Скрябина, Мария Александровна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Мария Александровна Скрябина-Татаринова (1901—1989) — советская актриса, дочь А. Н. Скрябина.

Дочь Александра Николаевича Скрябина и его первой жены Веры Ивановны.

В 1920-х годах входила в состав труппы МХАТ II; в 1926–1928 годах исполняла роль Офелии в постановке «Гамлета» с участием М. А. Чехова.

Её мужем был актёр и режиссёр этого театра Владимир Николаевич Татаринов (1879–1966)[1]. Оба были приверженцами антропософского учения; наряду с другими участниками Московского антропософского общества подверглись преследованиям: в мае 1931 года были арестованы и приговорены к ссылке на три года; Татаринов был отправлен в Иркутск, Скрябина сослана в Лебедянь.

Напишите отзыв о статье "Скрябина, Мария Александровна"



Примечания

  1. Татаринов Владимир Николаевич (1879—1966) — актёр, режиссёр, педагог; работал в Первой студии МХТ (с 1922) и во МХАТ II (1924—1931), Центральном детском театре (1936—1941); преподавал в музыкально-театральном училище им. А. К. Глазунова (1934—1954), в ГИТИСе (1951—1953)

Рекомендуемая литература

  • Штрихи к биографии: Мария Александровна Скрябина. «Драматическое искусство». — М., 2011. — Вып. 1 (Сост. Пронина О. Г.).

Ссылки

  • [bdn-steiner.ru/modules.php?name=Coppermine&file=displayimage&album=67&pos=21 Фото]


Отрывок, характеризующий Скрябина, Мария Александровна

– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.