Скрупул
Скрупул (лат. scrupulum от scrupulus — маленький острый камешек) — античная весовая единица.
Содержание
В Древнем Риме
В Древнем Риме скрупул равнялся 1/24 унции или 1/288 либры (что соответствует 1,137 г). Символ скрупула — Э.[1] В скрупулах обычно определялся, например, вес римских серебряных монет: вес сестерция — 1 скрупул, денария — 4 скрупула и т. д.
Кроме того, скрупулом (или квадратной децемпедой) в Древнем Риме называлась единица измерения площади, равная 1/288 югера.
Как аптечная единица измерения
Скрупулом также называлась вышедшая из употребления аптечная единица измерения массы и объёма, равная 20 гранам или 1/3 драхмы. Русский аптекарский скрупул равнялся 1,244 г, в английской системе мер 1 скрупул = 1,295 978 196 048 120 г.
Переносное значение
Во многих европейских языках (романских, германских, славянских) сохранилось образованное от скрупула слово «скрупулёзность»[2], означающее чрезвычайную точность, тщательность и аккуратность в мелочах (например, в английском прилагательное скрупулёзный — scrupulous, во французском — scrupuleux).
См. также
Напишите отзыв о статье "Скрупул"
Примечания
- ↑ [new.runivers.ru/lib/book3182/ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.]— СПб.: Семеновская Типолитография (И. А. Ефрона), 1890—1907.— Т. XXXIVA (68).— Статья «[new.runivers.ru/bookreader/book10199/#page/387/mode/1up Унция]»
- ↑ [ru.wiktionary.org/wiki/%D1%81%D0%BA%D1%80%D1%83%D0%BF%D1%83%D0%BB%D1%91%D0%B7%D0%BD%D1%8B%D0%B9 См. Викисловарь]
Отрывок, характеризующий Скрупул
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
