Сколимовский, Генрик

Генрик Сколимовский
польск. Henryk Skolimowski
Учёная степень:	доктор философии (PhD) по философии (Оксфорд, 1964)
Учёное звание:	эмерит-профессор

Генрик Сколимовский (польск. Henryk Skolimowski, 1930 г. р., Варшава) — польско-американский философ, проводник экософии, специалист по логике и философии языка. Эмерит-профессор.

Получил техническое и философское образование в Варшаве, где окончил Варшавский политехнический университет (1956, магистр геодезии) и Варшавский университет (1959, магистр философии).

Степень доктора философии по философии получил в Оксфорде в 1964 году.

Был студентом Т. Котарбинского и К. Айдукевича.

В 1959-60, 1962-64, 1968-69 гг. в Оксфордском университете, в 1969-70 гг. в Кембриджском университете.

Профессорствовал в Университете Южной Калифорнии в Лос-Анджелесе (1964-70), затем в Мичиганском университете в Энн-Арборе (1971—1993), где был профессором философии (сперва приглашённый профессор), а ныне эмерит.

В 1976-8 гг. был консультантом ЮНЕСКО. В 1992-7 гг. профессор, глава эксофии в Лодзинском техническом университете.

Автор более 50 книг и более 600 научных работ.

В своей работе «Славянская философия: вымысел или будущее?» Г. Сколимовский размышляет о славянском образе мышления. Славяне у него обладают чувством целостности вещей и глубокого понимания единства с природой. «Чувство тайны природы и всего Космоса характерны для большинства славян», — пишет он, отмечая, что «поистине сильно оно звучит в русской душе». Он также отмечает, что «для природы славянина меркантильность является проклятием», «поэтому у нас возникают трудности в поисках своего места в сегодняшней Европе, в которой доминируют отношения, основанные на жадности и насилии». Сколимовский считает, что «у славян есть мужество задаться вопросом о существовании и выразить своё отношение к аморальному социальному устройству».

Высказывания

• Существующая ныне беззаботность и этический нигилизм не являются тем основанием, на котором должно быть построено благоразумное общество.

Ссылки

• [www.lib.umich.edu/faculty-memoir/node/281 Department of Humanities]
• [ari.ru/ari/2001/07/07/slavyanskaya-filosofiya-vymysel-ili-budushchee Славянская философия: вымысел или будущее?]

Отрывок, характеризующий Сколимовский, Генрик

Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.