Скобов, Александр Валерьевич

Александр Валерьевич Скобов
Дата рождения:	4 ноября 1957(1957-11-04) (66 лет)
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Партия:	«Яблоко» (до 2010 года)
Основные идеи:	социал-либерализм
Род деятельности:	политика, журналистика

Александр Валерьевич Скобов (родился 4 ноября 1957 года, Ленинград) — российский политический деятель, публицист леволиберального направления. В советские годы — диссидент, политзаключённый. Колумнист портала Грани.ру. В настоящее время свои взгляды определяет как «эсеро-меньшевик».

Биография

После окончания школы учился на историческом факультете Ленинградского государственного университета.

2 февраля 1976 года, накануне открытия XXV съезда КПСС, в Ленинграде с галереи Гостиного двора активисты движения «Новых левых» разбросали около сотни листовок с призывами к свержению тирании чиновников и установлению подлинного гуманного социализма. В них содержались лозунги: «Да здравствует новая революция! Да здравствует коммунизм!». Спустя две недели КГБ удалось найти участников этой акции — первокурсника истфака ЛГУ Александра Скобова, его товарищей Аркадия Цуркова и Андрея Резникова, Светлану Сенькину, Наталью Лопатневу а также десятиклассника Александра Фоменко. Они были исключены из комсомола и учебных заведений. Однако арестован Скобов был только в конце 1978 года, уже после того, как организовал небольшую молодёжную коммуну, после активного участия в деятельности группы «Левая оппозиция», выпуска в самиздате двух номеров журнала «Перспективы», редактором которого был он. В октябре 1978 года намечалась конференция, на которую пригласили единомышленников из Москвы, Горького и из других городов. Но начались обыски и допросы, задевшие около 40 человек. В течение октября были арестованы Александр Скобов и Аркадий Цурков (студент математического факультета), а несколько позже — Алексей Хавин (студент-медик). Группа «Левая оппозиция» комбинировала классический марксизм с идеями анархизма, троцкизма и «новых левых». От эмиграции из СССР отказался, был помещён по приговору суда в психиатрическую лечебницу.

В 1981 году после освобождения из психиатрической лечебницы примкнул к деятельности СМОТ. Вот как он рассказывает об истории своего следующего ареста:

«Мы между собой договорились, что если кого-то из нас возьмут, то остальные должны на это отвечать какими-то акциями протеста, листовки какие-то распространить в городе, или те же надписи на стенах делать политические крамольные. Все понимали, что пропагандистская отдача от таких акций, при той психологической атмосфере, которая в обществе господствовала, равнялась нулю. Все это уходило в песок, и на народ совершенно впечатления не производило. Но почему-то на такие вещи репрессивная машина реагировала очень болезненно. Им было очень важно иметь общий фон психологический, что у нас никакой оппозиции нет и быть не может, тем более организованной, на что-то способной оппозиции, и это все должны знать. Ну, отдельные отщепенцы есть, их периодически ловят и судят за то, что они антисоветские пасквили печатают на машинках. В декабре 1982 года, сразу после ареста Волохонского, я стал готовить акцию по расписыванию стен политическими лозунгами. Режим Ярузельского тогда сильно хвастался своими успехами в борьбе с подпольной „Солидарностью“, что, надо сказать, было фуфлом. И это с радостью перепечатывали у нас, дескать, никакого подполья не осталось. Ну, вот вам, не осталось, зато у нас есть. И все эти лозунги должны быть подписаны СМОТом. А то, что не знают, что это такое, — так это плевать, пусть сами думают… Со мной была ещё одна девочка. Конкретного плана у нас не было, мы импровизировали. Написали лозунги во многих местах в центре города: во дворах Капеллы, напротив Большого Дома по улице Воинова, напротив здания школы… Больше десятка таких надписей синей краской: „Свободу политзаключенным! СМОТ“, „Свободу Волохонскому! СМОТ“, „Солидарность“ жива! СМОТ». Это было в ночь с 12-го на 13-е декабря 1982 года. Через неделю, 20 декабря, меня арестовали".

Он вновь был помещён в психиатрическую больницу, откуда вышел в 1985 году.

Участвовал в деятельности «Демократического Союза», за что в 1988 году подвергся обыску наряду с четырьмя другими фигурантами по «делу № 64» — последнему делу по статье 70 УК РФ в старой формулировке («антисоветская агитация»). Дело было закрыто в 1989 году в связи с изменением формулировки статьи.

В 1990-е работал учителем истории в школе, в 2001 году вышла написанная им книга «История России: 1917—1940 гг.: Учебное пособие по политической истории России для старших классов общеобразовательных школ».

После начала Первой чеченской войны — активный участник антивоенного движения, автор ряда антивоенных обращений.

В конце первого десятилетия XXI века был членом партии «Яблоко», откуда вышел в 2010 году в результате принятого съездом партии решения о запрете членства в других политических организациях.

В 2009—2011 годах — член координационного совета петербургского отделения движения «Солидарность».

В марте 2010 года подписал обращение российской оппозиции «Путин должен уйти».

Поддерживал Бориса Стомахина.

Во время вооружённого конфликта на востоке Украины в 2014 году поддерживал Украину.

В своем блоге призывал «убей колорада».

28 июля 2014 года во время прогулки по ночному Санкт-Петербургу был ограблен, избит и получил несколько ударов ножом. Был госпитализирован в Елизаветинскую больницу.

Публикации

• [www.yabloko.ru/Publ/2005/2005_08/050814_scobov.html Левый поворот (возможен ли у нас Народный Фронт?]
• [grani.ru/Politics/m.121164.html Левизна и правота]

Ссылки

• [alexanderskobov.livejournal.com/ alexanderskobov] — Скобов, Александр Валерьевич в «Живом Журнале»
• [www.kasparov.ru/author.php?id=49AD7BC6C4B25 Биография]
• [www.memo.ru/history/Diss/chr/XTC53-11.htm Хроника текущих событий — выпуск 53]
• [marxistparty.ru/lp/13/5p13.html Александр Скобов. «Перспектива» — журнал новых левых]
• [www.yabloko.ru/Publ/2005/2005_08/050814_scobov.html Александр Скобов. Левый поворот (возможен ли у нас Народный Фронт?)]
• [grani.ru/opinion/skobov/ Колонка Александра Скобова на Грани.ру]

Отрывок, характеризующий Скобов, Александр Валерьевич

После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.