Скатертный переулок
Поделись знанием:
Координаты: 55°45′18″ с. ш. 37°35′46″ в. д. / 55.75500° с. ш. 37.59611° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.75500&mlon=37.59611&zoom=12 (O)] (Я)Скатертный переулокСкатертный переулок
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
| Скатертный переулок Москва | |
 Вид со стороны Мерзляковского переулка | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район |
Пресненский, частично Арбат |
| Протяжённость |
0,65 км |
| Ближайшие станции метро |
Арбатская (0,5 км) |
| Почтовый индекс |
121069 |
| Номера телефонов |
+7(495) XXX---- |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.75500&lon=37.59611&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.google.com/maps?ll=55.75500,37.59611&q=55.75500,37.59611&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google] | |
Ска́тертный переу́лок — переулок в Центральном административном округе города Москвы. Проходит от Мерзляковского переулка до Поварской улицы, лежит с внешней стороны от Никитского бульвара. Нумерация домов ведётся от Мерзляковского переулка.
Содержание
Происхождение названия
Название происходит от селившейся здесь в XVII веке обслуги царского двора (поваров, пекарей, скатертников и др.), которые дали название частям так называемой «Кормовой» слободы: Поварская, Хлебная, Скатертная, Столовая, Чашниковая, Ножовая. «Скатертники» ведали скатертями и другим столовым бельём[1].
История
В Скатертной слободе жили скатертники, которые отвечали за сервировку столовым бельём и посудой на царском столе. Вероятно также, что здесь сшивали, вышивали и стирали узорчатые льняные скатерти и другое столовое бельё[2]). На месте Скатертной слободы возникла Скатертная улица, позднее Скатертный переулок.
В XVIII—XIX веках после войны, пожаров и переезда столицы в Санкт-Петербург здесь преобладала усадебная застройка для купцов и московского дворянства — вначале деревянная, затем каменная. Она практически не сохранилась.
В конце XIX — начале XX века прилегающие к Большой Никитской улице переулки интенсивно застраиваются доходными и частными домами, в основном в 4-7 этажей. В Скатертном переулке сохранилось, хотя и претерпев реконструкцию, более 20 зданий того времени. После революции владельцы частных домов и квартир были «уплотнены», что привело к появлению многочисленных коммунальных квартир. В переулке никогда не находились промышленные объекты, во время войны он практически не пострадал от бомбёжек.
После серии реконструкций 1990—2000-х годов часть зданий стала офисными, часть перепланирована, часть снесена и застроена «элитными» домами. Цена на квартиры превышет 300 тыс. руб. за кв. м, цена аренды свыше 20 тыс. за м² в год. В домах переулка поселились миллионеры и миллиардеры В. О. Потанин, В. Ю. Алекперов, С. П. Кукура, Л. А. Федун, М. Д. Балакин, Ш. П. Бреус, А. Г. Егиазарян, Р. М. Мурсекаев и др.[3].
В 1997 г. переулок полностью вошёл в заповедную территорию «Поварская — Большая Никитская»[4]. Кроме того, большая часть зданий (в основном по нечетной стороне) вошла в объединённую охранную зону памятников истории и культуры № 30[4].
В 2007 году введено одностороннее движение от Мерзляковского переулка.
Примечательные здания
По нечётной стороне
- № 1 (№ 5 по Мерзляковскому переулку) — шестиэтажный жилой дом одного из первых жилищно-строительных кооперативов Москвы «Московский почтовик», построен в 1920-х годах, позднее реконструирован. В этом доме в 1972 году родился депутат Государственной думы РФ, руководитель фракции ЛДПР И. В. Лебедев — сын В. В. Жириновского.
- № 3 — Доходный дом постройки 1915 г., арх. Я. И. Рабинович, впоследствии надстроен до 6 этажей. Реконструирован.
- № 5, корп. 1 — шестиэтажный доходный дом с эркерами построен в 1910 году по проекту архитектора Г. А. Гельриха. В доме родился и вырос народный артист РСФСР А. А. Ширвиндт. Ныне в здании располагается офис крупной агропромышленной компании ЗАО АВК «Эксима».
- № 5а — шестиэтажный доходный дом Баскакова постройки 1910 года, архитектор О. Г. Пиотрович. Реконструирован. В доме жил физико-географ Н. А. Гвоздецкий[5]. Во дворе находится небольшой двухэтажный дом № 5, строение 2, магазин «Продукты».
- № 7 — пятиэтажный кирпичный жилой дом постройки около 1960 года. На этом месте во владении своего отца, протоиерея К. И. Богоявленского, родился историк и археолог, член-корр. АН СССР С. К. Богоявленский (1871—1947). В том же владении жил архитектор А. Г. Вейденбаум.
- № 11 — шестиэтажный жилой дом, построен в 1907 году архитектором С. Ф. Воскресенским. Изначально дом был четырёхэтажным, в 1936—1937 годах был надстроен двумя этажами. В доме снимал квартиру врач И. И. Трояновский (1855—1928) с супругой, урождённой А. П. Обнинской. Иван Иванович Трояновский, друг В. Д. Поленова, И. И. Левитана, И. Э. Грабаря, В. А. Серова, с 1880-х годов собирал коллекцию картин русских художников. В его коллекции были живописные и графические работы В. А. Серова, И. Е. Репина, И. И. Левитана, М. А. Врубеля, К. А. Коровина, И. Э. Грабаря и др. Вместе с В. Я. Брюсовым в 1907 году он организовал общество «Свободная эстетика». После революции И. И. Трояновский практиковал в Москве, но коллекцию пришлось распродать в конце 1920-х годов. В гостях у дочери И. И. Трояновского — Анны Ивановны Трояновской (1885—1977) не раз бывал музыкант Святослав Рихтер.. В доме проживали также профессора Московской консерватории — композитор и пианист Н. К. Метнер (1880—1951) и певица М. А. Дейша-Сионицкая (1859—1932). Дом реконструирован в 1990-х годах.
- № 13 — пятиэтажный дом построен в 1984 году. В советское время здесь размещался гостевой дом «Тбилиси» постоянного представительства Грузинской ССР, затем — посольства Грузии. После проведённой в 2006 году реконструкции в доме размещалось представительство грузинских авиалиний GEORGIAN AIRWAYS и гостиница посольства Грузии «Тбилиси» на 45 номеров. Затем дом передан ФГУП «Мелодия», в нём размещается архив и студия звукозаписи.
- № 15, стр. 1 — пятиэтажный жилой дом; входы украшены лепным декором. В здании размещается офис антикварного магазина «АртАнтик» и юридическая корпорация «Русич»
- № 17 — семиэтажный кирпичный жилой дом 1957 года постройки.
- № 19 — бывший особняк И. И. Некрасова. Двухэтажный дом построен в 1907 году архитектором В. С. Кузнецовым. Ныне в особняке размещается торговое представительство и консульский отдел республики Таджикистан, офис Таджикских авиалиний.
- № 21 — двухэтажный жилой дом 1925 года постройки.
- № 23 — четырёхэтажный жилой кирпичный дом 1887 года постройки.
- № 23а — одноэтажный дом, в котором расположен камерный театр-студия «Человек», основанный в 1974 году. Художественный руководитель — Людмила Романовна Рошкован. Играют народный артист России Валерий Гаркалин, заслуженные артисты России Александр Иванович Андриенко, Сергей Иванович Юшкевич и другие.
- № 25 — двухэтажный кирпичный дом постройки 1917 года, украшенный лепным декором. Ныне здесь размещается Постоянное представительство администрации Новосибирской области в Москве.
- № 27 — детский сад № 1003, построен в 1968 году. До революции этот участок принадлежал Церкви святых Бориса и Глеба (на Поварской).
По чётной стороне
- № 2 (№ 7 по Мерзляковскому переулку) — В начале XIX века на этом месте был деревянный особняк тайного советника А. П. Нащокина (1758—1838), у которого здесь родилась внебрачная дочь Вера Александровна Нагаева (1811—1900), впоследствии жена П. В. Нащокина (1801—1854), друга А. С. Пушкина. А. С. Пушкин был в этом доме в ноябре 1833 года[6], где познакомился с В. А. Нагаевой, тогда невестой П. В. Нащокина.
- В настоящее время — пятиэтажный жилой дом, один из первых жилищно-строительных кооперативов Москвы, статус которого не изменился до сих пор. Дом проектировался архитектором С. Я. Айзиковичем[7] как Дом-коммуна, с общей столовой, прачечной и т. д. Дом построен из неформатного кирпича, который заказывался на кунцевском кирпичном заводе. Застройщиком являлся кооператив «Трудовой химик», заказчиком — РЖСК «Хлопок». Дом построен в 1925—1926 годах и заселен в 1927 году. В 1929 году кооператив влился в «КООПработник», в 1934-м вошёл в состав ЖСК «Ранит». Под этим названием кооператив сохранился и поныне. Кооператив много лет возглавлял И. В. Кошлаков-Крестовский. В настоящее время проживают заслуженный учитель Российской Федерации, лауреат Премии Правительства Российской Федерации в области образования за 1998 г., учительница школы № 91 Наталья Ефимовна Бурштина, народный депутат СССР в 1989—1991 гг., доктор экономических наук, историк и публицист Г. С. Лисичкин.
- № 4 — трёхэтажный особняк постройки 1907 г., архитектор М. Г. Гейслер[8]. Как и дом № 6, первоначально принадлежал владельцам «Товарищества мануфактур братьев Тарасовых».
- № 6 (№ 2, строение 1 по Медвежьему переулку) — двухэтажный особняк постройки 1906 г., архитектор В. П. Войников, см. Медвежий переулок. До него на этом месте был дом, принадлежавший В. Г. Шухову.
- № 8 (№ 1 по Медвежьему переулку) — четырёхэтажный дом постройки 1902—1903 годов, архитекторы П. М. Самарин (левое строение) и С. С. Шуцман (правое строение), реконструирован в 1990-х годах, см. Медвежий переулок. В 1916-1923 годах в этом доме находилось Книгоиздательство писателей в Москве.[9]
- № 10 и 12 — под этими номерами были малоэтажные жилые дома. В доме № 12 в 1830-х годах жила певица (сопрано) Жаннетта Филис-Андриё (Phillis-Andrieux) (1780—1838), позже артист Малого театра Константин Николаевич Рыбаков (1856—1916)[10]. Дом снесен в конце 1950-х годов. Ныне на этом месте размещается трех- и шестиэтажная части здания поликлиники Министерства экономического развития РФ (первоначально — Госплана СССР; 1969, архитектор В. С. Егерев). Семиэтажная часть здания поликлиники выходит в Столовый переулок.
- № 14 — доходный дом И. Баскакова, архитектор О. Г. Пиотрович, 4 этажа. Здесь жили учёные Б. Н. Веденисов[11], П. К. Энгельмейер[12], С. Э. Хайкин[13]. В настоящее время в здании размещается посольство Республики Гана.
- № 16-18 — семиэтажный жилой дом, пример современного «элитного» строительства, построен корпорацией «Баркли» в 2005 году. В цокольной части размещен двухуровневый гараж на 42 машины с грузовыми лифтами и пандусом. Каркас выполнен из монолитного железобетона. Наружные стены кирпичные, закрыты вентилируемым фасадом, отделанным натуральным мрамором. Шумозащитные окна имеют тройное остекление, вентиляция помещений — приточно-вытяжная. Ранее на месте дома № 16 стоял доходный дом, построенный в 1894 году по проекту архитектора И. Т. Владимирова.
- № 20 — Особняк В. И. Рекк. Перестроен в 1900 году архитектором И. А. Фоминым из более раннего здания по заказу Московского торгово-строительного акционерного общества Я. А. Рекка. Ныне особняк занимает Ассоциация российских банков.
- № 22 — пятиэтажный П-образный жилой дом с подвалом, построен в 1914 году архитектором В. В. Воейковым. В 1920—1923 годах размещалось издательство «Альциона»[14]. В доме жили литературовед В. В. Каллаш[15], актёр В. А. Кригер и его дочь, балерина Викторина Владимировна Кригер (1893—1978)[16], музыкант А. Б. Гольденвейзер[17], писатели Л. В. Никулин[18] и В. Б. Шкловский[19], историк литературы В. Ф. Саводник[20], актёр К. П. Хохлов[21], учёный в области юриспруденции А. А. Герцензон[22]. С 1917 до осени 1974 года жил драматург В. М. Волькенштейн, к которому Гольденвейзер приходил беседовать и играть в шахматы. С 1975 года в подвале располагается Заочный институт повышения квалификации приборостроителей и метрологов.
- Между домами 22 и 30 на Скатертный переулок выходит двенадцатиэтажный жилой дом № 43а по Большой Никитской улице, построенный в 1974 году. В этом доме в 1977 году снимался фильм «Служебный роман» (дом Людмилы Прокофьевны Калугиной).
- № 30 — шестиэтажный кирпичный жилой дом 1934 года постройки, с эркерами на колоннах.
- № 30а — 9-этажный железобетонный монолитный жилой дом. Построен на месте уничтоженного сквера.
- № 32 — Доходный дом (1886, архитектор Н. Д. Струков)
- № 34 — трёхэтажный кирпичный жилой дом.
- № 34, строение 4 — посольство Исландии.
Напишите отзыв о статье "Скатертный переулок"
Примечания
- ↑ Вострышев М. И. Москва: все улицы, площади, бульвары, переулки. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2010. — С. 524. — 688 с. — ISBN 978-5-699-33874-0.
- ↑ [www.tots.ru/holiday/appointments/tablecloth/history История скатерти]
- ↑ [www.rossia.su/2007/02/25/gde_v_stolice_seljatsja_oligarkhi_spisok.html Где в столице селятся олигархи]
- ↑ 1 2 Постановление Правительства Москвы от 16 декабря 1997 № 881 «Об утверждении зон охраны центральной части г. Москвы (в пределах Садового кольца)»
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11040 Гвоздецкий Николай Андреевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
- ↑ [feb-web.ru/feb/pushkin/chr-abc/chr/chr-2857.htm Нащокин Александр Петрович]
- ↑ Архитекторы Российской империи с начала ХVIII века до 1917 года. Биографический словарь / Крашенинников А. Ф. — М.: Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А. В. Щусева, 2007. — Т. I «А». — С. 66. — 288 с. — 2000 экз.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 479. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ Шруба М. Книгоиздательство писателей в Москве // Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890-1917 годов: Словарь. — М: Новое литературное обозрение, 2004. — С. 73. — 448 с.
- ↑ [www.maly.ru/news2/news_more.php?number=4&day=16&month=3&year=2006 Константин Николаевич Рыбаков]
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=2105 Веденисов Борис Николаевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 7 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8249 Энгельмейер Пётр Климентьевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7970 Хайкин Семён Эммануилович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 11 марта 2015.
- ↑ Романюк С. К. [testan.rusgor.ru/moscow/book/pereulok/mosper16_3.html Из истории Московских переулков]. Сайт Светланы Горбовой testan.rusgor.ru. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10568 Каллаш Владимир Владимирович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=3807 Кригер Викторина Владимировна]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1688 Гольденвейзер Александр Борисович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=5669 Никулин Лев Вениаминович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9293 Шкловский Виктор Борисович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7177 Саводник Владимир Фёдорович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 5 июля 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8078 Хохлов Константин Павлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 11 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11432 Герцензон Алексей Адольфович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
Литература
- [testan.rusgor.ru/moscow/book/pereulok/mosper16_3.html С. К. Романюк. Из истории московских переулков]
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Скатертный переулок
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
