Скауз (диалект)

Скауз (также скаус /ˈskaʊs/ от англ. scouse; также в академической литературе ливерпульский английский или мерсисайдский английский) — акцент и диалект английского языка, распространённый на территории метропольного графства Мерсисайд. Чаще всего диалект ассоциируется с Ливерпулем, крупнейшим городом графства. Зона употребления скауза простирается до Флинтшира в Уэльсе на юге, Ранкорна в Чешире на востоке и Скельмерсдейла в Западном Ланкашире на севере.

Скауз очень своеобразен и имеет мало общего с диалектами соседних регионов, чеширским и ланкаширским. Скауз также распространён не во всех частях Мерсисайда — акценты, например, Сент-Хеленс и Саутпорта гораздо более близки к историческому ланкастерскому, чем к скаузу.

Акцент оставался в пределах Ливерпуля примерно до 50-х годов XX века, когда начался процесс перестройки беднейших районов. Он вынудил часть населения переселиться в окрестности Ливерпуля, известные в народе под названием Мерсисайд. Это название закрепилось официально в 1974 году. После пятидесятых годов началось бурное развитие городов и близлежащих территорий, и диалект достиг Прескота, Уистона и Рейнхила в Мерсисайде и Уиднеса, Ранкорна и Елесмир-Порта в Чешире.

Исследования вариантов скауза и его диалектных просторечий показывают, что скауз постепенно отходит от исторического ланкаширского диалекта и демонстрирует всё больше влияния на говоры близлежащих областей.

Жителей Ливерпуля называют Liverpudlians или Liverpolitans, однако чаще всего — Scousers.

Этимология

Слово scouse является сокращением от lobscouse — названия дешевого мясного блюда, традиционной еды матросов Северной Европы (норв. lapskaus, швед. lapskojs, дат. labskovs, от нижненемецкого labskaus). В XIX в., scouse был распространенной едой бедных слоев населения Ливерпуля и окрестностей: Биркенхеда, Бутла и Волоси. Приезжие называли тех, кто ел лабскаус, «scousers».

Автор книги The Lancashire Dictionary of Dialect, Tradition and Folklore Алан Кросби высказывает гипотезу, что слово «скауз» вошло в широкий оборот лишь после трансляции по телевидению одной серии британского ситкома Till Death Us Do Part, в которой спорят ливерпульский социалист и кокни-консерватор.

История

Изначально Ливерпуль был маленькой рыбацкой деревушкой, которая позднее превратилась в порт. Это привело к развитию морской торговли, в первую очередь, с Ирландией. К XVIII веку Ливерпуль стал крупным индустриальным центром с хорошо развитыми торговыми связями. В результате в городе постепенно смешивались диалекты и языки приезжих моряков из других стран, а также иммигрантов из Англии, Ирландии и Северной Европы. Блюдо «лабскаус» было привезено скандинавами.

До середины XIX века скауз не сильно отличался от любого другого диалекта Ланкашира. После этого он испытал заметное влияние диалектов иммигрантов с острова Мэн, из Уэльса, Скандинавии, Германии, Шотландии и, преимущественно, из Ирландии. Это позволило скаузу стать особым акцентом и диалектом, характерным только для жителей Ливерпуля и близлежащих окрестностей. Первое упоминание об отдельном, самостоятельном ливерпульском акценте относится к 1890 году. Лингвист Джеральд Ноулс предположил, что такая особенность скауза, как «говорение в нос», появилась из-за плохого здоровья большинства жителей Ливерпуля XIX века. В то время почти все ходили с насморком, из-за чего говорили «в нос», а новые иммигранты воспринимали это как норму и учились говорить похожим образом. В итоге это закрепилось в качестве особенности акцента.

Фонология

Скауз отличается быстрой, очень акцентированной манерой речи, с диапазоном роста и падения тона, нетипичным для большинства диалектов северной Англии.

В южной части города акцент более мягкий, лиричный, а на севере грубый, твердый. Эти различия, в основном, можно заметить при произношении гласных.

В северной части города такие слова, как «book» и «cook» произносятся с таким же гласным звуком, как в GOOSE, а не как в FOOT. Данное явление также характерно для других городов Мидлендса, северной Англии и Шотландии. Использование длинного [uː] в таких словах было когда-то нормой на всей территории Великобритании, но в настоящее время ограничивается лишь традиционными акцентами Северной Англии и Шотландии.

Письменный английский	Received Pronunciation	Скауз
'book'	[bʊk]	[bʉːx]
'cook'	[kʰʊk]	[kʰʉːx]

Такие слова, как took и look, в отличие от иных северных диалектов, произносятся «tuck» и «luck». Не все жители Ливерпуля говорят таким образом, но тем не менее, это остаётся одной из черт скауза.

Скауз начала XXI века заметно отличается в некоторых отношениях от скауза более ранних десятилетий. Акцент Ливерпуля 1950-х годов был в большей степени гибридом ланкаширского акцента с ирландским. Но с тех пор, как и большинство акцентов и диалектов, скауз стал предметом фонетической эволюции и перемен. За последние несколько десятилетий акцент больше не смешивался, а продолжал развиваться дальше.

Для сравнения можно рассмотреть речь Джорджа Харрисона и Джона Леннона в старых фильмах The Beatles, например, Вечер трудного дня (1964), и речь современных носителей скауза, Стивена Джеррарда и Джейми Каррагера. Харрисон в фильме произносит слово «fair» как современное стандартное «fur» (так же его сейчас произносит ливерпульская певица Силла Блэк). Это, однако, можно списать на то, что менеджер группы Брайан Эпстайн призывал The Beatles смягчать свой акцент, чтобы повысить популярность. Тем не менее, эта черта в настоящее время присуща ланкаширскому акценту, а ливерпульцы, наоборот, произносят «fur» как «fair».

Изменения затронули и гласные звуки скауза. Длина и ударение в таких звуках, как в «read», заметно сократилась по сравнению с такими же звуками в словах вроде «sleep». «er» на конце слов стал произносится как чёткий 'e', как в 'pet' /pɛt/, в отличие от акцентов окружающих Чешира и Ланкашира, где на этом месте произносится звук шва. В сильном скаузе фонема /k/ на конце слов может быть реализована как [x]^? или даже [k͡x]^?.

Received Pronunciation	Старый скауз	Современный скауз
[ɜː] как в 'fur'	[ɜː]	[ɛː]
[ɛə] как в 'square'	[ɜː]	[ɛː]
[riːd] как в 'read'	[iː]	[iːi̯]
[sliːp] как в 'sleep'	[iː]	[i]
[ˈbʌtə] как в 'butter'	[ˈbʊθ̠ə]	[ˈbʊθ̠ɛ]
[fɔːk] как в 'fork'	[fɔːx]	[fɔːx]
[bɑːθ] как в 'bath	[bɑθ̠]	[baθ̠], [bɑθ̠]

Несмотря на то, что ирландские акценты ротичны, то есть, в них произносится /r/ в конце и начале слогов, скауз ротичным не является, и в нём /r/ произносится только в начале слогов и между ними, но не на конце. Последнее условие не выполняется, если следующее слово начинается с гласного и произносится без задержки (как и в RP). Например, фраза «the floor is dirty» («пол грязный») произносится [ðə ˈflɔːr ɪz ˈdɛːtɪ], а если между floor и is сделать паузу, то звучать это будет уже как [ðə ˈflɔː | ɪz ˈdɛːtɪ].

Ротичный акцент	Скауз
[flɔːr] как в 'floor'	[flɔː]
[wɝd] как в 'word'	[wɛːd]

Употребление гортанной смычки в качестве аллофона для /t/ — также одна из черт скауза. Оно может происходить в разных местах слова, включая позиции после ударного слога. Данное явление называется T-глоттализацией (англ. T-glottlisation). T-глоттализация особенно распространена среди ливерпульской молодёжи. /t/, кроме того, может быть одноударным между слогами, а /t/ и /d/ часто произносятся близко к фрикативным согласным /s/ и /z/.

Потеря в скаузе звонких зубных фрикативов /ð/ и /θ/ считается следствием ирландского влияния на акцент. Данные звуки выражаются, соответственно, через [d̪]^? и [t̪]^?. Однако, в некоторых регионах среди молодёжи гораздо больше тех, кто произносят эти звуки в качестве лабиодентальных фрикативов.

Среди других особенностей:

• /θ/ становится /f/ во всех случаях. Так, [θɪŋk] превращается в [fɪŋk] в слове «think».
• /ð/ становится /v/ во всех случаях, кроме начала слов, когда он реализуется как /d/. Так, [ˈdɪðə] превращается в [ˈdɪvɛ] в слове «dither»; [ðəʊ] превращается в [dəʊ] в слове «though».

Лексика и синтаксис

Ирландское влияние закрепило произношение названия буквы H как /heɪtʃ/ и местоимение второго лица множественного числа (you) как «youse/yous/use» /juːz/. Кроме того, к ирландскому влиянию относят также такую черту, как использование me вместо my, к примеру, «That’s me book you got there» вместо «That’s my book you got there» («Тут у тебя моя книга»). Исключение составляют лишь случаи, когда говорящий делает особое ударение на my, к примеру «That’s my book you got there», and not his («Тут у тебя моя книга, а не его»).

Другие особенности мерсисайдской лексики включают:

• Употребление 'giz' вместо 'give us' («дай нам»)
• Использование выражения «made up» в качестве прилагательного, обозначающего чувство радости. Например, 'I’m made up I didn’t go out last night' («Я так рад, что вчера вечером никуда не пошёл»)
• Слова «sound» и «boss» имеют множество значений. Например, они могут использоваться в качестве наречия в значении «хорошо»: 'it was sound' («это было хорошо»). Их можно использовать как ответ на вопрос «как дела?» в том же значении: 'How are you?' — 'I’m boss' («Как дела? — Хорошо»). Их также используют для придания ответу саркастического оттенка. К примеру, на фразу 'I’m dumping you' («Я тебя бросаю») можно ответить 'sound', однако это совсем не будет означать, что говорящий рад тому, что услышал.

Международное признание

	Пример скауза
	Голос комика Джона Бишопа из программы Desert Island Discs на Би-Би-Си, 24 Июня 2012 года.
Помощь по воспроизведению

Скауз сильно отличается от других английских диалектов, и в связи с этим Кит Шлэмп 16 сентября 1996 года обратился в IANA с просьбой признать скауз одним из официальных диалектов Интернета. Он предоставил несколько источников, на основе которых IANA удовлетворила заявку 25 мая 2000 года, и теперь документы в Интернете можно пометить как написанные на скаузе с помощью языкового тэга «en-Scouse».

Многие скандинавы и другие жители Северной Европы отмечали, что для них носители скауза «как будто бы не говорят, а поют» из-за текучего тембра и ритма голосов скаузеров.

Известные люди

Реальные люди

• Лейтон Бейнс, футболист
• Росс Баркли, футболист
• Джоуи Бартон, футболист
• Пит Бёрнс, певец
• Силла Блэк, певица
• Стивен Грэм, актёр
• Брайан Джейкс, писатель
• Стивен Джеррард, футболист
• Джейми Каррагер, футболист
• Майлз Кейн, музыкант
• Мартин Келли, футболист
• Рикки Ламберт, футболист
• Даниэль Ллойд, модель
• Джейсон Макатир, футболист
• Пол Макганн, актёр
• Иэн Маккаллох, музыкант, фронтмен Echo & the Bunnymen
• Стив МакМанаман, футболист
• Кевин Нолан, футболист
• Леон Осман, футболист
• Энтони Пик, писатель, радиоведущий
• Дэвид Прайс, боксёр
• Джон Пэррот, игрок в снукер
• Питер Рид, футболист и тренер
• Никола Робертс, певица
• Джек Родуэлл, футболист
• Уэйн Руни, футболист
• Алан Стаббс, футболист
• Клэр Суини, актриса
• Робби Фаулер, футболист
• Ребекка Фергюсон, певица
• Тони Хибберт, футболист
• Иэн Харт, актёр
• Мелани Си, певица, участница Spice Girls
• Найджел Эдкинс, футбольный тренер
• Дженнифер Эллисон, актриса
• The Beatles, музыкальная группа
• Carcass, музыкальная группа
• The Coral, музыкальная группа
• The La's, музыкальная группа
• The Wombats, музыкальная группа
• The Zutons, музыкальная группа

Вымышленные персонажи

• Майк Роулинс, «randy Scouse git» из Till Death Us Do Part.
• Альби, психопат-убийца из сериала Метод Крекера. Его роль исполняет Роберт Карлайл.
• Мокси из Auf Wiedersehen, Pet.
• Йоссер Хьюз из Boys from the Blackstuff. Его роль исполняет Бернард Хилл.
• Фрэнсис Скалли из сериала Scully.
• Скауз Стив из сериала Fonejacker.
• The Beets из сериала Дуг.
• Сбежавшие из дома подростки Билли Ризли (Дэвид Моррисси) и «Ики» Хигсон (Спенсер Лэй) из пьесы Вилли Рассела One Summer.
• Джон Константин, детектив-оккультист в серии комиксов издательства Vertigo.
• The Dungbeetles из игр Conker’s Bad Fur Day и Conker: Live & Reloaded.
• «Скаузеры» из передачи Harry Enfield’s Television Programme.
• Дэйв Листер из сериала Красный карлик. Его роль исполняет Крэйг Чарльз.
• «Супер Скауз», рассказчик в песне Convoy GB (британская версия песни Convoy). Озвучен диджеем Дэйвом Ли Трэвисом.
• Вакко Уорнер из мультсериала Озорные анимашки.
• Дейн Макгоуэн из серии комиксов The Invisibles от Гранта Моррисона (Издательство Vertigo).
• Рон Насти из пародийной рок-группы The Rutles.
• Комбо из британского фильма 2006 года Это Англия.
• В детском сериале Томас и друзья некоторые роли озвучена на скаузе Ринго Старром и Майклом Анджелисом, а именно, Джеймс и Перси (сезоны 6-12).
• Radio из комиксов Sonic the Hedgehog.
• Зак Рэмси и Хэйли Рэмси из сериала Hollyoaks.
• Зэбеди из детского сериала TUGS.
• Персонажи Роберта Карлайла, Рис Иванс и Эмили Мортимер в фильме Формула 51.
• Братья-утята из мультсериала Кураж — трусливый пёс. Озвучены Ринго Старром и Сэмьюэлом Винсентом.
• Руби, Ирис и Мэй Мосс, три сестры из многосерийной телевизионной драмы Lillies, действие которой происходит в Ливерпуле 20-х годов.
• Рон Уиткрофт из ситкома Goodnight Sweetheart.
• Дэнни Кавана из сериала The Lakes
• Бен «Фокс» Дэниелс вселенной Alex Rider Энтони Горовица.
• Мими Магуайр из сериала Бесстыдники, действие которого разворачивается в вымышленном местечке Чатсворт, Стретфорд, Манчестер.
• Тайлер из сериала My Hero. Его роль исполняет Филип Уитчерч.
• Джефф Хини из ситкома Пип-шоу.
• Гэри и Дин, два вора-скауза из фильма Гая Ричи Карты, деньги, два ствола.

См. также

Другие северноанглийские диалекты:

• Джорди (Ньюкасл-апон-Тайн)
• Питматик (Дарем и Нортамберленд)
• Тайк, или йоркширский диалект английского языка
• Макем (Сандерленд)
• Манчестерский диалект английского языка
• Ланкаширский диалект английского языка
• Камбрийский диалект английского языка, распространённый, в основном, в северной и западной Камбрии

Отрывок, характеризующий Скауз (диалект)

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.