Слиска, Любовь Константиновна

Любовь Константиновна Слиска<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">blank300.png|1px]] [[file:blank300.png</td></tr>
Первый заместитель председателя Государственной думы
19 января 2000 года — 24 декабря 2007 года
Заместитель председателя Государственной думы
24 декабря 2007 года — 21 декабря 2011 года
Рождение:	15 октября 1953(1953-10-15) (70 лет) Саратов, СССР
Имя при рождении:	Любовь Константиновна Тимошина
Мать:	Анна Федоровна Тимошина
Супруг:	Сергей Германович Слиска
Партия:	«Единая Россия» (2001—2012)
Образование:	Саратовский книготорговый техникум; Саратовский юридический институт им. Д. И. Курского
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Учёное звание:	доцент
Профессия:	политик, государственный деятель
Награды:

	Запись голоса Л. К. Слиски
	Из интервью «Эхо Москвы» 17 июня 2012
Помощь по воспроизведению

Любо́вь Константи́новна Сли́ска (в девичестве Тимо́шина; род. 15 октября 1953, Саратов) — российский государственный и политический деятель. Кандидат исторических наук, доцент.

Биография

Родилась 15 октября 1953 года в Саратове. Её и младшего брата мать растила одна.

В 1971 году окончила саратовскую общеобразовательную среднюю школу № 71 (10 классов).

После школы Люба Тимошина поступила в Саратовский книготорговый техникум (ныне — Саратовский колледж книжного бизнеса и информационных технологий).

Согласно одной из официальных биографий, устроилась на работу в отдел кадров строительной организации (название организации не указывалось). По другой информации, трудовой путь Слиска начала как секретарь в «Роспечати», став потом инспектором отдела кадров. По некоторым данным, она стала заместителем начальника отдела кадров «Роспечати», однако ряд изданий сообщали, что в «Роспечати» Слиска была сначала юристом, а позднее — по её собственным словам, в 1985 году — заведующей отделом кадров. Некоторые издания сообщали третью версию: с 1977 года работала в кадровой службе на предприятии «Союзпечать», впоследствии (после 1987 года) — освобождённым председателем профсоюзного комитета предприятия.

Поступила на вечернее отделение в Саратовский юридический институт им. Д. И. Курского. В 1990 году окончила институт по специальности «правоведение». После этого продолжила работать в профсоюзе и в 1992 году стала председателем обкома профсоюза работников тяжелого машиностроения Саратовской области.

Карьера в Саратовской области

В 1996 году её, как председателя профсоюза, включили в состав Саратовской городской избирательной комиссии заместителем председателя. Вероятно, именно тогда она познакомилась с вице-мэром Саратова Дмитрием Аяцковым.

15 апреля 1996 года Аяцков был назначен указом Президента РФ Бориса Ельцина главой администрации Саратовской области, а 1 сентября 1996 года был избран губернатором Саратовской области. И в сентябре он назначил Любовь Константиновну своим заместителем. Однако на должности первого заместителя губернатора Саратовской области она проработала недолго — по ноябрь 1996 года. Назначена постоянным представителем губернатора в Саратовской областной думе. На этой должности работала по 1998 год.

В 1998—1999 годах — заместитель председателя правительства Саратовской области. Некоторые издания, а также официальный сайт партии «Единая Россия» сообщают, что Слиска занимала лишь пост постоянного представителя саратовского губернатора и регионального правительства в областной думе, не будучи заместителем председателя областного правительства.

В 1999 году Любовь Слиска вошла в избирательный список движения «Единство» и в декабре 1999 года была избрана депутатом Государственной Думы ФС РФ третьего созыва по общефедеральному списку избирательного блока «Медведь» (Межрегиональное движение «Единство»).

Москва. Государственная Дума

В январе 2000 года кандидатуру Слиски выдвинули на пост первого вице-спикера Госдумы. С 2000 по 2003 — первый заместитель председателя Государственной Думы Геннадия Селезнёва.

7 декабря 2003 года Слиска вновь была избрана депутатом Госдумы четвёртого созыва, и снова была избрана первым заместителем председателя Государственной Думы Бориса Грызлова.

Заместитель Председателя Государственной Думы с 2007 (в Государственной Думе пятого созыва). Член Комитета Государственной Думы V созыва по безопасности, член Комиссии Государственной Думы по рассмотрению расходов федерального бюджета, направленных на обеспечение обороны и государственной безопасности Российской Федерации. Заместитель руководителя фракции «Единая Россия».

В начале июля 2011 года стало известно, что Любовь Слиска больше не будет избираться в Госдуму и не идёт на праймериз «Единой России». Причину своего решения Слиска пояснить общественности отказалась, однако по сведениям, просочившимся в прессу, всё дело в её давнем конфликте со своим земляком, курирующим предвыборную кампанию «Единой России», вице-премьером Вячеславом Володиным

Карьера после Государственной Думы

25 апреля 2012 года Любовь Константиновна заявила о выходе из партии «Единая Россия».

Семья

Замужем вторым браком.

Муж — Сергей Германович Слиска, моложе на 5 лет, с марта 2001 по н/в — судья Московского областного суда. Детей нет.

Брат — Сергей Тимошин, руководитель Управления федеральной регистрационной службы по Саратовской области. Племянник — Тимошин Денис Сергеевич.

Награды и звания

Научная степень и учёное звание: кандидат исторических наук, доцент.

• Орден Почёта (17 июня 2002) — за активную законотворческую деятельность и многолетнюю добросовестную работу
• Лауреат национальной премии общественного признания достижений женщин «Олимпия» Российской Академии бизнеса и предпринимательства в 2003 г.
• Заслуженный юрист Российской Федерации (23 мая 2005) — за большой вклад в законотворческую деятельность и многолетнюю добросовестную работу
• наградное оружие (пистолет)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (21 мая 2008) — за заслуги в законотворческой деятельности, укреплении и развитии российской государственности
• Орден святой равноапостольной княгини Ольги III степени (Русская Православная Церковь, 2003) — за вклад в восстановление православных святынь в г. Сарове
• Императорский Орден Святой Великомученицы Анастасии (20 августа 2013 года, Российский Императорский Дом) — в воздаяние заслуг перед Отечеством и Российским ИМПЕРАТОРСКИМ Домом и во свидетельство особого НАШЕГО благоволения

Ссылки

• Слиска, Любовь — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.youtube.com/watch?v=9wIg01Mfonk Школа злословия с участием Любови Слиски]

Отрывок, характеризующий Слиска, Любовь Константиновна

– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.