Скифия

Скифия
VIII век до н.э. — III в. н.э.
Карта Скифии и Парфии в I в. до н.э.
Столица	Неаполь Скифский (III век до н.э. - III век н.э.)
История
-	Ишкуза (VIII-VII в. до н.э.)

Ски́фия (греч. Σκυθία) — в представлении античной географии область расселения группы народов, объединённых под названием скифов (собирательное название группы ираноязычных кочевых и полукочевых племён 1-го тысячелетия до н. э. — первых веков нашей эры в античных источниках).

Восточные скифы нередко упоминаются под именем саков.

Состав народов и окружение

Вот мы пришли к далеким рубежам земли,
В пространства скифов, в дикую пустую дебрь.

— Эсхил. Прикованный Прометей (перевод А. И. Пиотровского).

Геродот со ссылкой на поэму «Аристей из Проконнеса» отмечал, что собственно скифы живут до исседонов, от которых Аристей и почерпнул основные сведения. За исседонами обитают аримаспы — одноглазые люди; за аримаспами — стерегущие золото грифоны, а ещё выше за ними — гипербореи на границе с морем. Все эти народы, кроме гипербореев, по словам Аристея, постоянно воевали с соседями, причём первыми начали войну аримаспы.

Истоки индоевропейства, включая скифов, во временах одомашнивания лошадей на просторах севернее Каспия и Чёрного моря указывают сторонники Курганной гипотезы. Согласно одной из гипотез, скифов связывали с носителями сейминско-турбинской культуры, существовавшей до 38 — 35 веков назад, однако в настоящее время используется термин «сейминско-турбинский феномен», поскольку быстрое распространение определённых видов оружия было надкультурным и кратковременным явлением, хотя и имевшим последствия в евразийском регионе.

Есть и связи аримаспо-исседонской войны с более ранними культурами. Аримаспы изгнали исседонов из их страны, затем исседоны вытеснили скифов, а киммерийцы, обитавшие у Южного (Черного) моря, под напором скифов покинули свою родину.

Из описаний Геродота и других античных авторов известно, что в целом Скифия объединяла несколько десятков античных народов, из которых ко временам Геродота свои царства и царей имели царские скифы, савроматы, тавры, массагеты, агафирсы, гелоны, меланхлены, андрофаги, невры, будины, аланы. Северные части собственно Скифии, простиравшиеся внутрь материка и вверх по Истру (Дунаю), граничили сначала с агафирсами (им отдают округу Карпат), затем с неврами (чаще округа Белоруссии), потом с андрофагами (чаще связывают с балтами) и с меланхленами.

Но эти рубежи условны, так как в связи с вторжением войск Дария I около 514-512 годов до н. э. все цари провели общий Совет царей Великой Скифии (Геродот. Кн. 4.102), что говорит о координации действий народов на огромной территории.

Позднее на территории, которую античные и византийские авторы продолжали называть Скифией, появились и другие народы: области Сарматии, Готии, Гуннии, северных архонтств времён Византии и затем Руси от низовий Дуная.

Согласно сообщениям Лаврентьевской и Густынской летописей (под 907 годом) Великая Скифия (Великая скуфь) состояла из племён, живущих по Бугу и Днепру при впадении их в море. Также упоминается, что болгары приходили на Дунай с востока от хазар, то есть от скифов.

География

Гекатей Милетский включил Скифию в своё «Землеописание» и нанёс на карту ойкумены, однако его и сочинения других предшественников Геродота не сохранились.

Геродот в 4 книге Истории начинает описание Скифии с реки Истр («первая река Скифии на западе», 48), к скифским притокам Истра он относил Пирет, Тиарант (Олт или Сирет), Арар (Сирет), Напарис (Яломица) и Ордесс (Арджеш). От Истра на восток располагается следующая заметная река Скифии — Тирас (51). Затем идёт Гипанис (53), на котором стояла Ольвия (18). За Гипанисом на восток идёт большая река Борисфен, которая впадает в один и тот же лиман с Гипанисом. Мыс между двумя реками называется Гипполая (53).

Однако точное место впадения древнего Днепра в Чёрное море является предметом дискуссий. Одни полагают, что Днепр тёк по руслу реки Синюха, другие отодвигают устье на юг в район Донузлава.

Также назван приток Борисфена Пантикап (54). Некоторые исследователи отождествляют Пантикап с Ингулом, другие — с Ингульцом, а академик Рыбаков — с Ворсклой. Пантикап течёт с севера, проходит через Гилею и впадает в Борисфен в 3 днях пути (90 км) от его устья на восток (18).

Затем идёт исчезнувшая река Гипакирис (55), впадавшая в море в районе Керкинитиды (то есть Евпатории). Гипакирис вытекает из некого озера, но фактически он представляет собой протоку Борисфена через Герр (56). От Пантикапа до Герра уже 10 дней пути (19), то есть 300 км. Место разделения Борисфена на два рукава находилось в районе города Черкасы. Некоторые исследователи отождествляют Гипакирис с Ингульцом. Также есть мнение, что устье Гипакириса располагалось в районе Донузлава, тогда как её верхнее течение шло в русле реки Молочной. Академик Рыбаков отождествлял реку Гипакирис с Конкой, а её устье располагал в районе Каркинитского залива

Согласно Клавдию Птолемею, Азиатская Скифия начинается по ту сторону Меотиды (Азовского моря) и реки Ра (Волга) и тянется на восток до Серика, к югу от которого располагался Чинай(Китай), на юг — до Согдианы и Индии и на север — до неведомых земель. В направлении с запада на восток Азиатскую Скифию делили на ту что сей стороне и по ту сторону Имая, причем именем Имая обозначали различные горные хребты: Уральский, Белуртаг, Гималайский, чаще всего Тянь-Шань. Древние знали реки Азиатской Скифии: кроме Ра и Окса (Амударья) — Паропамис (вероятно Обь), Даик (нынешний Урал) и другие. Об Аральском море древние имели лишь самое смутное представление: река Иаксарт (нын. Сырдарья) изливается, по Страбону, в Каспийское море.

По Плинию, Саков же называли Хазарами. Он также говорит о Великой Скифии, идущей от Дона на восток и на север, и о Малой Скифии — от Дона к Днепру и далее на запад. Страбон тоже говорит о Большой или Азиатской Скифии. О Скифах он повествует: «древняя История сих народов подлинно неизвестна, потому что писатели оной составляли её из вымыслов, видя, что баснословные творения были в большем употреблении и уважении, нежели повествования истинных происшествий».

Григоре Уреке в «Летописи государства Молдавия до князя Арона Воды» на румынском языке описывает месторасположение Скифии: «XVI. 1. И в Пустынной Тартарии (Tartariia cea pustie) имеется множество орд, прежде всего Джунгария (Zagaar), то есть Скифия (Stitia), между Эмаум (Emaum и Emmaum) и Катаио (Cataio) с царством Тангут (Tangut)».

Северной границей Скифии считался Северный океан.

См. также

• Малая Скифия
• Скифия и Кавказ в древнегреческой мифологии
• Ишкуза — скифское царство в Передней Азии
• Индо-скифское царство

Литература

• Рыбаков Б. А. «Геродотова Скифия: Историко-географический анализ» / Отв. ред. Д. Б. Шелов; Институт археологии АН СССР; Художник Н. А. Седельников. — М.: Наука, 1979. — 248 с. — 50 000 экз. (в пер.)
• Агбунов М. В. «Путешествие в загадочную Скифию» / Отв. редакторы: д-р истор. наук И. Т. Кругликова, д-р геогр. наук Н. А. Хотинский; Рецензенты: д.и.н. Д. С. Раевский, к.и.н. А. В. Подосинов; Академия наук СССР; Художник Ф. Б. Левченко. — М.: Наука, 1989. — 192, [16] с. — (Страницы истории нашей Родины). — 50 000 экз. — ISBN 5-02-004620-5. (обл.)
• Фоменко И. К. «Скифия — Тартария — Московия — Россия — взгляд из Европы. Россия на старинных картах.» — М.: ООО «Фирма Актеон», 2008. 812 с., ил.

Ссылки

• Скифия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Вернадский Г. В. [rodstvo.ru/rus/hist/ver1.htm Древняя Русь.]
• Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. [www.biblio.nhat-nam.ru/Sk-Ind.pdf «От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история.»] — 2 изд., испр. и доп. — М.: Мысль, 1983. — 206 с.
• Петрухин В. Я., Раевский Д. С. [dorogiistorii.ru/doc/Petruhin%20Otcherci.pdf «Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье» М.: Знак, 2004. — 416 с..]
• Скржинская М. В. [his.1september.ru/article.php?ID=200500707 «Между Истром и Танаисом. Геродот в Скифии».]

Отрывок, характеризующий Скифия

Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.