Следопыт (фильм, 1987)
| Следопыт | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Андрейс Жагарс |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
91 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Следопы́т» — советский приключенческий широкоформатный фильм режиссёра Павла Любимова, снятый по мотивам одноимённого романа Джеймса Фенимора Купера. Премьера фильма состоялась в 1987 году. «Следопыт, или На берегах Онтарио» — третья часть литературной пенталогии о Натаниэле Бампо. Последняя роль в кино Андрея Миронова.
Сюжет
1758 год. Семилетняя война в самом разгаре, но бои между противниками идут не только в Европе, но и за океаном. Англия и Франция делят Новый Свет, используя в своих интересах североамериканских индейцев. Французский шпион, маркиз Санглие (Андрей Миронов) подговаривает сенеков встать на тропу войны, напасть на английский форт и завладеть запасами пороха. Согласно плану, сенеки выкрадут Мейбл (Анастасия Немоляева), дочь сержанта Дунгама (Юрий Авшаров), направляющуюся к отцу, а пока солдаты будут искать её в лесах, индейцы захватят пустующий форт. Однако Дунгам высылает навстречу дочери Следопыта (Андрейс Жагарс) и капитана Джаспера Уэстерна (Игорь Рогачёв), которые срывают планы сенеков. Мейбл благополучно добирается до форта. Индеец Ароухед (Александр Глазун) приносит коменданту сообщение от Санглие: выясняется, что комендант Крэгг (Эммануил Виторган) — предатель. Комендант предлагает предпринять боевую вылазку в тыл сенекам, чтобы оставить форт без защиты, а прежде устроить турнир по стрельбе — для поднятия боевого духа. Победителем в соревновании становится молодой Джаспер Уэстерн. Полученную в качестве приза французскую шляпку он преподносит Мейбл. Ароухед с Июньской Росой (Алла Плоткина) инсценируют похищение дочери сержанта, чтобы на украденной лодке плыть к сенекам и предупредить их о пустой крепости. Желая опередить Ароухеда, часть гарнизона отправляется в поход. Силы, оставшиеся защищать форт, весьма невелики. Ударная часть гарнизона, прибыв на стоянку индейцев, находит только пустые вигвамы. Сенеки же уничтожают оставшихся в лагере солдат и захватывают крепость. Мейбл укрывается в блокгаузе. В лагерь возвращается Следопыт и обнаруживает, что форт занят индейцами. Вступив в бой, он добирается до блокгауза и оттуда подаёт знак возвращающемуся с пустой стоянки сенеков судну англичан. Гарнизон выбивает индейцев и возвращает крепость. Предатель Крэгг мёртв. Джаспер признаётся в любви Мейбл, но дочь сержанта выбирает Следопыта.
В ролях
- Андрейс Жагарс — Натти Бампо "Следопыт"
- Евгений Евстигнеев — Сахем племени сенеков
- Татьяна Аугшкап — Дженни
- Сергей Ковалёв — Сэнди
- Алла Плоткина — Июньская Роса
- Георгий Юматов — Кап
- Юрий Авшаров — сержант Дунгам
- Игорь Рогачёв — Джаспер Уэстерн
- Александр Глазун — Ароухед
- Андрей Миронов — маркиз Санглие (озвучивает Алексей Неклюдов)
- Эммануил Виторган — комендант Джордж Крэгг
- Анастасия Немоляева — Мейбл Дунгам
- Владимир Прянчин
- Кирилл Авениров — Ункас
Съёмочная группа
- Автор сценария и режиссёр-постановщик — Павел Любимов
- Главный оператор — Анатолий Гришко
- Главный художник — Олег Краморенко
- Художник по костюмам — Нина Яциневичус
- Композитор — Юрий Саульский
- Звукооператор — Алексей Разорёнов
- Монтаж — Тамара Беляева
- Художник-гримёр — Валентина Мотящева
- Операторы — Александр Тарасов и Вячеслав Сачков
- Директор картины — Виктор Решетов
Дополнительные факты
- Андрей Миронов не успел завершить работу над ролью Санглие, актёр умер до окончания съёмок[1]. При озвучивании фильма Санглие заговорил голосом Алексея Неклюдова:[2]
Андрей Миронов не успел, к сожалению, не успел досняться и озвучить свою роль в «Следопыте». Мне дали послушать «рабочий голос» (тот, что записывает камера) с шумами, посторонними звуками. Голос Миронова было не узнать: низкий, тихий… просто мурашки по коже. Андрей уже сильно болел. А когда его не стало, сценарий фильма переделали так, что персонаж Миронова в середине картины исчезает. А то, что Андрей Александрович успел сыграть, попросили озвучить меня. Я спросил режиссёра: «Вы хотите, чтобы я говорил голосом того Миронова, который снимался в „Следопыте“, или мне постараться воспроизвести его обычный бодрый голос?» Мы ещё раз прослушали запись, и Любимов говорит: «Нет уж, давайте говорите тем голосом, к которому все привыкли». Режиссёр всё время добавлял роль Миронова, писал текст даже к тем кадрам, где его персонаж появлялся на дальних планах, — ведь каждый кадр стал дорог! Когда состоялся просмотр картины, многие даже не поняли, что это я озвучиваю. Значит, всё было правильно сделано. И я сразу сказал, чтобы в титры мою фамилию не вносили.
- Музыку Юрия Саульского в фильме исполнил Государственный симфонический оркестр кинематографии СССР, дирижировал Сергей Скрипка.
- В прологе фильма показываются батальные сцены оловянных солдатиков в мундирах стран участниц Семилетней войны, а также фигурки четырёх монархов: Фридриха II, Людовика XV, Марии Терезии и Георга II. Фигурки российской императрицы Елизаветы нет.
- Чингачгук, который представлен в романе «Следопыт» соратником Натаниэля Бампо, в фильме отсутствует. Он заменён на собственного сына, Ункаса.
- Любовная история, описанная Фенимором Купером, выглядит несколько иначе: Следопыт безответно влюбился в Мэйбл, а не наоборот, как показано в фильме.
Напишите отзыв о статье "Следопыт (фильм, 1987)"
Примечания
Ссылки
- «Следопыт» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.ekranka.ru/?id=f1039 Рецензия на сайте Экранка.ру]
|
||||||
Отрывок, характеризующий Следопыт (фильм, 1987)
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
