, подчёркивая, что ничто в мире не происходит случайно. Господь посылает на землю Потоп только потому, что сам человек извращает пути свои на земле, «наполняя» её грабежом, насилием и развратом. Тут же, хотя и в скрытой форме, содержится мысль о том, что ответственность за состояние общества разделяют все, кто вольно или невольно принял его нормы и не выразил протеста. Ной спасается не по причине каприза божества и не потому, что он «обладает величайшей мудростью» (что не исключает возможности творить зло и приносить горе другим), а потому, что он человек праведный, то есть стремящийся к добру. Бог спасает Ноя не для того, чтобы тот мог бы вечно блаженствовать, а для того, чтобы он и его потомки стали фундаментом обновлённого человечества. Согласно Й. Вейнбергу, в Пятикнижии «Потоп изображён как испытание, которым и в процессе которого завершается превращение допотопного предчеловечества в послепотопное истинное человечество».

Морально-этическую силу, заложенную в библейском рассказе о Потопе, признают и исследователи из школы «Библейской критики»:

«Рассказ о Потопе, приводимый Библией, таит в себе скрытую силу, способную оказать воздействие на сознание всего человечества. Несомненно, что при записи рассказа о Потопе ставилась именно эта цель: научить людей нравственному поведению. Ни одно другое описание Потопа из тех, которые мы находим в источниках, не связанных с Библией, в этом плане совершенно не похоже на рассказ, приведённый в ней»

— А. Джеремиас

«Вавилонский текст о Потопе словно специально был составлен для того, чтобы превосходство идеи Израиля о Едином Боге стало ещё более ясным и отчетливым. Со своей же стороны, Библия перечёркивает все те описания Потопа, которые были известны древнему миру до неё: их отталкивающие образы теряют какое-либо значение»

— Германн Гункель (Hermann Gunkel)

Анализ и датировка истории Потопа

Согласно традиционной еврейской библейской хронологии, Всемирный потоп начался 17 числа второго месяца (то есть Хешвана) в 1656 году от Сотворения мира (2104 год до н. э.) (Быт. 7:11), а выйти из Ковчега на появившуюся сушу Бог повелел Ною 27 Хешвана 1657 года от Сотворения мира (2103 год до н. э.) (Быт. 8:14-17).

Дата начала всемирного потопа высчитывается по словам из 5 главы книги Бытие, в которой приводится родословная по линии Сифа, 3-го сына Адама.

1. Адам прожил [ 130 ] лет и у него родился Сиф (Быт. 5:3)
2. Сиф прожил [ 105 ] лет и у него родился Енос (Быт. 5:6)
3. Енос прожил [ 90 ] лет и у него родился Каинан (Быт. 5:9)
4. Каинан прожил [ 70 ] лет и у него родился Малелеил (Быт. 5:12)
5. Малелеил прожил [ 65 ] лет и у него родился Иаред (Быт. 5:15)
6. Иаред прожил [ 162 ] года и у него родился Енох (Быт. 5:18)
7. Енох прожил [ 65 ] лет и у него родился Мафусал (Быт. 5:21)
8. Мафусал прожил [ 187 ] лет и у него родился Ламех (Быт. 5:25)
9. Ламех прожил [ 182 ] года и у него родился Ной (Быт. 5:28)
10. Ною было шестьсот лет, когда на земле произошёл водный потоп (Быт. 7:6)

Сотворение Адама [ 0 ] + Адам [ 130 ] + Сиф [ 105 ] + Енос [ 90 ] + Каинан [ 70 ] + Малелеил [ 65 ] + Иаред [ 162 ] + Енох [ 65 ]+ Мафусал [ 187 ] + Ламех[ 182 ] + Ной [ 600 ] = 1656 г.

Согласно хронологии Септуагинты, Всемирный потоп произошёл в 27 день второго месяца 2262 года от Сотворения мира. Согласно Византийской эре, 2262 год от Сотворения мира соответствует временному интервалу от 1 сентября 3248 г. до Р. Х. до 31 августа 3247 г. до Р. Х. включительно (по юлианскому календарю). В этом интервале 27 Хешвана соответствовало 1 декабря 3248 года до н. э. по юлианскому календарю.

Между допотопными хронологиями церковно-славянского и греческого текстов Септуагинты есть одно разночтение — возраст, в котором Мафусаил родил Ламеха: 167 или 187 лет. Из-за этого дата Потопа смещается на 20 лет. Вероятно, это различие связано с разными списками Септуагинты, с которых делался перевод. Например, согласно Ватиканскому кодексу (ок. 350 г.) Септуагинты Всемирный потоп был в 2242 г. от с. м. (как в современном греческом тексте Септуагинты), а согласно Александрийскому кодексу Септуагинты (ок. 420 г.) Всемирный потоп был в 2262 г. от с. м. (как в церковно-славянском переводе). В Синайском кодексе эти главы Книги Бытия не сохранились. Поэтому если ориентироваться на современный греческий текст, то дата начала Всемирного потопа — 12 ноября 3268 года до н. э. по юлианскому календарю.

«Библейская критика»

Библеисты, принадлежащие к школе «библейской критики», утверждают, что текст, содержащий рассказ о Великом потопе, был записан в гораздо более позднее время, чем то, когда жил Моисей. По их мнению, многочисленные устные предания со временем оформились в несколько групп текстов, впоследствии объединённых одним или несколькими редакторами. Выделяют четыре гипотетических источника (в хронологическом порядке): «Яхвист» (J), «Элохист» (E), «Дейтерономист» (D) и «Жреческий кодекс» (P). По этой версии, в основу первой и второй глав Книги Бытие легли, по крайней мере, два источника: Яхвист, названный так в силу того, что в нём используется четырёхбуквенное имя JHWH (Яхве) и «Жреческий кодекс», главным отличительным признаком которого является употребление имени Элохим (Бог). Каждому из источников свойственен по утверждению исследователей особый характер и стиль, что свидетельствует о том, что они относятся к различным историческим эпохам. Текст «Яхвиста» является, вероятно, наиболее древним, тогда как «Жреческий кодекс», как в настоящее время принято думать, является позднейшим по времени из всех четырёх источников.

Для этих версий примечательно не только то, чем они отличаются, но и то, что факты, в принципе совпадающие в обеих версиях, всё же упоминаются дважды, например:

• дважды сообщается, что у Ноя было три сына — Сим, Хам, Иафет: в Быт. 5:32 и Быт. 6:10
• дважды сообщается, что Бог видит, что велико зло на земле: в Быт. 6:5 названо имя Яхве, в Быт. 6:12 — Элохим
• дважды Бог обращается к Ною и указывает ему спасение в ковчеге: в Быт. 6:13-21 названо имя Элохим, а в Быт. 7:1-4 — Яхве
• дважды повторяется формула «и сделал он так, как ему повелел бог»: Быт. 6:22 и Быт. 7:5
• дважды описывается, как Ной вместе с семьей и животными входят в ковчег: Быт. 7:7 и Быт. 7:13
• дважды описывается, как Ной выходит из ковчега: Быт. 8:18 и Быт. 9:18

Помимо этого, при прочтении библейской истории Всемирного потопа бросаются в глаза ряд противоречий:

Отличия между версиями

Источник I (J)	Источник II (P)	Вывод библейской критики
Проводится различие между чистыми и нечистыми животными: первые были взяты в ковчег по семь пар от каждого вида, а последние — только по одной паре.	Отсутствует разделение на чистых и нечистых животных, число спасаемых в ковчеге животных ограничивается одной парой от каждого вида.	Возможно, по представлению источника P, различие между чистыми и нечистыми животными было впервые открыто богом Моисею, так что Ной ничего об этом не мог знать; автор же Яхвиста полагал, что различие между чистыми и нечистыми животными является естественным и существовало с давних времён.
Ливень, вызвавший Потоп, продолжался 40 дней и 40 ночей, после чего [Ной] оставался в ковчеге ещё 3 недели, пока не спала вода и не показалась земля. Всего 61 день.	До спада воды прошло 150 дней. Всего Потоп длился 12 месяцев и 10 дней.	Принимая во внимание, что у евреев принят лунный календарь, 12 месяцев составляют 354 дня. Таким образом, Потоп длился 364 дня — целый солнечный год, что указывает на знакомство с вычислениями солнечного цикла.
В качестве причины Потопа указывается ливень — вода с небес.	Вода хлынула одновременно с неба и из-под земли.
Описывается принесение жертв Ноем в благодарность за спасение от гибели во время Потопа.	Жертвоприношение не упоминается	Возможно свидетельствует о более позднем происхождении текста, когда появился запрет жертвоприношений вне Иерусалимского храма.

Выделяют также и семантические отличия, часто не отражающиеся в переводе текста Библии на другие языки. Так, например, слову «истребить» соответствуют в обоих источниках два разных слова.

Апологетика

Организация «Маханаим», занимающаяся популяризацией иудаизма, в своей книге «Предисловия и примечания к изданию Торы с комментарием Сончино» выступает с критикой в отношении библеистов, доказывая «цельность библейского текста»:

• Предположение о механическом совмещении двух источников, использующих разные имена Бога, весьма сомнительно. Имя Элохим, использованное в первой главе Книги Бытие, встречается также во второй и третьей главе 20 раз вместе с Тетраграмматоном (четырёхбуквенным именем). «Библейские критики», разрешая эту проблему, объясняют её работой «редактора» или «редакторов».

С точки зрения еврейской традиции, появление в тексте разных имён Бога и их сочетание друг с другом не вызывает трудностей: имя Элохим употребляется всегда, когда говорится о проявлении правосудия Творца, а Тетраграмматон (имя Яхве) (отдельно или в сочетании с именем Элохим) — тогда, когда говорится о проявлении Его милосердия. Эти имена сменяют друг друга в зависимости от контекста. Три авторитетных учёных (Д. Гоффман, В. Грин и Б. Джейкоб) произвели тщательный анализ текста Книги Бытие и показали во всех без исключения случаях соответствие имени Бога контексту: в зависимости от проявления качества милосердия или правосудия.

Рассмотрим один из многочисленных примеров: «и вошедшие [к Ною в ковчег] мужеский и женский пол всякой плоти вошли, как повелел ему Бог (Элохим). И затворил Господь (Тетраграмматон) за ним [ковчег]» (Быт. 7:16). Здесь в одном отрывке встречаются оба имени Бога. Адепты школы «библейской критики» утверждают, что этот отрывок написан на основе источника P. Но если это так, то, согласно их же теории, в тексте должно было бы встретиться только имя Элохим. Поэтому они разбивают этот отрывок на два и приписывают «основной текст» источнику J, а «вставку» относят к источнику P. В то же время, с традиционной точки зрения, употребление в этом стихе двух имён легко объяснить: четырёхбуквенное имя употребляется в связи с тем, что Всевышний закрыл вход в ковчег, спасая находившихся в нём от гибели, что, без сомнения, является проявлением милосердия Творца.

• Противоречие в указаниях, которые даются Ною, также нетрудно объяснить. В 6:19 Ною приказано взять в ковчег по паре каждого вида животных, в то время, как в следующей главе 7:2 ему велено взять по паре нечистых животных и по семь пар чистых.

Однако, фактически, стих 6:19 может рассматриваться как общее указание о том, что животные, которые войдут в ковчег, должны составлять пары. Это указание даётся за какое-то время до начала Потопа. В следующей главе даётся Ною конкретное указание непосредственно перед его выполнением. Здесь разъясняются детали, которые ранее были опущены: чистых животных должно быть по семь пар, так как впоследствии они будут нужны Ною для принесения жертв и для употребления их в пищу. Такой порядок описания заповедей Торы, — когда сначала приводится общее правило, а вслед за ним конкретизация, — отражён в одном из правил толкования Торы, которое определяет соотношение между общим правилом и его частной деталью.

• Выводы школы «библейской критики» выглядят ещё более сомнительно при рассмотрении вавилонской версии описания Потопа, которая в целом совпадает с библейской историей. Между сведениями, приводимыми в вавилонском тексте и целым рядом сведений, приписываемых источнику P, наблюдается ряд соответствий: например, точные указания, как должен быть построен ковчег, тот факт, что он остановился на горе и т. п. Есть также несколько характерных совпадений вавилонского текста с теми отрывками Книги Бытие, которые приписывают источнику J. Например, посылание птицы, строительство жертвенника и принесение жертв. Само по себе совпадение вавилонского текста с теми текстами, которые приписывают источникам P и J, может считаться веским доказательством цельности библейского текста, повествующего о Потопе.

Греческая мифология

По наиболее распространённой греческой версии, потопов было три: Огигов, Девкалионов, Дарданов (в таком порядке). По Сервию, их было два, по Истру, четыре, по Платону, множество.

Огигов потоп

Огигов потоп произошёл в правление Огига, одного из мифических фиванских царей и основателя Элевсина. Вследствие потопа Аттика была опустошена и её полисы разрушены: наступил период безвластия, длившийся около двухсот лет и окончившийся лишь с воцарением Кекропа. Согласно Сексту Юлию Африкану, христианскому историографу III в. н. э., время Огигова потопа соотносится с исходом евреев из Египта.

Девкалионов потоп

Девкалионов потоп был вызван нечестием Ликаона и его сыновей, предложивших Зевсу человеческие жертвы. Зевс решил погубить в потопе греховное людское поколение. Сын Прометея Девкалион спасся со своей женой Пиррой в ковчеге, построенном по указаниям отца. На девятый день потопа ковчег остановился на горе Парнас или одной из вершин Офрийского хребта в Фессалии.

Сойдя на землю, они отправились к святилищу титаниды Фетиды у реки Кефисс, где вознесли молитву о возрождении людского рода. Фетида ответила им: «Покройте головы ваши и бросайте кости праматери через голову!» — поскольку у Девкалиона и Пирры были разные матери, они сочли, что «кости праматери» — это камни — кости Геи. Они стали собирать камни и бросать их через голову; из камней, брошенных Девкалионом, появлялись мужчины, а из камней, брошенных Пиррой, — женщины.

Однако Зевс не достиг своей цели: кроме Девкалиона спаслись и жители города Парнаса, основанного сыном Посейдона Парнасом, который изобрёл искусство предсказания. Они были разбужены волчьим воем и следом за волками направились на вершину горы Парнас, где переждали потоп. Часть из них затем переселилась в Аркадию и продолжила там Ликаоновы жертвоприношения.

В «Метаморфозах» Овидия Девкалионов потоп является попыткой Юпитера остановить ужасы начинающегося железного века, воссоздав человеческий род заново.

Индуистская мифология

Вайвасвата, седьмой из Ману (родоначальников человеческого рода), во время купания случайно поймал крошечную рыбку, которая обещала спасти его от грядущего потопа, если он поможет ей вырасти. Рыба (которая была воплощением Вишну её звали Матсья-аватара) выросла до огромной величины, и по её совету Вайвасвата построил корабль и привязал его к рогу рыбы. На корабль он взял многие риши и семена всех растений. Рыба пригнала корабль к горе, а когда воды отхлынули, Вайвасвата принёс богам жертву, из которой появилась девушка, ставшая женой Ману.

Китайская мифология

основная статья Китайский миф о Потопе

Этнографические описания мифологемы потопа у народов Южного Китая были некоторое время более широко известны на Западе, чем аналогичные классические упоминания.

Анна Биррелл выделяет 4 традиции описания причин потопа и его ликвидации, связанные: с богиней Нюйва (содержится только в «Хуайнань-цзы»); с образом Гун Гуна («Хуайнань-цзы», «Гуань-цзы», «Го юй»); с образами Гуня («Вопросы к небу» и проч.) и Юя Великого (наиболее распространённый вариант. Биррелл выступает за раздельное трактование мифов о Гуне и Юе, несмотря на то, что традиционно они изображаются как отец и сын).

Башкирская мифология

В башкирской мифологии потоп, во время которого водой была покрыта вся земля, именуется как Туфан. Упоминается в эпосе Урал-батыр, где Шульген, брат Урала, добывает волшебный жезл, которым он и устраивает всемирный потоп.

Результаты научных исследований

В 1763 году М. В. Ломоносов писал о Всемирном потопе:

§ 104. Есть против возвышения гор со дна морского и поднятия с собою раковин другое мнение, за которое стоят писатели не из черни ученого общества приписывая оное действие единствено Ноеву потопу; однако и сие важными доводами легко уничтожается. 1) Что прибывание воды морской не может поднять к верху раковин ради их большей тягости, и самое искусство показывает, что они на берега никогда не поднимаются с приливом, которой во многих местах не тише встает, как вода должна была прибывать, производя описанное при Ное потопление, что легко вычислить можно. Известно, что в изведанном землеописательми свете нет горы, до одной мили восходящей к верху перпендикулярно, выше равновесия морской поверхности. И так положим, что в сорок дней поднялась вода на 3500 сажен; то будет на час по 4 сажени. Такая скорость во многих местах бывает, где во время равноденственных новолуний и полнолуний в узких местах приливается самою большею скоростью; ибо хотя прибывание шесть часов продолжается; однако с начала и к концу весьма тихо; а самое сильное действие и много что два часа происходит, возводя воду до 6 и до 7 сажен. 2) Потопляющая при Ное вода нисходила сильным дождем: следовательно, сливаясь с высот, стремилась навстречу раковинам и их не допускала в гору. 3) Невозможно и того положить что бы черепокожные всползли на горы во время 150 дней, как вода стояла над землею затем что сих животных движение весьма коснительно; к тому же, крупные раковины ищут всегда глубин. Наконец 4) натуре противно что бы оне поднялись на горы искать себе неведомого селения и пищи, оставив природные.

В 1927—1928 годах, при раскопках древнего Ура, Леонард и Екатерина Вуллей раскапывали так называемые «царские гробницы Ура», относившиеся, по всей видимости, к шумерийскому периоду. Неожиданно, прямо под слоем гробниц, исследователи наткнулись на глубине 20 метров на слой аллювиальной (наносной) глины толщиной 2.4 метра, без каких-либо следов человеческого присутствия. Наиболее вероятным объяснением возникновения подобного слоя в этой местности могло стать катастрофическое по своей силе и последствиям наводнение, вызванное многодневными проливными дождями и как результатом — катастрофическим разливом обеих рек. Это открытие привело Вуллея к исключительно смелому выводу, что «благочестивый жрец» — Зиусудра, Утнапиштим — и он же — библейский Ной мог быть историческим лицом, шумером по происхождению, достаточно наблюдательным, чтобы заметив грозные признаки начавшегося наводнения, вовремя принять меры. Следы наводнения обнаружены также в Кише и других городах Месопотамии. При этом все наводнения происходили в разное время, что говорит об их местном, а не всемирном характере.

Научные гипотезы

В Эпоху Просвещения представления о всемирном потопе, выйдя за рамки нормативности священного предания, по-прежнему сохраняли актуальность для естествознания. До появления эволюционной теории Дарвина смена биологических видов объяснялась теориями катастрофизма. В частности, Кювье считал, что описывает допотопных животных. Буланже объяснял потопом изменения поверхности земли и выводил многие религиозные ритуалы из ужаса первобытных людей, переживших эту глобальную катастрофу.

История о всемирном потопе распространена у многих народов, обитающих за десятки тысяч километров друг от друга. Реконструкции абсолютного возраста потопа дают примерно схожий массив данных от 8 до 10 тыс. лет назад. Из данных палеогеографии известно, что последнее покровное оледенение (Лаурентидский ледниковый щит в Северной Америке) в Северном полушарии исчезло от 8 до 10 тыс. лет назад.

Существует гипотеза Райана — Питмена (Уильям Райан и Уолтер Питмен из Колумбийского университета) о том, что история о потопе является своеобразным отражением глобального процесса подъёма уровня Мирового океана. Согласно В. А. Сафронову, общепланетарную катастрофу, вызванную быстрым таянием ледников, следует датировать 8122 годом до н. э.

В частности, Райан и Питмен связывают со Всемирным потопом подъём уровня воды Чёрного моря на 140 метров около 5500 г. до н. э. (см. Теория черноморского потопа). Ими установлено (по данным анализа затопленных береговых линий и распространения слоёв осадочных пород), что в это время уровень моря поднялся на десятки метров от −50 до 0 метров (в современной системе абсолютных координат), одним из следствий чего было образование Босфорского пролива и увеличение площади Чёрного моря почти в 1,5 раза. Эффект от подобного затопления значительных прибрежных пространств мог, по мнению исследователей, сыграть свою роль в появлении и глобальном распространении истории о потопе.

Исследователь морских глубин Р.Баллард считает, что нашёл подтверждение гипотезе Райана и Питмена. С помощью подводных роботов он обследовал затонувшие поселения у берегов северной Турции. Анализ данных показал, что затопление было внезапным и датировка этого события по мнению Балларда близка к библейской..

В пользу гипотезы о Потопе могло бы говорить связанное с подъёмом уровня Мирового океана изменение базиса эрозии рек и соответствующей резкой одновозрастной перестройки всех речных долин на Земле. Эта перестройка заключалась бы в повсеместном затоплении речных пойм и прилегающих к долине речных террас. В теории, всё пространство от уреза реки до таяния покровных ледников и вверх по склонам речной долины на высоту в 50 метров должно было быть затоплено рекой и занесено её наносами. Естественно, что подобные, примыкающие к рекам участки были местом повышенной концентрации людей, и, наблюдая подобные процессы, человек мог создать историю о потопе. Получив информацию о «потопе» на побережьях морей и данные о «потопе» вдоль всех рек Земли, любой разумный человек (а тем более группа) создаст миф о всемирном масштабе наблюдаемого явления. Затопление долины реки при Потопе прекращает действие линейной эрозии, присущей работе водного потока в русле, что несомненно бы оставило отпечаток в геологической летописи и строении древней долины, повлияло на структуру отложений, а также сместило базис эрозии.

Российский ученый-палеогеограф, ведущий научный сотрудник Института Географии РАН доктор Андрей Чепалыга проводит многолетние исследования следов грандиозных затоплений в Черноморско-Каспийском регионе и его водосборном бассейне в эпоху дегляциации последнего (валдайского) оледенения в интервале 16—10 тыс. лет назад. Эти затопления рассматриваются им как прототип Всемирного потопа. Согласно его гипотезе геологическими свидетельствами Потопа могут считаться донные и прибрежные отложения потопных бассейнов, а также палеонтологические остатки в них. Их детальный анализ, включая литологические, минералогические, геохимические показатели, а также изотопный состав осадков и ископаемых остатков позволяет реконструировать условия осадконакопления, состав потопных вод и последовательность потопных событий. Эпицентром Потопа выступает древнее Каспийское (Хвалынское) море. Именно в нём концентрировалась основная масса вод Потопа, а избыток вод сливался в Чёрное море. В результате развития Потопа, Хвалынское море разлилось на площади около миллиона км², а вместе с Арало-Сарыкамышским бассейном его акватория превышала 1,1 млн км², что в 3 раза больше современного Каспия. Объём накопившихся водных масс (130 тыс. км³) превышал современный в 2 раза. Что касается событий собственно Потопа, то при этом было затоплено почти 1 миллион км² низменных территорий до отметок +48 +50 м абс. в Прикаспийской равнине.

В современной поп-культуре

Всемирному потопу посвящено множество картин и гравюр известных художников.

• х/ф «Библия»
• комедийный фильм «Эван Всемогущий»
• мультфильм «Вселенский потоп»

• В известной песне «Губит людей не пиво», исполняемой в кинофильме «Не может быть!» Вячеславом Невинным, есть слова:

Чтобы вам стало ясно, зря нам не спорить чтоб,

Вспомните про ужасный, про мировой потоп.

Страшный ужасный ливень всё затопил тогда…

Губит людей не пиво — губит людей вода!

• х/ф «Ной»
• Упс…Ной уплыл! (мультфильм, 2015)

См. также

• Затопленные населённые пункты

Литература

• Шумерское сказание:
  • В переводе В. К. Афанасьевой: От начала начал: Антология шумерской поэзии. СПб, 1997. С. 295-297.
  • В переводе В. В. Емельянова: Емельянов В. В. Древний Шумер. Очерки культуры. СПб, 2003. С. 312-316.
  • Крамер С. Н. История начинается в Шумере. М., 1991. С. 155-159.
• Аккадские сказания:
  • Сказание об Утнапиштиме (XI таблица «Песни о Гильгамеше»), издания см. Эпос о Гильгамеше.
  • Сказание об Атрахасисе в переводе В. К. Афанасьевой: Когда Ану сотворил небо. М., 2000. С. 58-86.
  • В изложении Бероса, чей рассказ сохранился в передаче византийского историка Георгия Синкелла (фр. 4а): [www.babon.sitecity.ru/ltext_0903104639.phtml?p_ident=ltext_0903104639.p_2403091057 русский перевод фрагментов Ю. П. Митиным]
• Емельянов В. В. Мифологема потопа и шумерская историография. // Петербургское востоковедение. Вып. 4. СПб, 1994. С. 232-293.
• Емельянов В. В. Женщина праведника, пережившего потоп. // Петербургское востоковедение. Вып. 9. СПб, 1997. С. 266-279.
• Рихард Андре. «Легенды о Потопе»
• Баландин, Р. К. «Тайны всемирного потопа» (М., Вече, 2002)
• Джеймс Джордж Фрэзер. Фольклор в Ветхом завете.
• Берман Б. И. [www.lib.ru/RELIGION/IUDAIZM/BERMAN/smysl.txt Библейские смыслы]
• Анастасия Новых. [schambala.com.ua/Sensei4.rar «Сэнсэй. Исконный Шамбалы, часть 4»]
• [web.archive.org/web/20080529000653/www.sciam.ru/2006/5/geografya.shtml «Эпоха Экстремальных Затоплений»] // «В мире науки» № 5, май 2006

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/13293 Потоп] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.machanaim.org/tanach/_snch-ow/csoa_d_6.htm Существуют ли различные источники текстов Торы, рассказывающих о сотворении мира и о Потопе]. Комментарий Сончино. Примечания к книге Брейшит.
• [www.machanaim.org/tanach/_snch-ow/csoa_d_5.htm Описание Потопа в Торе и параллели в древневавилонской литературе]. Комментарий Сончино. Примечания к книге Брейшит.
• Джеймс Джордж Фрэзер. [lib.ru/HRISTIAN/ATH/folklore.txt Фольклор в ветхом завете. Гл. Великий Потоп]
• Дмитрий Щедровицкий. [www.shchedrovitskiy.ru/PentateuchOfMoses.php?page=9 Потоп и «утверждение на камне». Путь праведных и путь нечестивых]
• [www.emmanuel.kiev.ua/Literatures/books/0008.html Всемирный потоп. Миф, легенда или реальность?]
• протоиерей Стефан Ляшевский, [www.wco.ru/biblio/books/stephan1/Main.htm Библия и наука о сотворении мира]
• Чепалыга А. Л. [paleogeo.org/flood.html Позднеледниковое обводнение в Понто-Каспийском бассейне как прототип Всемирного Потопа]
• Лаговский В. [www.kp.ru/print/26209.4/3094090/ Тайна Всемирного потопа разгадана: ученые поняли, откуда взялось столько воды для него // Комсомольская правда (интернет-версия). 20.03.2014]

Отрывок, характеризующий Всемирный потоп

– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»