Скайлэб-2

<tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Эмблема</th></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">
</td></tr> <tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Фотография экипажа</th></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">
</td></tr> <tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Связанные экспедиции</th></tr> <tr><td colspan="2">

Скайлэб-2
Общие сведения
Полётные данные корабля
Название корабля	Скайлэб-2 (Аполлон)
Ракета-носитель	Сатурн-1Б
Стартовая площадка	Космический центр Кеннеди, LC 39B
Запуск	25 мая 1973 года 13:00:00 UTC
Стыковка	Скайлэб
Посадка	22 июня 1973 года 13:49:48 UTC
Длительность полёта	28 суток 0 часов 49 минут 49 секунд
Количество витков	404
Пройденное расстояние	18,5 млн км
Апогей	438 км
Перигей	428 км
Наклонение	50,0°
Период обращения	93,2 мин
Масса	19.979 кг
NSSDC ID	[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1973-032A 1973-032A]
SCN	[www.n2yo.com/satellite/?s=06655 06655]
Полётные данные экипажа
Членов экипажа	3
Позывной	«Скайлэб-2»
Посадка	3

Предыдущая	Следующая
Аполлон-17	Скайлэб-3

</td></tr>

Скайлэб-2 (также SL-2 и SLM-1) — первый пилотируемый полёт на первую американскую космическую станцию «Скайлэб». Также имя Скайлэб-2 относят к космическому кораблю серии «Аполлон», совершившему этот полёт.

Эмблема

Разработчиком эмблемы для миссии «Скайлэб-2» стал художник-иллюстратор научной фантастики Келли Фрис. Орбитальная станция на ней темнеет на фоне Земли, подсвеченная ореолом солнечного затмения. Очертания станции формируют нордические руны «мать», «отец» и «семья». Полёт на эмблеме назван «Skylab-1», так он именовался отделом связей с общественностью, чтобы избежать путаницы.

Экипаж

В экипаж Скайлэб-2 входило три человека:

• Чарлз Конрад — командир (4)
• Пол Уайтц — пилот (1)
• Джозеф Кервин — пилот-врач (1)

Дублёрами экипажа были

• Рассел Швейкарт
• Фрэнклин Масгрейв
• Брюс Маккэндлесс

Внекорабельная деятельность

В ходе полёта осуществлено три выхода в открытый космос:

• Выход 1 — Уайтц
• Начало: 26 мая 1973 года — 00:40 UTC
• Окончание: 26 мая — 01:20 UTC
• Продолжительность: 40 минут

• Выход 2 — Конрад и Кервин
• Начало: 7 июня 1973 года — 10:55 UTC
• Окончание: 7 июня — 18:40 UTC
• Продолжительность: 3 часа 25 минут

• Выход 3 — Конрад и Уайтц
• Начало: 19 июня 1973 года — 10:55 UTC
• Окончание: 19 июня — 12:31 UTC
• Продолжительность: 1 час 36 минут

Полёт

Авария на станции

Орбитальная станция «Скайлэб» 14 мая 1973 года была выведена на круговую околоземную орбиту. Однако противометеоритный экран и левая панель солнечной батареи во время запуска были сорваны. Вторая панель не могла быть развёрнута, так как в механизм раскрытия попали детали экрана.

Без защитного экрана температура внутри станции начала расти, поднимаясь временами до 50 °C. Отсутствие электричества делало её непригодной для проведения экспериментов.

Тем самым первая экспедиция на «Скайлэб», кроме научной работы, должна была произвести посильный ремонт станции.

Пуск «Скайлэб-2» был передвинут с 15 на 20, а затем и 25 мая. Тем временем были приняты меры по снижению температуры в станции: она была повёрнута продольной осью к Солнцу, чтобы уменьшить освещаемую площадь. Астронавты провели ряд тренировок стыковки в новых условиях. Руководитель отдела техобслуживания космического Центра имени Mapшалла доктор Джек Кинзлер выдвинул идею создать защитный экран в виде складывающегося полотнища. Проект был назван «Зонт» и этот тканевый защитный экран был в спешном темпе изготовлен и проверен.

Старт и стыковка

25 мая 1973 года стартовал космический корабль «Аполлон» с тремя астронавтами на борту: опытный командир Чарльз Конрад совершал свой четвёртый полёт, двое других летели в космос впервые.

Ещё до стыковки командир подвёл корабль к станции на расстояние 2-3 метров и поручил Уайтцу с помощью шеста удалить обрывок экрана, мешающий раскрытию солнечной батареи. Пол Уайтц в течение примерно 40 минут пытался выполнить это задание, высунувшись из люка командного модуля, однако не добился успешного результата.

Последующая стыковка также была сопряжена с трудностями и удалась только на десятой попытке, когда астронавты отключили электроприводы нескольких замков.

Установка экрана и восстановление электроснабжения

На следующий день, 26 мая, экипаж вошёл в орбитальную станцию. Чтобы установить теплозащитный экран на поверхности, было решено воспользоваться научным шлюзом, через который можно было выдвигать в открытый космос приборы. Операция была успешно выполнена, и температура стала быстро снижаться. Директор программы Уильям Шнайдер объявил о спасении станции, и экипаж приступил к её расконсервации, а с 29 мая начались научные наблюдения.

Чтобы увеличить производство электрической энергии, астронавты Конрад и Кервин совершили выход в открытый космос с целью раскрыть заклинившиеся секции солнечных батарей. Это мероприятие представляло некоторую опасность, потому что станция в месте работы астронавтов не была оборудована поручнями, и пришлось воспользоваться шестом. Этот выход не был прорепетирован на земле, плюс скафандрам астронавтов могли угрожать острые края повреждённых конструкций. Тем не менее Конраду удалось извлечь застрявший обломок, и панели солнечных батарей были раскрыты. Нормальная работа станции была восстановлена.

Эксперименты

Астронавтам удалось выполнить практически все эксперименты из 87 запланированных. В их число входили медицинские эксперименты, астрономические наблюдения, изучение Земли, наблюдение за другими космическими объектами.

Из медицинских экспериментов в частности астронавты проделывали упражнения, например на велоэргометре, с записью состояния, регулярно сдавали пробы крови и замораживали их для последующего изучения на Земле, проверяли реакцию вестибулярного аппарата, исследовали микрофлору станции. Впервые на орбите астронавты принимали душ, для чего использовалось специальное герметичное душевое устройство, впервые была осуществлена стрижка.

Производились регулярные наблюдения Солнца, также одновременно с геофизическими ракетами, для измерений на станции было следующее астрономическое оборудование: коронограф, рентгеновский спектрограф, спектрогелиометр, рентгеновский телескоп, бесщелевой и щелевой ультрафиолетовые спектрографы.

Специальный комплект приборов: телевизионные камеры, инфракрасный спектрометр, многодиапазонная сканирующая телевизионная камера, радиометр, микроволновый зонд — предназначался для изучения природных ресурсов Земли в различных диапазонах.

Экипаж вернул с орбиты 6730 астрономических снимков и 8900 снимков поверхности планеты.

Окончание работы и возвращение на Землю

18 июня экипаж превысил рекорд того времени по пребыванию на орбите, принадлежащий космонавтам Георгию Добровольскому, Владиславу Волкову и Виктору Пацаеву.

19 июня Конрад и Вейц совершили последний, третий выход в открытый космос в ходе которого перезарядили кассеты с фотоплёнкой, очистили диск солнечного коронографа и исправили регулятор аккумуляторной батареи. На следующий день экипаж начал консервацию станции.

22 июня «Скайлэб-2» отстыковался от станции, совершил облёт вокруг неё с фотографированием, затем выдал три тормозных импульса и приводнился в Тихом океане, где спускаемый аппарат подобрал авианосец «Тикондерога».

Астронавты относительно неплохо перенесли длительное пребывание в невесомости и смогли после посадки самостоятельно выйти на палубу корабля. Однако несколько дней они испытывали головокружение, были нарушения работы сердечно-сосудистой системы, длительное время ощущалась мышечная слабость.

Экспедиция оказалась удачной, по её итогам программу «Скайлэб» было решено продолжать, при этом было запланировано увеличить физические нагрузки на астронавтов для облегчения адаптации к наземным условиям.

Литература

• Г. М. Салахутдинов. [epizodsspace.airbase.ru/bibl/salah/scail.html Приключения на орбитах]. — М.: МАИ, 1993. — 240 с.

Ссылки

• [history.nasa.gov/SP-4011/contents.htm NASA Skylab Chronology] (англ.). [www.webcitation.org/6BD0j2BIq Архивировано из первоисточника 6 октября 2012].
• [ntrs.nasa.gov/archive/nasa/casi.ntrs.nasa.gov/19720067844_1972067844.pdf Skylab: Command service module systems handbook] (англ.)., CSM 116—119 апрель 1972
• [ntrs.nasa.gov/archive/nasa/casi.ntrs.nasa.gov/19740021163_1974021163.pdf Skylab Saturn 1B flight manual] (англ.) (сентябрь 1972).
• [www.footagevault.com/search_results?q=SL-2&f=hd Съёмки на борту «Скайлэб-2»]. [www.webcitation.org/6BD0kMek5 Архивировано из первоисточника 6 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Скайлэб-2

Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.