Скотос

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Скотос (Σκότος)
Мифология: Древнегреческая мифология
Толкование имени: Мрак, Тьма
Греческое написание: Σκότος
Пол: Мужской
Упоминания: Илиада, Эдип в Колоне
Мать: Гея
Дети: Эринии
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Скотос (греч. Σκότος, «Мрак, Тьма») – редко упоминаемое древнегреческое божество. Страж в трагедии Софокла «Эдип в Колоне» называет Евменид (Эриний) дочерьми Скотоса и Геи («Земли и Мрака»)[1]; после чего Эдип обращается к ним как «дочерям Тьмы»[2].

Согласно схолиям к Эсхину, Эринии родились от Скотоса и Геи либо Скотоса и Евонимы[3]. Матерью Евменид называл Евонимой историк Истр, имея в виду Гею[4].

Возможно, Скотос соответствует Мгле в теогонии Гигина[5] (однако, по мнению Д. О. Торшилова, в греческом оригинале Гигина стояло греч. ομίχλη[6]). Может также соответствовать[7] Тенебре («Мраку») в списке божеств, рожденных от Эреба и Ночи, приводимом Цицероном[8].

Слово греч. σκότος неоднократно употребляется в «Илиаде» (в формульном выражении «тьма очи покрыла»[9]) и других текстах, но как имя нарицательное.



Скотос в современной культуре

Бог зла Скотос фигурирует в "Видесском цикле" Г. Тертлдава[значимость?].

Напишите отзыв о статье "Скотос"

Примечания

  1. Софокл. Эдип в Колоне. 40, пер. Ф. Ф. Зелинского
  2. Софокл. Эдип в Колоне. 106, пер. Ф. Ф. Зелинского
  3. Схолии к Эсхину. Речи. I. 188
  4. Истр, фр. 9 Мюллер = Схолии к Софоклу. Эдип в Колоне. 42
  5. Лексикон Рошера. Т. 1. Стб. 846
  6. примечания Д. О. Торшилова в кн.: Гигин. Мифы. — СПб., 2000. — С. 1
  7. Лексикон Рошера. Т. 4. Стб. 1023
  8. Цицерон. О природе богов. III, 17, 44
  9. Гомер. Илиада. IV. 461; IV. 503 и др.

Литература

Отрывок, характеризующий Скотос

«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.