Скрипка

Скрипка
Классификация	Струнный смычковый музыкальный инструмент, Хордофон
Диапазон и строй
Родственные инструменты	Альт, Виола, Виолончель, Контрабас, Пошетта, Гудок
Музыканты	Категория:Скрипачи
Производители	Категория:Скрипичные мастера
Связанные статьи	Пятиструнная скрипка, Электроскрипка, Скрипка в традиции народов мира, Семейство смычковых

СкрипкаСкрипка

Скри́пка — струнный смычковый музыкальный инструмент высокого регистра.Часто солирует певучие и виртуозные мелодии.Имеет народное происхождение, современный вид приобрела в XVI веке, получила широкое распространение в XVII веке. Имеет четыре струны, настроенные по квинтам: g, d¹,a¹,e² («соль» малой октавы, «ре», «ля» первой октавы, «ми» второй октавы), диапазон от g («соль» малой октавы) до a⁴ («ля» четвёртой октавы) и выше. Тембр скрипки густой в низком регистре, мягкий в среднем и блестящий в верхнем. Бывают также и пятиструнные скрипки, с добавлением нижней альтовой струны c («до» малой октавы).

История

Предшественниками скрипки были арабский ребаб, казахский кобыз, испанская фидель, британская кротта, слияние которых и образовало виолу. Отсюда итальянское название скрипки violino, а также славянский четырёхструнный инструмент квинтового строя жига (отсюда немецкое название скрипки — geige).

Продолжавшаяся в течение нескольких веков борьба между аристократической виолой и народной скрипкой окончилась победой последней. В качестве народного инструмента скрипка особенно широкое распространение получила в Белоруссии, Польше, Украине, Румынии, Истрии и Далмации. Со второй половины XIX века получает распространение среди татар. С XX века встречается в музыкальном быту башкир.

В середине ХVI века на севере Италии сложилась современная конструкция скрипки. Право считаться изобретателем «аристократической» скрипки современного типа оспаривают Гаспаро да Сало (ум. 1609) из города Бреши и Андреа Амати (ум. 1577) — основатель кремонской школы. Прекрасной формой и превосходным материалом отличаются кремонские скрипки Амати, сохранившиеся с XVII века. Ломбардия славилась производством скрипок и в XVIII веке; чрезвычайно высоко ценятся скрипки производства Страдивари и Гварнери. Производством скрипок занимаются скрипичные мастера.

Скрипка является сольным инструментом с XVII века. Первыми произведениями для скрипки считаются: «Romanesca per violino solo е basso» Бьяджо Марини (1620) и «Capriccio stravagante» его современника Карло Фарины. Основателем художественной игры на скрипке считается Арканджело Корелли; затем следуют Торелли и Тартини, а также Локателли (ученик Корелли, развивший бравурную технику скрипичной игры), его ученица Магдалена Лаура Сирмен (Ломбардини), Никола Маттейс, создавший скрипичную школу в Великобритании, Джованни Антонио Пьяни.

Строение скрипки

Скрипка состоит из двух основных частей: корпуса и грифа, вдоль которого натянуты струны.

Корпус

Корпус скрипки имеет специфическую округлую форму. В отличие от классической формы корпуса форма из трапециевидного параллелограмма является математически оптимальной с округлыми выемками по бокам, образующими «талию». Округлость внешних контуров и линий «талии» обеспечивает удобство игры, в частности в высоких позициях. Нижняя и верхняя плоскости корпуса — деки — соединены друг с другом полосками дерева — обечайками. Они имеют выпуклую форму, образуя «своды». Геометрия сводов, а также их толщина, её распределение в той или иной степени определяют силу и тембр звука. Внутри корпуса ставится душка, сообщающая вибрации от подставки — через верхнюю деку — нижней деке. Без неё тембр скрипки теряет живость и полноту.

На силу и тембр звука скрипки оказывает большое влияние материал, из которого она изготовлена, и, в меньшей степени, состав лака. Известен эксперимент с полным химическим удалением лака со скрипки Страдивари, после которого звук её не изменился. Лак предохраняет скрипку от изменения качества дерева под влиянием окружающей среды и окрашивает скрипку прозрачным цветом от светло-золотистого до тёмно-красного или коричневого.

Нижняя дека (музыкальный термин) делается из цельной древесины клёна (других твердых пород дерева), или из двух симметричных половинок.

Верхняя дека делается из резонансной ели. Имеет два резонаторных отверстия — эфы (по форме они напоминают латинскую букву f). На середину верхней деки опирается подставка, на которую опираются струны, закреплённые на струнодержателе (подгрифке). Под ножкой подставки со стороны струны Соль к верхней деке прикреплена единственная пружина — продольно расположенная деревянная планка, во многом обеспечивающая прочность верхней деки и её резонансные свойства.

Обечайки объединяют нижнюю и верхнюю деки, образуя боковую поверхность корпуса скрипки. Их высота определяет объём и тембр скрипки, принципиально влияя на качество звука: чем выше обечайки, тем звук глуше и мягче, чем ниже — тем пронзительнее и прозрачнее верхние ноты. Обечайки изготавливаются, как и деки, из древесины клёна.

Уголки на обечайках служат для позиционирования смычка при игре. Когда смычок направлен на один из уголков, звук извлекается на соответствующей струне. Если смычок находится между двумя уголками, звук извлекается на двух струнах одновременно. Встречаются исполнители умеющие извлекать звук сразу на трёх струнах, но для этого приходится отступать от правила позиционирования смычка по уголкам и изменять конфигурацию подставки.

Душка  — круглая распорка из еловой древесины, механически объединяющая деки и передающая усилие натяжения струн и высокочастотные колебания на нижнюю деку. Идеальное её расположение находится экспериментально, как правило, конец душки расположен под ножкой подставки со стороны струны Ми, или рядом с ней. Душка переставляется только мастером, так как её малейшее передвижение значительно влияет на звучание инструмента.

Подгрифок, или струнодержатель, служит для крепления струн. Ранее изготавливался из твёрдых пород чёрного или красного дерева (обычно из эбенового дерева или палисандра соответственно). В настоящее время часто делается из пластмасс или лёгких сплавов. С одной стороны у подгрифка имеется петля, с другой — четыре отверстия шлицами для крепления струн. Конец струны с пуговкой (ми и ля) продевается в круглое отверстие, после чего натяжением струны в сторону грифа она вжимается в шлиц. Струны Ре и Соль чаще закрепляются в подгрифке петлей, проходящей в отверстие. В настоящее время в отверстия подгрифка часто устанавливаются рычажно-винтовые машинки, значительно облегчающие настройку. Серийно выпускаются подгрифки из лёгких сплавов с конструктивно интегрированными машинками.

Петля из толстой струны или стальной проволоки. При замене жильной петли большего диаметра чем 2,2 мм на синтетическую (диаметр 2,2 мм) необходимо вклинить клин и заново просверлить отверстие диаметром 2,2, иначе точечное давление синтетической струны может повредить деревянный подгрифок.

Пуговка — шляпка деревянного колка, вставляемого в отверстие в корпусе, находящееся с противоположной грифу стороны, служит для крепления подгрифка. Клин вставляется в коническое отверстие, соответствующее ему по размерам и форме, полностью и плотно, иначе возможно растрескивание клока и обечайки. Нагрузка на пуговку очень высока, порядка 24 кг.

Подставка является опорой для струн со стороны корпуса и передает колебания от них на деки, на верхнюю - непосредственно, на нижнюю - через душку. Поэтому позиция подставки влияет на тембр инструмента. Экспериментально установлено, что даже небольшой сдвиг подставки приводит к значительному изменению строя инструмента за счет изменения мензуры и к некоторому изменению тембра — при сдвиге к подгрифку — звук глуше, от него — ярче. Подставка приподнимает струны над верхней декой на разную высоту для возможности игры на каждой из них смычком, распределяет их на большем расстоянии одну от другой на дуге большего радиуса, чем верхний порожек, так, чтобы при игре на одной струне смычок не цеплял бы соседние.

Гриф

Гриф скрипки — длинная дощечка из цельного твёрдого дерева (чёрного эбенового дерева или палисандра), изогнутая в сечении так, чтобы при игре на одной струне смычок не цеплял бы соседние струны. Нижняя часть грифа приклеена к шейке, которая переходит в головку, состоящую из колковой коробки и завитка.

Порожек — пластинка из чёрного дерева, расположенная между грифом и головкой, с прорезями для струн. Прорези в порожке распределяют струны на равном расстоянии друг от друга и обеспечивают зазор между струнами и грифом.

Шейка — полукруглая деталь, которую охватывает рукой исполнитель во время игры, конструктивно объединяет корпус скрипки, гриф и головку. Гриф с порожком крепится к шейке сверху.

Колковая коробка — часть шейки, в которой фронтально сделана прорезь, с двух сторон вставлены две пары колков, с помощью которых производится настройка струн. Колки представляют собой конусные стержни. Стержень вставляется в конусное отверстие в колковой коробке и подгоняется к нему — невыполнение этого условия может привести к разрушению конструкции. Для более тугого или плавного вращения колки при вращении соответственно немного вдавливаются или вытягиваются из коробки, а для плавного вращения должны быть смазаны притирочной пастой (или мелом и мылом). Колки не должны сильно выступать из колковой коробки. Колки обычно делаются из чёрного дерева и часто украшаются перламутровой или металлической (серебряной, золотой) инкрустацией.

Завиток всегда служил чем-то вроде фирменного клейма — свидетельства о вкусе и мастерстве создателя. Изначально завиток скорее напоминал женскую ступню в туфельке, со временем схожесть становилась всё меньше — узнаваема только «пятка», «носок» изменился до неузнаваемости. Некоторые мастера заменяли завиток скульптурой, как у виол — резной головой льва, например, как это делал Джованни Паоло Маджини (1580—1632). Мастера XIX века, удлиняя гриф старинных скрипок, стремились сохранить головку и завиток как привилегированное «свидетельство о рождении».

Струны, строй, настройка

Струны проходят от подгрифка через подставку, над поверхностью грифа и через верхний порожек к колкам, на которые наматываются в головке. Состав струн:

• 1-я — Ми второй октавы. Однородная по составу струна, звонкий блестящий тембр.
• 2-я — Ля первой октавы. Струна с сердечником и оплёткой, иногда однородная по составу ("Thomastik"), мягкий матовый тембр.
• 3-я — Ре первой октавы. Струна с сердечником и оплёткой, мягкий матовый тембр.
• 4-я — Соль малой октавы. Струна с сердечником и оплёткой, суровый и густой тембр.

Настройка

Струна Ля настраивается по камертону Ля или фортепиано. Остальные струны настраиваются на слух по чистым квинтам: струны Ми и Ре от струны Ля, струна Соль от струны Ре.

Аксессуары и принадлежности

Смычок — аксессуар для непрерывного звукоизвлечения. Основу смычка составляет деревянная трость, переходящая с одной стороны в головку, с другой прикрепляется колодка. Между головкой и колодкой натягивается волос из конского хвоста. Волос имеет кератиновые чешуйки, между которыми при натирании импрегнируется канифоль, она позволяет волосу цеплять струну и извлекать звук.

Подбородник. Предназначен для удобства прижатия скрипки подбородком. Боковое, серединное и промежуточное положение выбирается из эргономических предпочтений скрипача.

Мостик. Предназначен для удобства укладки скрипки на ключице. Крепится со стороны нижней деки. Представляет собой пластину, прямую или выгнутую, твёрдую или покрытую мягким материалом, деревянную, металлическую или пластиковую, с креплениями с двух сторон.

Звукоснимательные устройства. Требуются для преобразования механических колебаний скрипки в электрические (для записи, для усиления или преобразования звука скрипки с помощью специальных устройств).

• Если звук скрипки формируется за счет акустических свойств элементов её корпуса, скрипка является акустической.
• Если звук формируется электронными и электромеханическими компонентами, это электроскрипка.
• Если звук формирует оба компонента в соотносимой степени, это полуакустическая скрипка.

Футляр (или кофр) для скрипки и смычка и дополнительных аксессуаров.

Сурдина представляет собой небольшой деревянный или резиновый «гребешок» с двумя-тремя зубцами с продольной прорезью. Надевается сверху на подставку и уменьшает её вибрацию, благодаря чему звук становится приглушенным, «носким». Чаще сурдина применяется в оркестровой и ансамблевой музыке.

«Глушилка» — тяжелая резиновая или металлическая сурдина, применяемая для домашних занятий, а также для занятий в местах, не терпящих шума. При использовании глушилки инструмент практически перестает звучать и издает еле различимые звуковысотные тона, достаточные для восприятия и контроля исполнителем.

Машинка — металлическое устройство, состоящее из винта, вставляемого в отверстие подгрифка, и рычага с крючком, служащим для крепления струны, располагающегося с другой стороны. Машинка позволяет произвести более тонкую подстройку, что наиболее критично для монометаллических струн, имеющих малое растяжение. Для каждого размера скрипки предназначен определённый размер машинки, существуют также универсальные. Обычно бывают с чёрным, позолоченным, никелированным покрытием или хромированные, а также с комбинацией покрытий. Имеются модели специально для жильных струн, для струны «ми». Инструмент может не иметь машинок вообще: в таком случае струны вставляются в отверстия подгрифка. Возможна установка машинок не на все струны. Обычно в таком случае машинка ставится на первую струну.

• Аксессуары и принадлежности
• Gold-bow.jpg

  Смычок со стороны колодки

• Guarneri chinrest.jpg

  Подбородник

• Coussin2.JPG

  Мостик

• 5 string electric violin improved.PNG

  Пятиструнная электроскрипка

• Violin case.jpg

  Скрипка в футляре

• Violin metallic mute.jpg

  Металлическая сурдина («глушилка»)

• Fine tuner.jpg

  Одиночная машинка

Запись и исполнение

Запись

Партия скрипки пишется в скрипичном ключе. Стандартный диапазон скрипки — от соль малой октавы до до четвёртой октавы. Более высокие звуки трудны для исполнения и применяются, как правило, только в сольной виртуозной литературе, но не в оркестровых партиях.

Постановка рук

Струны прижимаются четырьмя пальцами левой руки к грифу (большой палец исключён). По струнам водят смычком, находящимся в правой руке играющего.

От прижима пальцем длина колеблющейся области струны уменьшается, за счет чего повышается частота, то есть получается более высокий звук. Струны, не прижатые пальцем, называются открытыми и обозначаются при указании аппликатуры нулём.

От касания струны почти без нажима в точках кратного деления получаются флажолеты. Многие флажолеты по высоте далеко выходят из стандартного диапазона скрипки.

Расположение пальцев левой руки на грифе называется аппликатурой. Указательный палец руки называется первым, средний — вторым, безымянный — третьим, мизинец — четвёртым. Позицией называется аппликатура четырёх соседних пальцев, отстоящих один от другого на тон или полутон. На каждой струне можно иметь семь и более позиций. Чем выше позиция, тем сложнее в ней чисто играть. На каждой струне, исключая квинту (первую струну), идут преимущественно только до пятой позиции включительно; но на первой струне, а иногда и на второй, пользуются более высокими позициями — вплоть до двенадцатой.

Существует как минимум три способа держания смычка:

• Старый («немецкий») способ, при котором указательный палец касается трости смычка своей нижней поверхностью, приблизительно против сгиба между ногтевой фалангой и средней; пальцы тесно сомкнуты; большой палец находится напротив среднего; волос смычка натянут умеренно.
• Новый («франко-бельгийский») способ, при котором указательный палец касается трости под углом концом своей средней фаланги; между указательным и средним пальцами большой промежуток; большой палец находится напротив среднего; сильно натянутый волос смычка; наклонное положение трости.
• Новейший («русский») способ, при котором указательный палец касается трости сбоку сгибом между средней фалангой и пястной; глубоко охватывая серединой ногтевой фаланги трость и образуя с ней острый угол, он как бы направляет ведение смычка; между указательным и средним пальцами большой промежуток; большой палец находится напротив среднего; слабо натянутый волос смычка; прямое (не наклонное) положение трости. Такой способ держания смычка является наиболее целесообразным для достижения наилучших звуковых результатов при наименьшей затрате энергии.

Ведение смычка имеет большое влияние на характер, силу, тембр звука, и вообще на фразировку. На скрипке в норме можно брать одновременно на соседних струнах две ноты (двойные ноты), в исключительных случаях — три (требуется сильное давление смычка), а не одновременно, но очень быстро — три (тройные ноты) и четыре. Такие сочетания, преимущественно гармонические, легче исполнять на открытых струнах, и используются как правило в сольных произведениях.

Позиция левой руки

Позиция левой руки

• «Открытые струны» — пальцы левой руки не зажимают струны, то есть скрипка извлекает четыре ноты разделённые квинтами: g, d¹,a¹,e² (соль малой октавы, ре, ля первой октавы, ми второй октавы).
• Первая позиция — пальцы левой руки, кроме большого, могут зажимать струну в четырёх местах, отделённые между собой и от открытой струны диатоническим тоном. В совокупности с открытыми струнами образуют 20-тонный ряд звуков от ноты Соль малой октавы до Си второй октавы.

Первая позиция

Большой палец направлен на играющего, образуя «полочку», на которой лежит гриф скрипки — выполняет только поддерживающую функцию. Другие пальцы левой руки располагаются сверху, нажимая на струны, не удерживая гриф. Левая рука имеет всего семь «основных» позиций, которые основываются на следующем:

• Пальцы расположены на позиции соответствующей белым клавишам фортепиано;
• Пальцы не передвигаются вдоль грифа;
• Расстояние между соседними пальцами на одной струне — тон или полутон;
• Расстояние между четвёртым пальцем на большей струне и первым пальцем (крайними рабочими) на меньшей струне один тон.

Конкретизировано первая позиция выглядит так:

	IV — Четвёртая струна	III — Третья струна	II — Вторая струна	I — Первая струна
Строй	g — Соль малой октавы	d1 — Ре первой октавы	a1 — Ля первой октавы	e2 — Ми второй октавы
0 — Пустая струна	g — Соль малой октавы	d1 — Ре первой октавы	a1 — Ля первой октавы	e2 — Ми второй октавы
1 — Указательный палец	a — Ля малой октавы	e1 — Ми первой октавы	h1 — Си первой октавы	f2 — Фа второй октавы
2 — Средний палец	h — Си малой октавы	f1 — Фа первой октавы	c2 — До второй октавы	g2 — Соль второй октавы
3 — Безымянный палец	c1 — До первой октавы	g1 — Соль первой октавы	d2 — Ре второй октавы	a2 — Ля второй октавы
4 — Мизинец	d1 — Ре первой октавы	a1 — Ля первой октавы	e2 — Ми второй октавы	h2 — Си второй октавы

Штрихи

	Звучание и техника игры на скрипке
	1. На открытых струнах (смычком и щипком) 2. Гамма Ля мажор (смычком и щипком) 3. Гамма Ля мажор с вибрато 4. Гамма Ля мажор с col legno 5. Интервал большой сексты (Ми-До#), сыгранный на струнах Ре и Ля 6. Флажолеты на струне Ля 7. Скольжение через обертоны. 556КБ
Помощь по воспроизведению

Основные приёмы:

• Détaché — каждая нота извлекается отдельным движением смычка, путём изменения его направления;
• Martelé — штрих, выполняемый толчком смычка, при котором протяженность самого звучания значительно короче периода затухания звучности;
• Staccato вниз и вверх смычком — движение смычка с остановкой;
• Staccato volant — разновидность стаккато. При игре смычок подскакивает, отрываясь от струн;
• Spiccato — отрывистый и отскакивающий штрих, утяжелённое staccato с добавочным движением плеча;
• Sautillé — отскакивающий штрих, облегчённое и ускоренное Spiccato;
• Ricochet-saltato — штрих, выполняемый ударами волоса поднятого смычка по струне, как правило исполняется непрерывной группой;
• Tremolo — многократное быстрое повторение одного звука либо быстрое чередование двух несоседних звуков, двух созвучий (интервалов, аккордов), отдельного звука и созвучия.
• Legato — связное исполнение звуков, при котором имеет место плавный переход одного звука в другой, пауза между звуками отсутствует.
• Col legno — удар древком смычка по струне. Вызывает стучащий, мертвенный звук, который также с большим успехом применяется композиторами в симфонической музыке.

Кроме игры смычком, пользуются задеванием струн одним из пальцев правой руки (пиццикато). Также имеет место и пиццикато левой рукой, которое применяется в основном в сольной литературе.

Также существует специальный способ выделения обертона из состава тембра звучащей струны — флажолет. Натуральные флажолеты исполняются путём прикосновения к струне в точках кратного деления её длины — на 2 (высота звучания струны повышается на октаву), на 3, на 4 (две октавы) и т. п. Искусственные точно так же делят прижатую ниже первым пальцем обычным способом струну. В зависимости от постановки 1 и 4 пальцев левой руки могут быть квартовыми, квинтовыми.

Функции скрипки как солирующего инструмента и в составе музыкальных коллективов

Период барокко — период рассвета скрипки как профессионального инструмента. По причине близости звучания к человеческому голосу и способности производить сильное эмоциональное воздействие на слушателей, скрипка стала ведущим инструментом. Звучание скрипки устанавливалось выше других инструментов, что делало её более подходящим инструментом для игры мелодической линии. Играя на скрипке, музыкант-виртуоз способен исполнять быстрые и трудные фрагменты произведений (пассажи).

Скрипки составляют также значительную часть оркестра, в котором музыканты поделены на две группы, известные как первые и вторые скрипки. Чаще всего мелодическая линия посвящена первым скрипкам, в то время как группа вторых исполняют аккомпанирующую функцию или имитирующую.

Иногда мелодия поручается не всей группе скрипок, а скрипке-соло. Тогда мелодию играет первый скрипач — концертмейстер. Чаще всего это необходимо для придания мелодии особого колорита, нежного и хрупкого. Скрипка-соло наиболее часто ассоциируется с лирическим образом.

Струнный квартет в его изначальном виде состоит из двух скрипок (музыкантов, исполняющих партии первой и второй скрипки), альта и виолончели. Аналогично оркестру, чаще всего ведущую роль играет первая скрипка, но в целом солирующие моменты могут быть у каждого инструмента.

Игра на скрипке является одной из основных номинаций в конкурсной программе молодёжных Дельфийских игр России.

См. также

• Гудок (музыкальный инструмент)
• Струна (музыкальный инструмент)

Литература

• Скрипка // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• К. Флеш, Искусство скрипичной игры (том 1) — Музыка, М., 1964.
• К. Флеш, Искусство скрипичной игры (том 2) — Классика-XXI, М., 2007.
• Л. Ауэр, Violin Playing as I Teach It (1920); в рус. пер. — Моя школа игры на скрипке, Л., 1933;
• В. Мазель, Скрипач и его руки (правая) — Композитор, СПб., 2006.
• В. Мазель, Скрипач и его руки (левая) — Композитор, СПб., 2008.
• А. Цицикян «Армянское смычковое искусство», Ереван, 2004 год.

Отрывок, характеризующий Скрипка

Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.