Скаллард, Ховард
Ховард (Говард) Х. Скаллард (англ. Howard Hayes Scullard; 09.02.1903, Бедфорд, Англия — 31.03.1983, Лондон) — британский антиковед[1], специалист по древнеримской истории. Член Британской академии (1955)[1], профессор[1]. Автор многих работ.
Сын Герберта Скалларда, впоследствии профессора Хакни и Нью-колледжа Лондонского университета. Окончил кембриджский колледж Св. Джона, где учился в 1922—1926 годах.
Затем в 1926—1935 годах работал в Хакни и Нью-колледже, где преподавал его отец. Управляющий Нью-колледжа Лондона в 1930—1980 годах. Докторскую степень получил в Лондоне в 1929 году (науч. рук-ль М. Кэри). В 1935—1959 годах лектор античной истории в Нью-колледже Лондона. В 1941-42 годах по совместительству преподавал в Университетском колледже Лондона. В 1959—1970 годах профессор античной истории в Королевском колледже Лондона, в 1970—1983 годах эмерит-профессор античной истории там же.
Вместе с М. Кэри автор несколько раз переиздававшейся «Истории Рима» (1935). Один из редакторов Оксфордского классического словаря, в котором был ответственным за древнеримскую историю.
Его труд «The Elephant in the Greek and Roman world» (1974) характеризуют как фундаментальный, посвященный использованию слонов в греческом и римском мире не только в военном деле, но и в мирной жизни[2].
Напишите отзыв о статье "Скаллард, Ховард"
Ссылки
- [www.kingscollections.org/catalogues/kclca/collection/s/10sc75-1], [www.treccani.it/enciclopedia/howard-hayes-scullard/], [www.jstor.org/stable/27688651]
Отрывок, характеризующий Скаллард, Ховард
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
