Молчи, грусть… молчи…
| Молчи, грусть… молчи… | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария |
Пётр Чардынин |
| В главных ролях |
Вера Холодная |
| Оператор | |
| Кинокомпания | |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Молчи, грусть… молчи…» (и «Сказка любви дорогой», 1918) — художественный двухсерийный немой фильм Петра Чардынина. Сохранилась только первая серия. Фильм перешёл в общественное достояние[1].
Содержание
Сюжет
Скрипач-эквилибрист Лорио (Пётр Чардынин) и его жена Пола[2] (Вера Холодная; в нескольких современных источниках — Лола[3]) получают бенефис в цирке. Во время исполнения сложного номера подвыпивший Лорио теряет равновесие и падает с большой высоты. Он остаётся жив, но увечье лишает его возможности выступать. Пола и Лорио живут впроголодь, зарабатывая сущую мелочь как уличные музыканты.
Однажды Полу и Лорио замечают возвращающиеся с прогулки коммерсант Прахов (Иван Худолеев) и его приятель Зарницкий (Осип Рунич). Пола нравится обоим, и они решают пригласить музыкантов на вечеринку. Прахов начинает откровенно ухаживать за Полой, дарит ей драгоценное ожерелье и предлагает бросить нищего Лорио и переехать к нему. Пола сначала отказывается, но затем принимает его предложение. Она посылает на квартиру Лорио праховского камердинера (Михаил Массин), который должен передать Лорио прощальное письмо и забрать вещи Полы.
Лорио в отчаянии, а Пола начинает новую жизнь. Она обеспечена и счастлива, беспечна и легкомысленна. Однако её легкомыслие быстро надоедает Прахову. Он видит, что Пола нравится богатому помещику Телепнёву (Витольд Полонский). Решив избавиться от девушки, он предлагает её Телепнёву, каламбуря по поводу её имени, «из полы в полу». Пола, случайно услышав этот разговор, вспыхивает и порывает с Праховым, не оставляя надежды и Телепнёву. Но и возвращаться к Лорио она не хочет. В этот момент ей делает предложение Зарницкий и Пола переезжает к нему.
Зарницкий живёт как обеспеченный мещанин, но он страстный и неудачливый игрок. Проиграв крупную сумму Телепнёву, он крадёт у Полы ожерелье, подаренное ей Праховым, а затем подделывает банковский чек. Телепнёв приглашает Зарницкого вместе с Полой к себе на вечеринку. Пола не хочет идти, но Зарницкий, которому необходимо что-то предпринять, чтобы Телепнёв не предъявил к оплате фальшивый чек, уговаривает её пойти на вечеринку и спеть. Пока гости слушают Полу, Зарницкий пытается выкрасть чек из сейфа Телепнёва, однако включает сигнализацию. Он пытается скрыться в тёмной комнате, но Телепнёв, не узнав в темноте, убивает его выстрелом из пистолета.
На этом заканчивается сохранившаяся часть первой серии фильма. Финал серии, в котором Телепнёв предлагает впавшей в отчаяние Поле остаться жить у него и она в полуобмороке принимает его предложение, известен по письменным изложениям сюжета.
Вторая серия не сохранилась.
Значение
Фильм был снят в ознаменование 10-летнего юбилея российского кинематографа и как бенефис Петра Чардынина, который был на этой картине режиссёром, сценаристом и исполнителем одной из главных ролей.
Отзывы
Наталия Басина, «Российская газета»[4]:
Настоящая мелодрама! Богачи уводят красавицу циркачку у друга, получившего увечье на арене, и пускают по рукам… Самая знаменитая фильма Веры Холодной. По мнению революционной критики — апогей безыдейности буржуазного искусства. Тем и очаровывает.
Факты
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 2 февраля 2016 года. |
- Кроме основного постановщика Петра Чардынина сорежиссёрами фильма были также Чеслав Сабинский и Вячеслав Висковский.
- Фильм был выпущен в прокат «всероссийской премьерой» 14 мая (1 серия) и 21 мая (2 серия) 1918 года.
- «Молчи, грусть… молчи…» и «Сказка любви дорогой» — две строчки романса, который рефреном проходит через всю картину.
- На некоторое время в кадре появляется легендарный модельер Надежда Петровна Ламанова, играя, по-видимому, саму себя — модистку, предлагающую Поле платья последних фасонов. Она же создавала и дамские наряды к фильму.
Напишите отзыв о статье "Молчи, грусть… молчи…"
Примечания
- ↑ [www.mkrf.ru/activity/register/search/detail.php?ID=110050217 Фильм «Молчи, грусть, молчи» в Государственном регистре фильмов]
- ↑ [vera-holodnaya.msk.ru/page.php?id=889 Фильмография на сайте поклонников творчества Веры Холодной]
- ↑ [www.tvkultura.ru/issue.html?id=119092 Иллюзион. «Сантиментальная горячка». Фильм Петра Чардынина. «Молчи, грусть, молчи»] (рус.). Государственный интернет-канал Россия 2001-2012. Проверено 19 марта 2012. [www.webcitation.org/688HQjrJv Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
- ↑ Наталия Басина. [www.rg.ru/2008/08/08/tele8avg.html В эфире] (рус.). Российская газета (№4725 от 8 августа 2008 года). Проверено 19 марта 2012.
Ссылки
- [rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=360716 Скачать фильм на RuTracker]
- Посмотреть на YouTube: [www.youtube.com/watch?v=0DA_71_wVvE часть 1], [www.youtube.com/watch?v=xxAmBWbSX9c часть 2], [www.youtube.com/watch?v=IJ8zjTdXawA часть 3], [www.youtube.com/watch?v=v4tC_xnntQg часть 4], [www.youtube.com/watch?v=etIUaMvrWgs часть 5].
Отрывок, характеризующий Молчи, грусть… молчи…
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
