Славский, Францишек

Францишек Славский
Franciszek Sławski
Научная сфера:	лингвистика
Альма-матер:	Ягеллонский университет

Франци́шек Сла́вский (польск. Franciszek Sławski) (род. 13 мая 1916 г. в Копычинцах близ Тарнополя, ум. 19 января 2001 г. в Кракове) — польский славист, этимолог.

Биография

Ученик K. Нича, T. Т. Лера-Сплавинского, M. Малецкого, С. Пигоня. Во время немецкой оккупации участвовал в организации нелегального университетского обучения в Ягеллонском университете. С 1966г. по 1969г. - декан филологического факультета Ягеллонского университета, в 1974–1986 гг. был директором Института Славянской Филологии. В 1961–1973 гг. руководитель проекта праславянского словаря в Институте Славяноведения (в настоящее время Институт Славистики) Польской академии наук. С 1954 г. профессор, с 1969 г. член Польской Академии Наук, с 1989 г. член Польской академии знаний, а с 1994 г. член Варшавского научного общества. В 1995 г. получил звание doctor honoris causa Университета в Лодзи. Кроме того, Славский был членом Австрийской и Болгарской Академий Наук. Воспитал несколько поколений польских славистов.

Научное наследие

Научное наследие Славского насчитывает несколько сотен работ, в том числе более десяти монографий, и охватывает широкий набор тем. Главным трудом Славского является Этимологический словарь польского языка (в пяти томах, от A до Ł, 1952–1982), обобщивший огромное количество литературы и богатый диалектный материал польского и других славянских языков, однако, так и оставшийся незаконченным. Славский был также соавтором и редактором Праславянского словаря (на настоящий момент выпущено восемь томов, от A до Gy, 1974–2001) – именно он разработал концепцию и принципы реконструкции праславянской лексики этого словаря. Кроме того, Славский работал в области изучения южнославянских языков, особенно болгарского и старославянского: Грамматика болгарского языка (1953 г., второе издание в 1962 г.), Карманный болгарско-польский словарь (1963 г., второе издание 1987 г.), Обзор и характеристика славянских языков (1954 г., в соавторстве с Лером-Сплавинским и Владиславом Курашкевичем), Очерк южнославянской диалектологии (1962 г.), а также описание славянских языков в сборнике Индоевропейские языки (1988 г.), а также работы, посвящённые Саввиной книге и Ассеманиевому евангелию.

Литература

• Rusek, J. / Boryś, W. / Bednarczuk, L. (ed.): Dzieje Słowian w świetle leksyki. Pamięci Profesora Franciszka Sławskiego, Kraków 2002.

Отрывок, характеризующий Славский, Францишек

В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.