Скамполо
| Скамполо | |
| Scampolo | |
 | |
| Жанр |
комедия |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Герберт Тишендорф |
| Автор сценария |
Франц Хёллеринг |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Длительность |
89 минут |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ска́мполо» (итал. Scampolo — «Лоскуток») — романтическая комедия 1958 года режиссёра Альфреда Вайденманна с Роми Шнайдер в главной роли. Ремейк фильма «Скамполо, дитя улицы» 1932 года режиссёра Ганса Штайнхоффа.
Сюжет
На итальянском острове Искья 17-летняя девушка-сирота Скамполо работает туристическим гидом, а также разносит бельё клиентам прачки Мариэтты. Скамполо знакомится с подающим надежды архитектором Костой, и между ними зарождаются чувства.
Косте удаётся держаться на плаву только благодаря поддержке его состоятельного друга, фотографа Андреаса Михаэлиса. Коста надеется победить в предстоящем архитектурном конкурсе. Скамполо, которая ничего не знает о существовании Андреаса, одалживает Косте денег, чтобы расплатиться за постиранное бельё. Они постепенно сближаются, и благодаря Андреасу Коста знакомит неопытную Скамполо через Андреаса с представителями высших кругов общества. На одной из вечеринок Скамполо танцует с министром жилищного строительства и с наивной откровенностью рассказывает ему о лживости политиков. Когда выясняется, что в результате ошибки работника почты проект, подготовленный Костой для архитектурного конкурса, не был доставлен адресату, Скамполо лично отвозит его министру в Неаполь. В конце фильма Скамполо и Коста объясняются друг другу в чувствах.
В ролях
- Роми Шнайдер — Скамполо
- Пауль Хубшмид — Коста
- Георг Томалла — Андреас Михаэлис
- Петер Карстен — Чезаре
- Элизабет Фликкеншильдт — Мариэтта
- Виктор де Кова — министр
- Ева Мария Майнеке — Сабина
Напишите отзыв о статье "Скамполо"
Ссылки
- [www.filmportal.de/film/scampolo_c2ebbccd94a74b59b6dc6ef8c5b9d326 filmportal.de]
Отрывок, характеризующий Скамполо
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
