Славянская книга Еноха
Поделись знанием:
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Славя́нская кни́га Ено́ха (Эно́ха) или Вторая книга Еноха — апокрифический текст, вероятная дата создания которого I век н. э. В настоящее время известен только в славянской версии, что и нашло отражение в его именовании. Другие названия — Вторая книга Еноха и Книга тайн Еноха. В книге описывается апокрифическая космогония, в том числе посещение Енохом семи небес и встреча с Богом.
Необходимо заметить, что с т. н. первой и третьей книгами Еноха данный текст объединяет только имя главного действующего персонажа.
Содержание
- Явление к Еноху двух светоносных мужей, которые собираются взять его с собой. Перед путешествием Енох наставляет своих сыновей Мафусаила и Ригима следовать путями, заповеданными Богом. Далее герой возносится с этими мужами, оказывавшимися ангелами, на небеса.
- Первое небо. Место ангелов, правящих движением звёзд, и ангелов, стерегущих хранилища снега, града, облаков и росы.
- Второе небо. Место заточения ангелов, отступивших от Господа. Они просят Еноха помолиться о них.
- Третье небо. Рай, в котором растёт Древо Жизни. Однако здесь на севере расположено место для нахождения людей, согрешивших при жизни.
- Четвёртое небо. Место нахождения колесниц Солнца и Луны и ангелов, их обслуживающих.
- Пятое небо. Место пребывания особого класса ангелов — Бодрствующих, которые скорбят о своих братьях, нарушивших заповеди Божьи. Енох успешно призывает их оставить скорбь и возобновить служение Богу.
- Шестое небо. Место нахождения ангелов, управляющих различными аспектами миропорядка. Кроме прочих, здесь находятся ангелы народов, в том числе Феникс, семь херувимов и семь серафимов.
- Седьмое небо. Место престола Бога, окружённого воинством херувимов и серафимов. Господь через архангела Гавриила призывает Еноха к себе, однако от видения Божьего величия герой падает ниц. Тогда Господь через архангела Михаила приказывает ему встать. Михаил облекает Еноха в одежды славы. Далее Господь призывает архангела Веревеила, который даёт Еноху писчие принадлежности и в течение тридцати дней и ночей описывает законы мироздания. После этого Енох встречается с самим Богом, который рассказывает историю сотворения мира.
См. также
- Первая книга Еноха (Коптская Книга Еноха; Кумранские рукописи)
- Третья книга Еноха (Еврейская книга Еноха, или Книга Небесных Дворцов)
Напишите отзыв о статье "Славянская книга Еноха"
Литература
- «От берегов Босфора до берегов Евфрата. Антология ближневосточной литературы I-го тысячелетия нашей эры». Перевод и комментарии С. С. Аверинцева, Москва, МИРОС, 1994
|
||||||
Отрывок, характеризующий Славянская книга Еноха
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
