Слава Лён

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск


Слава Лён
Владислав Константинович Богатищев-Епишин
Имя при рождении:

Владислав Константинович Епишин (по воле матери сокращена фамилия)

Псевдонимы:

Слава Лён

Дата рождения:

13 декабря 1937(1937-12-13) (86 лет)

Место рождения:

Владимир

Род деятельности:

поэт, художник, философ

Годы творчества:

1955 - по настоящее время

Направление:

квалитизм (стихи), концепт (стихи, изобразительное искусство), Ре-Цепт-Арт (стихи, проза, изобразительное искусство), методология (научные монографии, деловые игры)

Жанр:

Книги стихов, романы, пьесы. Графика, фото, коллаж, инсталляция, перформенс. Научные монографии, статьи, эссе

Язык произведений:

русский

Дебют:

1955 - 1959, самиздат (книга стихов "Столбы за болотцем...") и выставка графики в МГУ им.Ломоносова (Ленгоры)

Премии:

Премия имени Владимира Даля за роман "Иноходец Миша Барышников" (Париж, 1985), премии за стихи в журналах (NRL, 1978, Зинзивер, 2010 и др.)

Награды:

медаль "За освоение целинных земель", Алтай, 1957, народный орден "Победа авангарда"

Владисла́в Константи́нович Богати́щев-Епи́шин (родовое поместье Богатищево-Епишино в Каширском уезде Московской губернии; фамилия по матери — Лён (Lohn), отсюда — литературное имя Слава Лён; род. 13 декабря 1937, Владимир) — русский поэт-квалитист, художник-нонконформист, философ-рецептуалист[1]. Доктор географических, философских наук (?), искусствоведения (?). Профессор. Президент международной Академии русского стиха. Почётный академик Российской академии художеств.[2].





Биография

Родился в 1937 г. во Владимире, куда его мать, Наталья Александровна Лён (1906—1983), «бежала» из Москвы после ареста в 1937 году и расстрела в 1941 её мужа, Константина Николаевича Богатищева-Епишина (1896—1941). В 1941 году она с двумя сыновьями была выслана как ЧСВН в Вятку (Киров), где Слава Лён в 1955 г. окончил среднюю школу № 38.

В 1955 Лён поступил на филологический факультет Московского государственного университета им. Ломоносова. Тогда же на филологический факультет поступили Венедикт Ерофеев (автор «Москва-Петушки»), будущие академики Сергей Аверинцев, Борис Успенский, переводчик Владимир Муравьёв и другие, ныне известные филологи. В 1961 году окончил геологический факультет, а в 1966 — механико-математический. Окончил очную аспирантуру в Академии наук СССР. В 1966 защитил кандидатскую, затем — докторскую диссертации в СССР. Ещё три докторские степени honoris cauza Славе Лёну присудили в 1980-х годах европейские университеты, когда он начал (с 1978 года) издавать альманах NEUE RUSSISCHE LITERATUR в Австрии (Зальцбург, университет). Соредакторами были: проф. Роземари Циглер и проф. Георг Мейер. В 1970-х годах Слава Лён разработал концепцию Бронзового века русской культуры (1953—1989).

В 1955 Слава Лён создал в МГУ стиховую систему Квалитизма (1955—2011). Написал «Манифест квалитизма» и первую квалитическую книгу «Столбы за болотцем…» (1955 — 59). В школу поэтов-квалитистов в разное время входили: Венедикт Ерофеев, Анатолий Винник, Олег Елохов, Владимир Казаков, Георгий Недгар, Алексей Хвостенко и др. Квалитисты тесно сотрудничали со школами: Сосноры, «Верпы» (Хвостенко), фонетистов Кузьминского, Хеленуктов, НЛО Кари Унксовой, Строчковым, Левиным и др.

Создав в 1965 году «Башню на болоте», Слава Лён приступил к систематическому проведению «квартирных выставок» художников и чтениям стихов подпольными (неподцензурными) поэтами. Которые составили радикальную оппозицию подцензурным художникам- и поэтам-соцреалистам и конформистам.

В 1985 Славе Лёну была присуждена в Париже премия им. Владимира Даля за роман «Иноходец Миша Барышников» (жюри: Виктор Некрасов, Жорж Нива, Никита Струве, Михаил Геллер, Иловайская-Альберти).

В 1989 Слава Лён впервые выехал из СССР и работал как профессор русской литературы, русского искусства, русской истории в Европе и США все 1990-е годы. В 1993 с Бродским и Уфляндом он организовал в Нью-Йорке международную Академию Русского Стиха (Нью-Йорк — Париж — Санкт-Петербург — Москва). В 2001-м Слава Лён вернулся в Россию, соруководит с Виктором Соснорой международной АКАДЕМИЕЙ РУССКОГО СТИХА. Слава Лён работает также с Российской академией художеств, а также с Театрами Виктюка, Погребничко, Любимова. С последним он сотрудничал — в официальной должности заведующего литературной частью Театра на Таганке — в 2006—2007 гг.

Живёт в Москве, Санкт-Петербурге и в своём новом имении Будимирове (Тверская обл.)

Творчество

Творчество Славы Лёна и составляет суть его биографии. Совмещая свою научную деятельность в области Наук о Земле (20 полевых сезонов и более 200 опубликованных работ) с занятиями литературой и изобразительным (визуальным) искусством, Слава Лён в своём альманахе NRL (издававшимся в Австрии) представил в 1978 году концепцию «Бронзового века русской культуры (1953—1989)». В монографии «Древо Русского Стиха» (1983) он зафиксировал более 50 неподцензурных (подпольных) школ русского стиха Бронзового века в поле русской поэзии. В формо-языковом поле Лён выделил семь стиховых систем: 1) традиционный (классический) стих; 2) верлибр; 3) квалитизм; 4) концепт; 5) невербальный стих (вербарт и артбук); 6) русский свободный стих; 7) Ре-Цептуальный стих («объемлющую стиму»).

В 1974 году Слава Лён с Венедиктом Ерофеевым создали меташколу Ре-Цептуализма — искусства «второй рефлексии» художественного процесса. В 1985-м году Лён сумел опубликовать в журнале «Человек и природа» Манифест Ре-Цептуализма. В рамках Ре-Цептуализма Слава Лён построил Нелинейную Теорию Искусства, основанную на идее смены художественных парадигм и метаэстетике (включающей «эстетику прекрасного» Александра Баумгартена, 1735, «эстетику истины» Мартина Хайдеггера, 1935-55, и «эстетику добра-благодати» Славы Лёна, 1974). Мировая премьера Ре-Цептуализма состоялась 17 октября 1997 года на вернисаже выставки «Кокон» в Гудзоне. Её продолжила выставка «Рецептуальные практики» Славы Лёна и Ольги Победовой в 2001 году. Серия выставок других школ художников-рецептуалистов прошла в разных странах: Испания, Англия, США. В частности, Слава Лён как куратор открывал осенью 2007 года серию выставок своих учеников школы Руслана Црима и Арсена Гучапшева в Национальном музее в Нальчике. Мировая премьера Ре-Цептуализма «ПОБЕДОВА-над-СОЛНЦЕМ» прошла в июне-июле 2010 в Российской академии художеств.

К 2012 году Слава ЛЁН написал:

  • 39 книг стихов,
  • 10 романов,
  • 7 трагедий,
  • 26 монографий:
    • по экологии природы и экологии культуры,
    • по философии мышления и деятельности,
    • по искусству русского авангарда — Первого (1907—1922) и Второго (1953—2012)
    • по Бронзовому веку русской культуры (1953—1989).

Произведения

Книги стихов

  1. Столбы за болотцем. Москва. 1955—1959
  2. аб-СУРДО-перевод. Москва. 1959
  3. Пайдейя. Москва. 1960
  4. О, Русь моя! жена моя! и мать! (коннотации и контаминации) Москва. 1961
  5. В НЕТЯХ. Ре-Цептуальные опыты. Москва. 1963
  6. ДЕВЯТЬ МУЗ. Москва — Питер. 1955—2000
  7. КНИГА ПОСЛАНИЙ. Москва — Питер. 1955—2012
  8. Как у Антихриста за пазухой. Москва — Питер. 1955—2012
  9. ИГРА В ЖМУРИКИ. Ютизмы и концепты. Москва. 1965—1974
  10. Вдоль по Питерской. НО — поперёк. Питер. 1967—2012
  11. Предмет экологического краха. Москва — Питер. 1967
  12. Милостью Божьей… Москва — Питер. 1969
  13. ЛЁНениана. К 100-летию Ленина-людоеда. 1970
  14. Восемь с половиной (поэм). Москва — Питер. 1972
  15. ИЕРАТУРЫ ДОБРА-БЛАГОДАТИ. Москва — Питер. 1974
  16. В НЕТЯХ. Москва — Питер. 1979
  17. САТИРЫ ЙОДА. Париж.1987 — 2002
  18. Перестройка ума головы. Варшава.1989
  19. АНГЕЛЫ СМЕРТИ. Клаверак. 1994
  20. КОКОН ОКОН, или монада Лейбница. Клаверак.1998
  21. Аз-Буки-Веди. Клаверак. 1999
  22. ИБАН ПЕРВЫЙ. Артбук. Клаверак. 1999
  23. МОГИЛА БРОДСКОГО. Венеция. 2000
  24. Книга басен. Москва — Питер. 2001
  25. Слава ЛЁН идёт ПУТЁМ ПУТИНА. Будимирово. 1999—2010
  26. ПОБЕДОВА — над — СОЛНЦЕМ. ЛЮТИК. 2001—2009
  27. Россия умерла. Мы — «древние греки». За нами идут «новые византийцы». Будимирово. 2009
  28. ВЗРЫВ МАВЗОЛЕЯ. Верлибр. Москва — Питер. 1974—2009
  29. БЫЛИ НЕБЫЛИЦЫ И НЕБЫЛИ. Будимирово. 2007
  30. СемЯ смертных грехов. Санкт-Петербург. 2008
  31. ПО ГРОБ ЖИЗНИ. Санкт-Петербург. 1976—2010
  32. SOSНОРА. Санкт-Петербург. 2009—2010
  33. Всех скорбящих радость, Будимирово, 2012
  34. ВЕРБАРТ и АРТБУК. 2010
  35. Частушки. Будимирово. 2010
  36. АНТОЛОГИЯ АРС. Будимирово. 2010
  37. Дети РА. Будимирово. 2010
  38. Поэтический словарь. Будимирово. 2010
  39. АЗБУКА — 2013. Будимирово. 2010

Романы

  1. Иноходец Миша Барышников. 1974
  2. Игра в жмурИрики. (СТАЛИН и его подлые дети). 1979
  3. ЛЕСвитилияБИАНКИ. 1983
  4. СемЯ кругов ада. 1987
  5. ПУТЧ — К (пусть умрёт такое чудовище — коммунизм). 1991
  6. АПОКАЛИПСИС, или 93-й год. 1993
  7. Скелет рецептуального романа Венедикта Ерофеева ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ в рентгеновских лучах Славы Лёна. 1996
  8. ТЛЁН. 2002
  9. АЮ — ДАГ
  10. МАСТЕР И МАРГАРИТА. Но — Эйнштейн

Трагедии

  1. 2 «б». 1968
  2. ЛЕСвиталияБИАНКИ. 1971
  3. СемЯ кругов ада. 1985
  4. Игра в жмурИки.1985
  5. НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ, или Суд над Лениным.1990
  6. Хвост — СКВАТ — Париж. 1991
  7. Дворцовый переворот ума.1992

Сказки

  1. МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК в тартарары и на этом свете. 1969
  2. САПОжник и САБОжник. 1998

Монографии

  1. КВАЛИТИЗМ. 1959
  2. ВЕРБАРТ — АРТБУК — МЕЙЛАРТ. 1960
  3. БРОНЗОВЫЙ ВЕК РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ с высоты БАШНЯ-НА-БОЛОТЕ. 1967—1987
  4. ДРЕВО РУССКОГО СТИХА. 1989
  5. ФИЛОСОФИЯ ВОЛГИ. 1977
  6. ВТОРАЯ КОНЦЕПЦИЯ НООСФЕРЫ. 1984
  7. Новая Экологическая Политика (НЭП). 1986
  8. ЭКОЛОГИЯ МУЗЕЯ. 1987
  9. Эстетика ДОБРА-БЛАГОДАТИ. 1974
  10. «Другое» эстетики и «другая эстетика». МЕТАЭСТЕТИКА. РЕ-ЦЕПТУАЛИЗМ. 1994
  11. МАЛЕВИЧ и Великий стиль ХХ века. 1989
  12. ВЕНИЧКА как национальный герой. 1995
  13. Роман ВИКТЮК. Ре-Цептуализм как большой стиль. 1989
  14. Борис МЕССЕРЕР. Отец московской инсталляции. 1994
  15. Михаил ШЕМЯКИН. От концептуализма — к Ре-Цептуализму. 1995
  16. Зураб ЦЕРЕТЕЛИ. Крупнейший монументалист современности.
  17. Иулиан РУКАВИШНИКОВ. Чистая форма и «опредмечивание». 1997
  18. Юрий ЛЮБИМОВ. ТЕАТР — СТИЛЬ — СИСТЕМА. 1998
  19. Александр РУКАВИШНИКОВ. СОЦАРТ — ПОПАРТ — АЗАРТ. 1999
  20. Руслан ЦРИМ. РЕ-ЦЕПТ ЭПОСА. 2000
  21. Ольга ПОБЕДОВА. Ре-Цептуальные ПРАКТИКИ. 2005
  22. ПОСТМОДЕРНИЗМ: НОВОЕ ПОНИМАНИЕ НОВИЗНЫ.
  23. КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ. КВАЛИТИЗМ — КОНЦЕПТУАЛИЗМ — РЕЦЕПТУАЛИЗМ. 2000
  24. ДУРАК И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. 2005
  25. ВТОРОЙ РУССКИЙ АВАНГАРД. 2004
  26. ЭСТЕТИЛОГИЯ. 1989

Напишите отзыв о статье "Слава Лён"

Примечания

  1. [magazines.russ.ru/ra/2006/3/l19.html Слава Лён]
  2. [www.rvb.ru/np/publication/02comm/15/08lyon.htm ЛЁН Слава (Богатищев-Епишин Владислав Константинович)]

Ссылки

  • Александр Люсый [magazines.russ.ru/znamia/2002/4/lus.html Слава Лён. Могила Бродского] // «Знамя» 2002, № 4
  • Евгений Степанов. Краткое послесловие издателя. Слава Лён. Столбы… М: Библиотека журнала"Футурум АРТ", 2010. — 204 С.
  • [nashaulitsa.narod.ru/Lyon.html На сайте журнала «Наша улица».]
  • [magazines.russ.ru/authors/l/len/ На Журнальный зал.]
  • [www.litkarta.ru/russia/moscow/persons/len-v/ Новая литературная карта России.]

Отрывок, характеризующий Слава Лён

Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.