Рашкай, Слава

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Слава Раскай»)
Перейти к: навигация, поиск
Слава Рашкай
Slava Raškaj

автопортрет 1898 года
Имя при рождении:

Фридерика Славомира Олга Рашкай[1]

Дата рождения:

2 января 1877(1877-01-02)

Место рождения:

Озаль

Дата смерти:

29 марта 1906(1906-03-29) (29 лет)

Место смерти:

Загреб

Влияние:

Белы Чикош-Сесии

Работы на Викискладе

Слава Рашкай (хорв. Slava Raškaj, 1877—1906) — хорватская акварелистка, считающаяся первой из хорватских импрессионистов[2]. Слава была глухой от рождения, однако получила образование в Вене и Загребе, будучи ученицей Белы Чикош-Сесии. В 1890-х годах её работы выставлялись в Европе, включая Всемирную выставку 1900 года[1]. В 26 лет у Славы была диагностирована депрессия, её поместили в больницу, где она провела три последних года своей жизни. Умерла в 1906 году от туберкулёза. До 1990-х годов её работы оставались почти незамеченными, однако в последние годы интерес к ним возрастает.





Биография

Слава родилась в хорватском городе Озале 2 января 1877 года в семье, принадлежавшей к среднему классу (её мать управляла местным отделением почты, в то время это была престижная профессия); её назвали Фридерика Славомира Олга Рашкай (хорв. Friderika Slavomira Olga Raškaj)[1]. Мать Славы, Олга, любила рисование и передала любовь к нему обеим своим дочерям — Славе и Пауле (Паула стала школьной учительницей в Ораховице и занималась рисованием в свободное время)[1].

В восемь лет Рашкай отправили в Вену для обучения в школе для глухих детей. Её рисунки в то время изображают классические скульптуры, они выполнены карандашом или тушью. Две из её ранних работ уцелели и выставлены в хорватском Школьном музее на площади маршала Тито[en] в Загребе[1]. В это же время Слава изучает немецкий и французский языки, а спустя некоторое время в рисовании переходит на акварель и гуашь.

После возвращения Славы домой местный школьный учитель заметил её талант к искусству и попросил её родителей отправить дочь в Загреб в ателье к знаменитому художнику Влахо Буковацу. Однако тот отказался учить Славу, и она в 1896 году стала ученицей Белы Чикош-Сесии. Следующие несколько лет Слава работала с Белой, проживая в Государственном институте для глухонемых детей (хорв. Zemaljski zavod za odgoj gluhonijeme djece) на Илице, в котором её бывший учитель Иван Муха-Отоич получил должность директора[1][3]. Вместо студии она рисовала в местном морге, где позже Отоич помог организовать собственное ателье. В этот период Слава изображала мрачные натюрморты с необычными предметами (морскими звёздами, серебряными шкатулками, розами и совами, омаром и веером.

В конце 1890-х Слава начала работать на пленэре, изображая Загребский ботанический сад и городские парки, включая Максимир[en]. Цветовая гамма стала светлее и легче[1]. В 1899 году она вернулась в Озаль и продолжила рисовать на природе. Лучшие её работы были созданы в 1890-х годах, включая «Автопортрет», «Весну в Озале», «Старую мельницу» и другие. Первая выставка шести работ Славы прошла в 1898 году в недавно открывшемся Павильоне искусств[en], где также выставили картины известных Влахо Буковаца и Менци Клемента Црнчича[en]. Её работы выставлялись в Санкт-Петербурге и Москве[1]

В 1900 году у Славы начали проявляться симптомы депрессии, предметом изображения стали старые покинутые водяные мельницы, глубины каньона реки Купы, руины. Её госпитализировали, но вскоре отправили на домашнее лечение. Тем не менее, её состояние ухудшалось, и в 1903 году Славу госпитализировали в Стеневецкую[en] психиатрическую больницу. В последние годы она перестала рисовать и скончалась от туберкулёза 29 марта 1906 года[1].

Наиболее ценные работы:

  • «Stablo u snijegu» (Дерево в снегу)
  • «Rano proljeće» (Ранняя весна)
  • «Proljeće u Ozlju» (Весна в Озале)
  • «Zimski pejsaž» (Зимний пейзаж)
  • «Lopoči» (Кувшинки)

Наследие

В 2004 году вышел фильм Далибора Матанича[en] об отношениях Славы Рашкай с Белой Чикош-Сесией, названный «100 минут Славы»[4][5].

В 2008 году в галерее Кловичевы дворы[hr] открылась большая выставка, где можно было увидеть 185 работы Славы. Выставка работала с мая по август[1].

В декабре 2000 года Хорватский народный банк выпустил серебряную памятную монету с изображением Славы[6] в серии «Знаменитые хорватки».

В Загребе действует Образовательный центр для детей с нарушениями слуха имени Славы Рашкай (хорв. Centar za odgoj i obrazovanje «Slava Raškaj» Zagreb).

Напишите отзыв о статье "Рашкай, Слава"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Ožegović, Nina. [www.nacional.hr/clanak/45815/sjaj-genijalne-slikarice Sjaj genijalne slikarice] (Croatian), Nacional (26 May 2008). [www.webcitation.org/69LqGoXyY Архивировано] из первоисточника 22 июля 2012. Проверено 15 октября 2010.
  2. Ljiljana Kolešnik [hrcak.srce.hr/file/48998 Neuspjela retrospektiva] (хорватский) // Kvartal: kronika povijesti umjetnosti u Hrvatskoj. — 2008.
  3. [www.hsmuzej.hr/hrv/predmet.asp?p=69 Josip Medved s učenicima prvog zavoda za gluhonijeme u Zagrebu] (Croatian). Croatian School Museum. Проверено 15 октября 2010. [www.webcitation.org/6Gj3E8fEe Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].
  4. [www.dalibormatanic.com/index.php/lang-hr/sto-minuta-slave Sto minuta slave] (Croatian). DaliborMatanic.com. Проверено 15 октября 2010. [www.webcitation.org/6Gj3F2BDY Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].
  5. [www.imdb.com/title/tt0419389/ 100 Minutes of Glory (2004)]. Internet Movie Database. Проверено 15 октября 2010. [www.webcitation.org/6Gj3FlSJE Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].
  6. [www.hnb.hr/numiz/zla-sre/raskaj/hraskaj.htm Slava Raškaj] (Croatian). Croatian National Bank. Проверено 15 октября 2010. [www.webcitation.org/6Gj3GnrCm Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].

Ссылки

  • [www.donacijegz.mdc.hr/slikarica.aspx?lng=HR&id=27 Slava Raškaj Краткая биография]
  • [www.galerijaklovic.hr/izlozba.aspx?id=15 Article about the 2008 retrospective] at the Klovićevi dvori gallery website  (хорв.)

Отрывок, характеризующий Рашкай, Слава

– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]