Скин, Джеймс
| Джеймс Скин | |
| англ. James Skene | |
| Род деятельности: |
юрист и художник |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
27 октября 1864 (89 лет) |
Джеймс Скин (англ. James Skene, 7 марта 1775 года, Абердин — 27 ноября 1864 года) — британский юрист и художник.
Биография
Образование получил в Эдинбургской школе. Когда умер его старший брат в 1791 году, он стал наследником имения Рубисло. В возрасте 21 года уехал в Германию для дальнейшего обучения. В 1797 году, вернувшись в Эдинбург, был принят в Scottish bar — независимый орган юристов, которые служили адвокатами в судах Шотландии. Дружил с сэром Вальтером Скоттом, который восхищался знанием Скина немецкой литературы. Оба они служили адвокатами в здании Шотландского парламента в Эдинбурге.
Джеймс Скин также был художником-любителем. Скин создал много картин маслом и акварелей эдинбургских пейзажей. Эдинбургская городская библиотека сегодня хранит коллекцию из 207 картин Скина, которые охватывают период 1817—1837 годов. Самые известные из них: «Edinburgh Old Town from Princes Street», «St Giles Cathedral», «The Grassmarket», «St John’s Chapel», «Holyroodhouse».
В 1838 году в связи с проблемами со здоровьем некоторых членов его семьи, Скен отправился в Грецию, оставаясь на протяжении нескольких лет неподалеку от Афин, в вилле, построенной по его собственному проекту. Здесь, как и дома, Джеймс Скин занимался искусством, создав около 500 акварелей и чертежей греческих древностей. Возвращаясь на Родину в 1844 году, он поселился сначала в Лиймингтоне, а затем во Фриуен-Холли, Оксфорд.
Напишите отзыв о статье "Скин, Джеймс"
Ссылки
- [en.wikisource.org/wiki/Skene,_James_%28DNB00%29 Dictionary of National Biography, 1885-1900, Volume 52] (англ.)
- [www.edinphoto.org.uk/A/a_skene.htm James Skene] (англ.)
Отрывок, характеризующий Скин, Джеймс
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
