Скандинавский колониализм
Скандинавский колониализм — совокупность проявления притязаний Исландией, Норвегией, Швецией и Данией на ряд заморских территорий, а также попытки их колонизации в IX—XX веках.
Содержание
Колониальные притязания
Исландия
По мнению ряда исследователей, первые попытки колонизации Америки произвели викинги—выходцы с территории современной Норвегии. Приблизительно в 1000 году скандинавский мореплаватель Лейф Эрикссон, принявший христианство в качестве официальной религии Исландии, держа курс на Гренландию, попал в шторм, в результате чего его корабль пристал к берегам Северной Америки. Он основал ряд населённых пунктов в нынешней провинции Ньюфаундленд и Лабрадор, входящей в состав Канады, а также штата Мэн в составе США. Отец же Лейфа Эрикссона Эрик Рыжий вошёл в число одних из первых колонизаторов Гренландии. Таким образом, Исландию можно отнести к первому государству, начавшему процесс колонизации Северной Америки, в том числе и Гренландии.
Норвегия
Колониальные притязания Норвегии проявлялись в основном на территории Гренландии, а также других землях, попытки колонизировать которые предпринимали викинги. В Северной Америке шла торговля пушниной, лесом и продовольствием норвежцев, прибывавших туда на кораблях мореплавателей, с индейцами.
Швеция
Колонии Швеции, располагавшиеся в Северной Америке и в Африке, впоследствии были утрачены в результате восстаний местного населения, а также приобретения их иностранными государствами. Попытки колонизации Северной Америки Швецией не увенчались успехом, однако шведы оказали огромное влияние на политическое, культурное и экономическое развитие своих заморских территорий, в том числе Кристиансборга и Фредериксборга[fr]) (1652—1658), Батенстейна[de] (1649—1656), Витзена[en] (1653—1658) и Каролусберга[af] (1650—1663), находившиеся в Африке, а также Гваделупы (1813—1814), Сен-Бартелеми (1784—1878), Новой Швеции (1638—1655), и Тобаго (1733). К примеру, благодаря культивированию табака на территории Новой Швеции, в настоящее время входящей в состав штата Делавэр был обеспечен быстрый экономический рост колонии.
Дания
Количество заморских земель, находившихся в ведении Дании и располагавшихся на территории Африки, Северной Америки, Америки и островах Атлантического океана, превышало численность колонии иных скандинавских государств. В период Средневековья колонизации подверглись не только острова Атлантического океана, но и Фареры (статус колонии им был предоставлен после образования Датско-норвежской унии), а также Гренландия. В XVII веке датчане основали ряд колоний на побережье Гвинейского залива и Индии, однако во второй половине XIX века они были проданы Великобритании. 17 января 1917 года Дания продала свои владения в составе Виргинских островов Соединённым Штатам Америки за 25 миллионов долларов (87 миллионов датских крон), что равнялось полугодовому бюджету датского государства[1]. В 1948 году Фарерским островам, а затем и Гренландии в 1979 году Данией была предоставлена автономия, в результате чего они вошли в состав новообразованного Королевства Дании.
Исследования
Ряд университетов (к примеру, Тихоокеанский Лютеранский университет), расположенных в США, занимается вопросами, так или иначе имеющими отношение к колониализму скандинавских государств.
Напишите отзыв о статье "Скандинавский колониализм"
Примечания
- ↑ Палудан Х. и др. История Дании / Под ред. Стен Буска и Хеннинга Поульсена. — 1-е изд. — М.: Весь Мир, 2007. — 608 с. — ISBN 5-7777-0265-1.
Отрывок, характеризующий Скандинавский колониализм
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
