Скоростной трамвай Финикса

Скоростной трамвай Финикса

Описание
Страна	США
Расположение	Финикс-Темпе-Меса ( Аризона)
Дата открытия	27 декабря 2008
Эксплуатант	Valley Metro
Дневной пассажиропоток	44 800 (4-й квартал 2014)
Годовой пассажиропоток	14 263 700 (2014)
Сайт	[www.valleymetro.org/metrolightrail/ leymetro.org/metrolightrail/] (англ.)]
Маршрутная сеть
Число маршрутов	1
Длина маршрутов	36,5 км
Подвижной состав
Основные типы ПС	Kinki Sharyo
Число депо	1
Технические данные
Ширина колеи	1 435 мм
Электрификация	750 В
Скоростной трамвай Финикса на Викискладе

Скоростной трамвай Финикса
условные обозначения
мин Станция В Финиксе: Метроцентр-Молл (2026) Данлэп-авеню (2016) Северная авеню (2016) Глендейл-авеню (2016) 0 Кристаун / Бетани-Хоум-роуд По Кеймелбек-роуд: 2 19-я авеню 5 Мелроуз / 7-я авеню 7 Аптаун По Сентрал-авеню: 9 Сентрал-Хай / Кэмпбелл 11 Индейская школа 13 Парк-Сентрал / Осборн 15 Мидтаун 17 Музей Хёрда 19 Округ культуры I-10 21 Округ искусств По Первой авеню (на юг) и по Сентрал-авеню (на север): 23 Кампус УША в Даунтауне 25 Даунтаун / Ратуша По Джефферсон-стрит (на восток) и по Вашингтон-стрит (на запад): 27 Выставочный центр (3-я улица) 30 Истлейк-парк (12-я улица) I-10 34 24-я улица По Вашингтон-стрит: 38 Гейтвей Коммьюнити Колледж Аэропорт Скай-Харбор (Sky Train) 40 Аэропорт / 44-я улица SR 143 Депо и диспетчерский центр SR 202 В Темпе: 44 Парк Папаго 46 Сентер-паркуэй SR 202 Водохранилище Темпе 50 Милл-авеню (Даунтаун Темпе) 52 Стадион Sun Devil 55 Университет (УША; Рурал-роуд) По бульвару Апачей: 58 Дорси-лейн 60 Макклинток 62 Смит — Мартин SR 101 64 Шоссе 101 (Прайс-фриуэй) По Мейн-стрит в Месе: 66 Добсон Школа "Альма" (2015) Кантри-клаб (2015) Сентер-стрит (2015) Меса-драйв (2015) Стейпли-драйв (н/о) Гилберт-роуд (н/о)

Скоростной трамвай Финикса (англ. Phoenix Metro Light Rail, стилизованно — METRO) — 36,5-километровая легкорельсовая система, находящаяся в Финиксе, столице штата Аризона, и соседних по округу Марикопа городах: Темпе и Месе. Сооружение линии началось в марте 2005, открытие состоялось 27 декабря 2008. По состоянию на 2015 является 10-й по загруженности системой легкорельсового транспорта в США.

Обзор системы

Расчетная стоимость сооружения 32 км трамвайной линии составила $1,4 млрд. ($43,75 млн/км).

В городе трамваи используют «средние полосы улиц», как Красная линия METRO в Хьюстоне, частично — Зелёная линия MBTA в Бостоне и Muni Metro в Сан-Франциско. Некоторые части линии, например, мост через водохранилище Темпе, никак не связаны с автодорожным транспортом. Максимальная заявленная скорость трамваев составляет 88 км/ч, поэтому один вагон проезжает всю линию, включая остановки на станциях, за 65 минут. Автобусный маршрут, замененный трамвайной линией, составлял 80 минут и зависел от дорожного трафика в час-пик Система получает энергию от воздушной контактной сети с напряжением 750 В.

История

Первая трамвайная система Финикса действовала с 1887 по 1948. К середине XX в. она закрылась, будучи замененной автобусными маршрутами.

Компания Valley Metro была основана в 2000 согласно Региональному плану развития транспорта. Сооружение новой трамвайной линии началось в 2005, а в марте 2008 был обнаружен дефект рельсов, исправление которого велось до мая и на это было потрачено более $600 тыс. Полностью укладка бетонных оснований и путей была завершена в апреле 2008.

В первой очереди проекта было возведено 32 км линии и 28 станций. 27 декабря 2008 состоялось торжественное открытие системы с перерезанием ленточки и общественными торжествами в Финиксе, Месе и Темпе. Все станции системы были оформлены в стиле, гармонирующем с их окрестностями. Ширина платформ составляет 5 м, длина — 90 м.

Самым загруженным за всю историю системы месяцем является февраль 2014 с ежедневным пассажиропотоком ≈48 924. 7 декабря 2013 был отмечен дневной рекорд пассажиропотока — 65 773 из-за посещения фанатами футбольной игры команды Университета в чемпионате Pac 12, фестиваля искусств в Темпе, светового шоу APS и концерта Beyoncé в ЮС Эйрвейс-центре.

Трамвайная система в Темпе

Начиная с 2010, организация Valley Metro занимается разработкой нового трамвайного маршрута в Темпе. Две небольших трамвайных линии будут направлены к даунтауну Темпе. Приблизительная стоимость реализации этого проекта составляет $163 млн. После открытия маршрутов, на них будут использоваться 5 трамваев, прибывающих на станции каждые десять минут. На новой линии будут располагаться 18 остановок.

Оплата проезда

В компании Valley Metro используется система предоплаты. Билеты надо приобретать в автоматах у входов на все станции и предъявлять перед входом в трамвай. Система скоростного трамвая имеет такую же стоимость проезда, как и сети Valley Metro LINK и городских автобусов, но меньшую, чем у ускоренных и экспресс-автобусов. На 1 марта 2013 стоимость проезда составляет:

Вид транспорта	1 поездка	1 день	7 дней	15 дней	31 день
Скоростной трамвай	$2,00	$4,00	$20,00	$33,00	$64,00
Локальный автобус
LINK
Ускоренный автобус	$3,25	$6,50	—		$104,00
Автобус-экспресс

До 1 марта 2013 действовали проездные билеты на 3 дня, билеты на 15 дней появились только 1 марта.

Для детей (от 6 до 18), пенсионеров (от 65), людей с ограниченными возможностями передвижения и владельцев карт Medicare действует скидка 50 % на билеты на скоростной трамвай, городские автобусы и LINK.

Студенты и работники Университета штата Аризона имеют право приобрести годовую или семестровую дисконтную карту для проезда в скоростном трамвае и всех автобусах в Долине.

Дети в возрасте до 5 лет имеют право на бесплатный проезд.

Перспективы

Продление на северо-запад

Комgания Valley Metro планирует в первую очередь продлить линию скоростного трамвая в сторону северо-западных районов города. Новый участок пройдет от станции Монтебелло — 19-я авеню по 19-й авеню и Данлэп-роуд и на запад, к Метроцентр-Молл. В 2012 году руководители компании сообщили, что проект продления готов на 90 %, и первые станции на этом участке будут открыты в 2016. 20 июня 2012 Городской совет Финикса объявил о том, что Продление на северо-запад будет открыто в конце 2015 — начале 2016 года.

Продление в центр Месы

Продление в центр Месы строилось с июля 2012 года после станции Сикамор-драйв — Мейн-стрит и проложено 4,8 км по Мейн-стрит Месы до Меса-драйв. На этом участке построены 4 станции на перекрестках с Альма-скул-роуд, Кантри-клаб-драйв, Сентер-стрит и Меса-драйв. Участок сдан в пассажирскую эксплуатацию. В первую очередь, управление Марикопы рассчитывает на то, что, благодаря трамвайной линии, даунтаун Месы получит хорошее развитие.

Продление вдоль I-10

Продление вдоль I-10 пройдет из Даунтауна Финикса к I-17, повернет на север к развязке I-10 и I-17. После этого, линия свернет на запад и будет идти в средней части шоссе I-10 до 43-й авеню, после чего пути пройдут к парку на 79-й авеню. Новая линия (16 км) будет состоять из 10 станций и свяжет даунтаун с Западной долиной. Далее линия пройдет до будущего продления Аризонского шоссе 202, которое соединится с I-10 и пройдет через 51-ю авеню.

Продление на юг в Темпе

Продление на юг в Темпе является современной трамвайной линией, которая пройдет по Милл-авеню. На 4-километровой линии будут располагаться 13 станций. Она проследует от Милл и Южной авеню на север, к Юниверсити-драйв и пройдет петлей через Даунтаун Темпе по Милл и Эш-авеню. После завершения строительства, пассажиры смогут попасть к Мемориальному лекторию УША им. Гэммэйджа, Госпиталю С. Луки в Темпе и Старшей школе Темпе. Также есть несколько вариантов дальнейшего продления этой линии.

Отрывок, характеризующий Скоростной трамвай Финикса

– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.