Славица

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Сла́вица — система письма для сербскохорватских языков (сербский, хорватский, боснийский, черногорский), предложенная Райко Игичем в 1987 в его книге Nova Slovarica, опубликованной Университетом Тузлы. Алфавит представляет собой комбинацию латинского и кириллического алфавитов и предназначен для народов бывшей Югославии, которые говорят фактически на одном и том же языке, но пользуются разными письменностями.





Алфавит

Славица представляет смесь из 18 знаков латиницы и 8 знаков кириллицы, которые обозначают звуки, передающиеся в латинице с помощью диакритики и диграфов. Четыре буквы — a, e, o, j, характерные для обоих алфавитов, также используются в этой письменности. Таким образом, славица поддерживает принцип одной графемы для одной фонемы, характерный для кириллических алфавитов.

Буква Звук МФА Исходный алфавит
A a /a/ общий
B b /b/ латинский
C c /ts/ латинский
Ч ч /tʃ/ кириллический
Ћ ћ /tɕ/ кириллический
D d /d/ латинский
Џ џ /dʒ/ кириллический
Ђ ђ /dʑ/ кириллический
E e /ɛ/ общий
F f /f/ латинский
G g /g/ латинский
H h /h/ латинский
I i /i/ латинский
J j /j/ общий
K k /k/ латинский
L l /l/ латинский
Љ љ /ʎ/ кириллический
M m /m/ латинский
N n /n/ латинский
Њ њ /ɲ/ кириллический
O o /ɔ/ общий
P p /p/ латинский
R r /r/ латинский
S s /s/ латинский
Ш ш /ʃ/ кириллический
T t /t/ латинский
U u /u/ латинский
V v /v/ латинский
Z z /z/ латинский
Ж ж /ʒ/ кириллический

Использование

Славица использовалась в 19881989 гг. учащимися начальной школы Мате Балота в Буйе, в Хорватии, однако тогда в хорватских СМИ эта практика нашла много противников. Славица использовалась до и после гражданской войны в Югославии в ряде ежедневных газет и некоторых журналах.

Пример

За образец взят гимн Королевства Югославия.

Вуковица Гаевица Славица

Боже правде, Ти што спасе
Од пропасти до сад нас,
Чуј и отсад наше гласе,
И отсад нам буди спас!

Лијепа наша домовино,
Ој јуначка земљо мила,
Старе славе дједовино,
Да би вазда сретна била!

Напреј застава славе,
На бој јунашка кри!
За благор очетњаве
Нај пушка говори!

Боже спаси, Боже храни
Нашег Краља и наш род!
Краља Петра, Боже храни,
Моли ти се сав наш род.

Bože pravde, Ti što spase
Od propasti do sad nas,
Čuj i otsad naše glase,
I otsad nam budi spas!

Lijepa naša domovino,
Oj junačka zemljo mila,
Stare slave djedovino,
Da bi vazda sretna bila!

Naprej zastava slave,
Na boj junaška kri!
Za blagor očetnjave
Naj puška govori!

Bože spasi, Bože hrani
Našeg Kralja i naš rod!
Kralja Petra, Bože hrani,
Moli ti se sav naš rod.

Boжe pravde, Ti шto spase
Od propasti do sad nas,
Чuj i otsad naшe glase,
I otsad nam budi spas!

Lijepa naшa domovino,
Oj junaчka zemљo mila,
Stare slave djedovino,
Da bi vazda sretna bila!

Naprej zastava slave,
Na boj junaшka kri!
Za blagor oчetњave
Naj puшka govori!

Boжe spasi, Boжe hrani
Naшeg Kraљa i naш rod!
Kraљa Petra, Boжe hrani,
Moli ti se sav naш rod.

См. также

Напишите отзыв о статье "Славица"

Ссылки

  • [slavenica.com/?s=hbs&na=hbs-x-Slavica Переводчик на славицу ]

Отрывок, характеризующий Славица

Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]