Скворцов, Николай Алексеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Николай Алексеевич Скворцов (2 декабря 1861, Москва — 15 июня 1917, Москва) — священник, церковный историк.



Биография

Родился 2 декабря 1861 года в семье псаломщика храма Введения на Лубянке. Воспитывался в Перервинском духовном училище (1871—1876) и Московской духовной семинарии (1876—1883). В 1887 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Служил в церкви Тихвинской Богоматери в Лужниках, затем в церкви Георгия на Красной Горке (в 1892—1914 годах) и Святодуховском храме на Лазаревском кладбище (с 1914 года — настоятелем).

На шестом году служения Н. А. Скворцов напечатал книгу, которая обратила внимание знатоков церковной старины основательностью и привлечением большого числа архивных документов: [tvereparhia.ru/biblioteka-2/s/1208-skvortsov-n-a/14596-skvortsov-n-a-moskovskaya-tikhvinskaya-chto-v-malykh-luzhnikakh-za-novodevichim-monastyrem-tserkov-1893 Московская Тихвинская, что в Малых Лужниках, за Новодевичьим монастырем, церковь]. — М., 1893. В это время его жизнь стала тесно связана с деятельностью московского Общества любителей духовного просвещения, членом которого он был избран в 1892 году, а с 14 ноября 1908 года он был председателем Церковно-археологического отдела общества. В 1892—1898 годах он сотрудничал в Комитете по составлению историко-статистических описаний церквей Московской епархии.

В 1893 году Скворцов писал:

Стеснение церквей в наше время (время упадка веры и благочестия) неудивительно. Более поражает то явление, что и прежде, когда сильнее была вера, когда глубже было в сердцах уважение к храмам, эти последние терпели очень часто различные утеснения… Но был другой род утеснения храмов, и зло, им причиненное, непоправимо. Это совершенное уничтожение храмов.

Объектом исследования Скворцова стали исчезнувшие и упраздненные храмы. Он опубликовал серию очерков с описанием московских церквей в журнале «Русский архив» (1893 и 1895)[1] и «Московских церковных ведомостях» (1896—1906)[2]. В 1902—1911 годах он участвовал в описании Синодальной (Патриаршей) ризницы. С 1909 года сотрудничал в Комиссии по изучению старой Москвы. В 1911—1914 годах был напечатан был напечатан составленный Н. А. Скворцовым [tvereparhia.ru/biblioteka-2/s/1208-skvortsov-n-a/14598-skvortsov-n-a-arkhiv-moskovskoj-sv-sinoda-kontory-materialy-po-moskve-i-moskovskoj-eparkhii-za-xviii-vek-vypusk-pervyj-1911 «Архив Московской Св. Синода конторы: Материалы по Москве и Московской епархии за XVIII век»] — тысячастраничный труд, который был отмечен Обществом истории и древностей Российских премией имени А. П. Бахрушина.

13 декабря 1909 года, после обучения в Московском археологическом институте и защиты диссертации, Н. А. Скворцов получил звание учёного-археолога. С 1912 года он читал курс лекций «Археология и топография Москвы» на организованной в Московском археологическом институте кафедре истории и топографии Москвы.

В 1911 году Скворцовым были опубликованы два выпуска по истории церквей Москвы после нашествия французов. В 1916 году вышел его последний крупный труд: Духовенство Московской епархии в XVII веке (по рукописным источникам). — Сергиев Посад. Остались ненапечатанными его труд «Преп. Герасим Болдинский (к истории канонизации святых в русской церкви)» и работа о житии Св. Анны Кашинской.

15 июня 1917 года был убит грабителями на своей квартире вместе с женой. Похоронен на Лазаревском кладбище.

Напишите отзыв о статье "Скворцов, Николай Алексеевич"

Примечания

  1. В 1893 году было напечатано исследование Н. А. Скворцова об упразднённых храмах и монастырях Кремля; в 1895 году — [tvereparhia.ru/biblioteka-2/s/1208-skvortsov-n-a/14595-skvortsov-n-a-moskovskaya-tserkovnaya-starina-unichtozhennye-v-moskovskom-kitaj-gorode-tserkvi-1895 40 описаний об уничтоженных в] Китай-городе церквах.
  2. Сначала были помещены материалы об уничтоженных московских храмах: Пречистенского (1896), Никитского (1896), Сретенского (1897), ивановского (1898) сороков. Появилась также серия описаний церквей Подмосковья: Богородского (1901), Московского (1902—1905) и Серпуховского (1906) уездов.

Литература

  • Козлов В. Ф. Неутомимый исследователь московской церковной старины. Николай Алексеевич Скворцов (1861—1917) // Краеведы Москвы (Историки и знатоки Москвы). — М.: «Книжный сад», 1997. — С. 171—195. — 464 с.

Отрывок, характеризующий Скворцов, Николай Алексеевич

– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.