Скунский камень

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Скунский камень (англ. Stone of Scone, Stone of Destiny; гэльск. Clach Sgàin, Clach na Cinneamhainn, An Liath Fàil[1]) — священная реликвия Шотландии, представляющая собой большой блок песчаника весом 152 кг. Первоначально камень хранился в аббатстве Скуна в Шотландии. На протяжении веков на камне короновались шотландские и английские монархи, а также, вероятно, короли Дал Риады. Другие названия камня — Камень Судьбы, Подушка Якова, Коронационный камень.





Легенды о происхождении

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Легенды о Скунском камне уходят в I тысячелетие до н. э. Одно из преданий гласит, что у фараона Рамсеса II была дочь по имени Скота. После того, как израильтяне перешли Красное море, принцесса покинула Древний Египет и более тысячи лет блуждала по Ближнему Востоку в поисках собственной земли обетованной, дошла до Испании и направилась в Ирландию. Добравшись до северного побережья Ирландии, она наконец нашла то, к чему так долго стремилась — земли, позже названные Шотландией. Скотты и пикты, по одной из версий легенды, были потомками Скоты и её мужа Гателы, царя скифов.

Считается, что Скота и привезла с собой в Шотландию большой камень, впоследствии названный Скунским. По преданию, именно этот камень библейский персонаж Иаков положил под голову вместо подушки и увидел во сне лестницу, достигавшую небес, по которой восходили и нисходили ангелы. Сначала, во времена Дал Риады, камень был помещен в Дунадд, а потом, в 847 г. король Шотландии Кеннет I перевез его в Скун. И с тех пор короли Шотландии во время церемонии коронации сидели на этом камне. По другой легенде Скунский камень служил алтарем во время миссионерских путешествий Святого Колумбы.

Ещё одна легенда утверждает, что камень принадлежал Гателе (а не Скоте), который, спасаясь от чумы, забрал его из Сирии в Египет, а затем, по совету Моисея, направился с женой и камнем в Испанию и, наконец, отправил Скунский камень в ту область Ирландии, которая потом перешла к Шотландии.

Вестминстерское аббатство

В 1296 г. английский король Эдуард Длинноногий захватил Скунский камень в числе других военных трофеев и перевез его в Вестминстерское аббатство. Там реликвию поместили под сиденье деревянного трона (Кресло короля Эдуарда), на котором короновались английские монархи. Неизвестно, захватил ли Эдуард настоящий камень или подделку. Существует мнение, что монахи из Скуна утопили настоящий камень в реке Тей или зарыли его на холме Дансинан. В более позднее время возникали слухи, что настоящий Скунский камень находится среди сокровищ тамплиеров.

В 1328 г. между Англией и Шотландией было заключен Нортгемптонский договор — мирное соглашение, согласно одному из пунктов которого Скунский камень должен был быть возвращен Шотландии. Однако ему было суждено оставаться в Англии ещё шесть столетий.

Похищение камня

Рождественским утром 1950 г. четверо шотландских студентов из университета Глазго (Ян Гамильтон, Гэвин Вернон, Кей Мэтисон, и Алан Стюарт) незаметно проникли в Вестминстерское аббатство и похитили Скунский камень. По пути они нечаянно уронили его, и блок разбился на 2 части. В Глазго студенты нашли каменщика (Роберта Грея), который склеил обломки, и спрятали камень в сломанном тракторе.

Похищение камня вызвало огромный общественный резонанс в Шотландии, тем более, что попытки похищения камня шотландскими националистами бывали и ранее, но все они ранее были неуспешными.

11 апреля 1951 г. студенты, не желая превращать символическое похищение в банальную кражу, принесли камень в развалины аббатства Арброт, знаменитое тем, что здесь в начале XIV века была принята «Арбротская декларация» о независимости Шотландии и анонимно сообщили полиции о его местонахождении. Власти возвратили камень в Вестминстерское аббатство и он был вновь помещен в основание Коронационного трона. В 1953 г. на нём была коронована королева Елизавета II.

Возвращение в Шотландию

В 1996 г. правительство Великобритании приняло решение передать камень Шотландии, однако было оговорено, что англичане будут заимствовать его на время коронаций. 30 ноября того же года, в день Святого Андрея, Скунский камень вернулся в Шотландию и был помещен рядом с шотландскими королевскими регалиями в Эдинбургском замке. В этот памятный для всей Шотландии день около 10 тысяч людей выстроились вдоль улицы Королевская Миля для того, чтобы увидеть собственными глазами процессию сопровождающих Скунский камень священнослужителей и солдат.

Камень Красноречия замка Бларни

Вмонтированный в стену замка Бларни блок песчаника считается частью Скунского камня, подаренной хозяину замка Робертом Брюсом за помощь, оказанную в 1314 году в борьбе с английским королём Эдуардом II. По легенде, камень замка Бларни даёт поцеловавшему его дар красноречия.

Скунский камень в искусстве

  • В одном из эпизодов сериала «Горец» показано, что именно главные герои сериала — Дункан Маклауд и его друзья похитили камень в 1950 году.
  • Фильм Чарльза Мартина Смита «Камень судьбы» («Stone of Destiny» 2008 г.) посвящён истории похищения камня шотландскими студентами в 1950 г.
  • В фильме «Король говорит» 2010 г. упоминается и показывается в королевском троне.

См. также

Напишите отзыв о статье "Скунский камень"

Примечания

  1. [www.ltscotland.org.uk/gaidhlig/images/Briathrachas%20Eachdraidh._tcm4-340576.pdf Gaelic (learners) — Languages — Learning, teaching and assessment]

Отрывок, характеризующий Скунский камень

– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.