Скотт, Уильям Белл

Уильям Белл Скотт
англ. William Bell Scott
Фредерик Бэкон Барвелл, Портрет Уильяма Б. Скотта.
Дата рождения:	12 сентября 1811(1811-09-12)
Место рождения:	Эдинбург, Шотландия
Дата смерти:	22 ноября 1890(1890-11-22) (79 лет)
Место смерти:	Замок Пенкилл, Южный Эршир, Шотландия
Жанр:	портрет, историческая живопись
Учёба:	Художественный колледж Эдинбурга
Стиль:	Прерафаэлит
Работы на Викискладе

Уильям Белл Скотт (англ. William Bell Scott, 12 сентября 1811, Эдинбург — 22 ноября 1890, Замок Пенкилл, неподалёку от Гервана, Южный Эршир) — шотландский художник, график, поэт и мемуарист. Сын гравёра Роберта Скотта и младший брат мастера исторической живописи, Дэвида Скотта.

Биография

Уильям Белл Скотт родился в семье художников. Его отец, Роберт Скотт, был известным гравёром и графиком-пейзажистом, старший брат, Дэвид, также был живописцем. Первые художественные уроки Уильям получил от отца и брата, затем начал посещать академию Трасти^{[уточнить]} в Эдинбурге. Закончил Художественном колледже Эдинбурга.

В 1837-1843 годах художник жил и работал в Лондоне, затем в течение 15 лет преподавал в художественной школе в Ньюкасле, где познакомился с Данте Габриэлем Росетти и его семьёй. Среди его друзей также были художник Джон Рёскин и поэт Алджерон Суинбёрн, часто бывавший в доме у художника (Уильям написал его портрет).

В 1858 года он вернулся в Лондон, где в 1870 купил дом в Челси. В том же году была издана его книга «Жизнь Альбрехта Дюрера», посвящённая художнику.

В конце 1850-х годов Уильям завязал тесные связи с Элис Бойд, владелицей замка Пенкилл-Кастл в Южном Эршире (Шотландия). Последние годы своей жизни художник провёл в этом замке, занимаясь созданием настенных изображений, иллюстрирующих поэму короля Якова I Kingis Quair. Здесь он и скончался 22 ноября 1890 года.

Творчество

Живопись

Как живописец Уильям Скотт был близок прерафаэлитам, на его творчество оказало большое влияние искусство Данте Габриэля Росетти. Работы художника находятся в лондонской галерее Тейт, Национальной галерее Шотландии (Эдинбург) и других собраниях.

Литература

Художник также является автором литературно-критических произведений «Воспоминания о Дэвисе Скотте» (Memoir of Davis Scott, 1850) и «Жизнь Альбрехта Дюрера» (Life of Albrecht Durer, 1870), а также пяти стихотворных сборников, которые он проиллюстрировал собственными офортами. Издание «Поэм» (1875) проиллюстрировал совместно с Лоуренсом Альма-Тадема.

Он также оставил свои воспоминания о среде прерафаэлитов — Данте Габриэле Росетти, Джоне Рёскине и других художниках, с которыми состоял в дружбе либо в близком знакомстве. «Автобиографические записки» (Autobiogr. Notes etc.) были изданы в Лондоне в 1892 году, уже после смерти их автора.

Галерея

• William Bell Scott - Albrecht Duerer on the Balcony of his House.jpeg

  Альбрехт Дюрер на балконе своего дома(1854)

• Algernon Charles Swinburne by William Bell Scott.jpg

  Портрет А.Ч.Суинбёрна

• Lamentation-King-Arthur-L.jpg

  Погребение короля Артура (ок. 1860)

• William Bell Scott - Iron and Coal.jpg

  Железо и уголь (1855-1860)

• William Bell Scott - Ailsa Craig - Google Art Project.jpg

  Эйлса Крейг (1860)

• William Bell Scott - The Eve of the Deluge - Google Art Project.jpg

  Предвечерье Потопа (1865).

Отрывок, характеризующий Скотт, Уильям Белл

– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…