Слободская Украина
Слободская Украина | |||||||||||||||||||||||||
Традиционная сельская архитектура Слобожанщины XIX века. Музей в селе Прелестном. | |||||||||||||||||||||||||
Другие названия |
Слобожанщина, Слободская украйна | ||||||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Период |
середина XVII в. — наши дни | ||||||||||||||||||||||||
Локализация |
Украина: Харьковская область за исключением четырёх её юго-западных районов, а также соседние с ней юго-восточные районы Сумской, северные районы Луганской и Донецкой областей Украины. | ||||||||||||||||||||||||
Население | |||||||||||||||||||||||||
В составе |
Российской империи; ныне Украина и Россия | ||||||||||||||||||||||||
Государства на территории: | |||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||
Слободская Украина на Викискладе |
Слободска́я Украи́на (также — Слободска́я укра́йна, Слободска́я окра́йна[1], Слободской край, Слободская засечная черта, или Слобожа́нщина; укр. Слобідська́ Украї́на) — историческая область на северо-востоке современной Украины и юго-западе Центрально-Чернозёмного экономического района России (в Российской империи Слобожанщина целиком входила в Малороссийский экономический район).
Этот приграничный край Русского государства при поддержке правительства активно заселялся в XVI—XVIII веках. Оседая здесь вблизи крепостей Белгородской засечной черты, преграждавшей крымским татарам дорогу в Русское государство, переселенцы брали на себя сторожевую службу и военную защиту пограничья[2]. В царствование Анны Иоанновны, в соответствии с «Решительными пунктами» Даниила Апостола, земли стали предоставляться преимущественно выходцам из правобережной Украины, находившейся под властью Речи Посполитой, желавшим вступить в русское подданство и получить свободные земли.
Название региона происходит от типа поселений, пользовавшихся бо́льшими вольностями, чем в глубине государства, — слобод, название которых, в свою очередь, происходит от слова свобода[3]. В настоящее время термин Слобожанщина активно используется как неформальное собирательное название Харьковской, Сумской и Белгородской областей.
Содержание
- 1 Территория
- 2 Домонгольский период
- 3 Монгольское нашествие
- 4 Заселение Слобожанщины
- 5 В Российской империи
- 6 Годы революции и гражданской войны
- 7 XXI век
- 8 Национальный состав Слобожанщины
- 9 Святые покровители Слобожанщины
- 10 Чудотворные иконы
- 11 Слобожанщина в наименованиях организаций, изделий, объектов
- 12 См. также
- 13 Комментарии
- 14 Примечания
- 15 Литература
- 16 Ссылки
Территория
По современному административно-территориальному делению регион охватывает практически полностью Харьковскую область (за исключением четырёх её юго-западных районов), а также соседние с ней: бо́льшую часть Сумской (юго-восточные районы), северную (бо́льшую) часть Луганской,[Комм 1] северную часть Донецкой[Комм 2] и небольшую восточную часть Полтавской областей Украины[Комм 3]. На российской территории к Слобожанщине относятся бо́льшая часть Белгородской области, соседние южные районы Курской и юго-западные районы Воронежской областей[4].
Домонгольский период
С конца IX века значительная часть территории Слобожанщины вошла в состав Древнерусского государства, в XI веке её бо́льшая часть уже принадлежала Черниговскому княжеству, позже передавалась Переяславскому и Новгород-Северскому княжествам. На территории Слобожанщины было достаточно плотное оседлое в основном русское, а также кочевое либо смешанное население, от которых осталось множество руин домонгольских городов, частично входивших в [Донецкую] оборонительную черту[5][6] — городищ: Хорошево городище,[7][Комм 4][Комм 5] Салтовское городище, Чугуевское городище, Мохначское городище и другие.
В VIII−XIII веках на территории современного Харькова, на правом берегу реки Уды (в древности называвшейся Донец), располагалась древнерусская крепость Донец (на месте Донецкого городища[Комм 5]) — один из самых отдалённых форпостов Киевской, затем Северской Руси в борьбе со Степью, город Змеев Новгород-Северского, затем Переяславского княжества (на месте Змеева городища), несколько половецких городов (Балин, Сугров и другие), один из которых — легендарная Шарукань, которая в 1111 году была взята войсками Владимира Всеволодовича Мономаха.
В те времена степная часть территории Слобожанщины входила в большую территорию под названием Половецкая степь, или Дешт-и-Кыпчак.
Именно на территории Слобожанщины в 1185 и 1186 годах происходило действие «Слова о полку Игореве».
- См. также История Харькова, История Белгородской области
Монгольское нашествие
В первой половине XIII века, во время монголо-татарского нашествия, Донец и другие славянские поселения были уничтожены, а край опустошён. Таким образом, первая попытка славян закрепиться на Востоке, в Степи, закончилась поражением, и на несколько столетий будущая Слобожанщина осталась почти безлюдным «Диким полем».
Заселение Слобожанщины
В течение XV—XVII веков эта территория Русского государства повторно заселялась как русскими[5][8] поселенцами (ими основаны Белгород (на новом месте), Чугуев, Царёв-Борисов, Маяцк, все города Белгородской засечной черты,[Комм 6] Русская Лозовая, Русские Тишки и др.), так и переселенцами-крестьянами и казаками из Русского, Киевского, Брацлавского воеводств Речи Посполитой. Основную массу этих переселенцев составляли казаки, крестьяне, духовенство, которые убегали от польской шляхты. Весьма небольшая часть населённых пунктов (на западе нынешней Сумской области) была основана должностными лицами Речи Посполитой (Ахтырка, Олешня) — до мирной передачи их Русскому государству по Поляновскому миру в 1635—1648 годах.
В 1638 году, например, в Чугуеве поселились 800 участников восстания Острянина и Гуни (убив Острянина, они ушли обратно в Речь Посполитую в 1641 году).
Массовый исход днепровских казаков на Слобожанщину начался в период восстания против Польши, поднятого Богданом Хмельницким. В 1651 году казаки из Корсуня основали Краснокутск. В 1652 году переселенцы из Черниговского и Нежинского полков во главе с полковником Иваном Дзинковским основали Острогожск и создали первый и самый большой на Слобожанщине Острогожский полк. В этом же году переселенцы из городка Ставище Белоцерковского полка во главе с Герасимом Кондратьевым основали Сумы и создали там Сумской полк. В 1653—1654 годах переселенцы из Правобережной и Левобережной Украины, заселив Ахтырку, сформировали Ахтырский полк и, основав Харьков, начали формировать Харьковский полк; в том же году строятся Змиёв, Печенеги, Хорошево. В 1659 году — осадчим Иваном Семененко основан Салтов; в 1660-х годах Яков Черниговец основывает Балаклею. Поселения продолжаются и во время Руины: в 1674 году запорожец Мартын Старочудный строит Волчанск. На базе Балаклейского и части Харьковского полков в 1685 создан Изюмский полк.
Для Русского царства Слобожанщина была продолжением Засечной черты как охрана южных границ царства от крымских и ногайских татар, именно поэтому царское правительство освобождало поселенцев от уплаты налогов, разрешало винокурение (на основной территории России был водочный откуп) и позволяло свободно заниматься доходными промыслами (например, соледобычей). Переселенцы безвозмездно владели определённым количеством свободной земли (право заимки), за ними сохранялись казацкие привилегии и самоуправление.
Вместе с заселением здесь активно строятся храмы, возникает множество монастырей — Святогорский, Дивногорский, Холковский монастырь, Шатрищегорский, Ахтырский, Троицкий, Краснокутский, Казацкий, Змиевской, Куряжский, Хо́рошевский, Николаевский, Острогожкий женский и другие. При содействии братства развивается образование. В 1732 году в четырёх полках Слобожанщины действовали 124 школы.
В Харьковском коллегиуме училось около 500 учеников. На Слобожанщине жил философ Григорий Сковорода.
Основанные в XVII веке как крепости Харьков, Сумы, Суджа, Ахтырка, Острогожск превратились в XVIII веке в торгово-ремесленные центры. Здесь возникли Ахтырская табачная, Глушковская суконная и другие мануфактуры. В Харькове и Сумах действовали большие ярмарки.
В 1731—1733 годах для защиты границ Российской империи от татарских набегов усилиями левобережных и слободских полков и крестьян была построена система укреплений — Украинская линия.
Природные условия
Слобожанщина представляет собой территорию, по которой кое-где простираются небольшие взгорья. Выше других на территории Украины — северная часть Харьковщины с Нагорным районом Харькова, представляющая собой часть Среднерусской возвышенности, расширяющуюся к Белгороду.
На заселение «Дикого Поля» значительное влияние оказывали местные реки. Теперь ни одна из них не является судоходной, но раньше было по-другому. По Северскому Донцу сплавляли много судов с хлебом от Белгорода до Чугуева, а оттуда плавали и к Дону. Днепровские ветки — Псёл, Сула, Ворскла связывали Слобожанщину с Полтавщиной; река Сейм, которая впадает в Десну, — давала возможность общаться с Черниговщиной. На территории Слобожанщины днепровские реки сближаются с донскими. Слобожане в первую очередь начинали селиться там, где было больше воды. Причина того, что западные части региона заселены более плотно и раньше, чем восточные, в том, что на востоке было меньше рек. Но с XVIII века слобожанские реки начинают ежегодно мелеть, так как площади леса значительно уменьшились и поредели. Лесов во времена заселения было несоизмеримо больше, чем в настоящее время. Леса и поляны чередовались по всему побережью Северского Донца от Оскола до Змиёва, на берегах притоков Донца тоже простирались густые леса, иногда по обоим берегам: Изюмский, Мохначский, Теплинский и т. п. Лес использовали для строительства как крепостей и укреплений, так и всего необходимого в хозяйстве, в частности ветряков, мельниц и винокурен.
Природа щедро наделила Слобожанщину плодовыми деревьями и кустарниками, распространены были сады с пасеками. Водилась птица, дикие животные (зубры, медведи, волки, лоси, кабаны), пушнина; в степях встречались сайгаки и дикие кони. Минералов было мало. В избытке была только соль, которую добывали на Торских озёрах. Добывали ещё камни для жерновов, мел, который использовали для строительства «хат-мазанок», гончарную глину. Почвы — плодородные чернозёмные. В широких степях легко было разводить табуны коней, рогатый скот, овец.
Административно-военное устройство
С момента начала колонизации в середине XVII и вплоть до второй половины XVIII века (1764) Слобожанщина имела самоуправление, в чём-то сходное с Гетманщиной. Иными словами существовало полково-сотенное устройство, где полк одновременно был как военной, так и территориальной единицей. Всего имелось пять полков: Острогожский (иначе — Рыбинский), Харьковский, Сумской, Ахтырский и Изюмский. В отличие от Гетманщины, слободские полки не имели войсковых или кошевых атаманов, и вся военная, административная и частично судебная власть на территории полка принадлежала казачьему полковнику. Он имел при себе символы власти полка: печать, литавры, полковую хоругвь. Военную и гражданскую администрацию составляла полковая старши́на (аналог офицерства): обозный, судья, есаул, хорунжий, и два писаря, которые входили в полковой Совет.
Все пять слободских полков разделялись на сотни, которых в 1734 году было 98. Сотенное управление осуществляли сотник, атаман, есаул, хорунжий и писарь. Каждый десяток имел десятника. Такая система власти отмечалась двумя характерными признаками: избирательностью старшины, но при этом жесткой иерархией полувоенной власти.
В оперативном отношении слободские полковники подчинялись белгородскому воеводе, назначаемому из Москвы (позднее — из Петербурга), взаимоотношения с которым были далеко не безоблачными. Не всегда ладили полковники и друг с другом. Например, в 1664 году на Слобожанщину эмигрировал полковник Яков Черниговец (противник правобережного гетмана Павла Тетери), основал город Балаклею, ставшую центром нового — Балаклейского полка. В 1666 г., оставив на время кошевое атаманство, вернулся из Запорожья на Слобожанщину Иван Сирко дабы возглавить вновь учреждённый Змиёвский полк, выделившийся из состава Харьковского полка (в 1671 г. Змиёвский полк был снова присоединён к Харьковскому). Сирко также поднял восстание против царя и «воевал окраинные города», в частности, Харьков, который осаждал, но не смог захватить.
Борьба с татарскими набегами
Необходимость заселения Слобожанщины можно увидеть на [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000034/map28.shtml этой карте]. Дикое поле формировало коридор для кочевых татар между Донским казачеством и Гетманщиной. Через него татары хорошо знали пути в заселённую часть Московского царства и выбирали те, по которым не приходилось переплавляться через глубокие и широкие реки. Они даже давали названия некоторым бродам. Древняя «Книга Большому Чертежу» перечисляет одиннадцать таких бродов — Каганский, Абашкин, Шебелинский, Изюмский, Татарский и др. Многие известные в Диком Поле пути также были проложены татарами. Широко известный Муравский шлях начинался от крымского Перекопа и лежал до Тулы (а это всего 160 верст до Москвы) по междуречью Донского и Днепровского водозаборов. Само название пути татарское, так как в древнем документе вспоминается татарин по фамилии Муравский. От Муравского ответвлялись Изюмский и Кальмиусский шляхи — первый целиком, а второй большей частью пролегали по территории Харьковщины.
Ещё в царствование Михаила Романова (1613−1645) московские рукописи отмечали большую роль казаков-переселенцев в борьбе с татарами. В 1653 году московский воевода Арсенев писал царю, что переселенцы поселились в Диком поле на пути, где ранее ходили татары с набегами на Путивль, Рыльск и другие московские города. Прочно заняв водораздел Днепра и Дона, слобожане преградили крымским татарам пути в Центральную Россию: слобода Рубежная (основана в 1660), города Савинцы (1671), Белополье (1672), Волчанск (1674) и Коломак (1680) встали прямо на татарских тропах. Для своевременного оповещения о татарской угрозе близ каждого укрепления, каждого хутора сооружались, по древнему казачьему обыкновению, маяки из хвороста и соломы, пропитанных смолой и дёгтем. С самого начала заселения Слобожанщины переселенцы вели борьбу с кочевыми татарами, которые часто совершали набеги на села и хутора, убивали и уводили в рабство слобожан, отбирали скот и имущество.
В 1680 году умер запорожский кошевой атаман Иван Сирко, и тут же Слобожанщина подверглась массированному натиску крымских татар. Но в жестокой битве под Золочевом их наголову разбил харьковский полковник Григорий Донец-Захаржевский и преследовал врагов вплоть до Гузун-кургана (крутая меловая гора над донецкой излучиной). Здесь он воздвиг крепость Изюм, ставшую южным форпостом Слободского войска. В Изюм в 1682 году был перенесён центр Балаклейского полка. Избранный полковником изюмским, Донец-Захаржевский ещё 20 лет периодически сражался с татарами — и неизменно побеждал. В 1688 и 1692 годах татары подступали к Змиёву, в 1697 году — к Харькову, но всякий раз отступали. Последние боевые действия на Слобожанщине состоялись в 1736 году, когда татары в третий раз пытались взять Змиевскую крепость, но безуспешно.
Социально-экономическое положение
Большинство колонистов были семейными казаками и крестьянами, которые переселялись с инвентарем и скотом и сразу же приступали к освоению новых земель. Именно образ жизни переселенцев определял их выбор не в пользу Сечи (обители казаков-холостяков и воинов), а Слободской Украины. Российское правительство старалось содействовать процессу колонизации земель вдоль Белгородской засечной черты: слобожане получали подтверждение своих вольностей, освобождались от налогов. Российское правительство выделяло переселенцам по 10—16 десятин на душу, семенное зерно и деньги на заведение хозяйства. Правительство придавало большое внимание поддержанию социальной стабильности в крае: принимались и снабжались для подъёма хозяйства именно семейные казаки, а бедные и бессемейные направлялись на Дон.
В регионе активно развивались промыслы: дегтярный, селитряный, винокуренный, мукомольный, рыболовный и пчеловодство. Важную роль играло право на беспошлинную торговлю для слободских полков, которое долго сохранялось. Через Слобожанщину пролегали в XVI—XVIII веках значительные торговые пути, которые связывали российские земли с Чёрным морем — Изюмский, Муравский, Кальмиусский шляхи.
Вскоре стали возникать крупные ярмарки в Харькове, Ахтырке, Сумах. Всего на Слобожанщине в конце XVIII в. было более 270 ярмарок. Быстро росло население, как за счет активных переселений, так и достаточно высокой рождаемости. Если при основании полков насчитывалось от 16 до 30 тысяч жителей, то в конце XVII столетия их было уже около 120 тысяч. Быстрым был этот рост и в дальнейшем: если в 1732 г. в регионе проживало около 400 тысяч человек, то в 1773 году — более 660 тысяч жителей, а к концу XVIII столетия в крае проживало до 1 миллиона человек. В конце XVIII века на Слободской Украине было 19 городов, тысяча сёл, 2 тысячи хуторов. Слобожанщина стала значимым приобретением украинского этнического пространства — в XVIII столетии она составляла 1/4 территории и 1/10 населения Украины[9].
Большое значение в жизни слободских полков имели полковники. Отличительной чертой было то, что на Слобожанщине должность полковника была пожизненной. Очень быстро развивалась тенденция, когда полки находились в наследственном управлении местных старшинских родов. Во время отсутствия по тем или иным причинам полковника его замещал наказной полковник. Также полковую старшину составляли: полковой судья (заведовал судом в полковой ратуше), есаул (помощник полковника по военным делам), хорунжий (возглавлял охрану полковника и хранил полковое знамя-хоругвь), 2 писаря (по военным и гражданским делам).
Население Слободской Украины не было однородным по своим правам и социальному положению. Привилегированным сословием были казаки, которые имели права владения землей за военную службу и свободной торговли, а также не платили податей. Крестьяне оставались «посполитыми» и платили подати. Особенностью их жизни в Слобожанщине было право перехода к новому владельцу и на новые земли. Лишь в 1783 г. в крае утвердилось крепостное право. Мещане пользовались магдебургским правом, что давало им большие правовые возможности: городское самоуправление и суд, монопольное право на торговлю в городе.
В Российской империи
После образования Российской империи новая администрация стала искать пути реформирования вольных полков в подчинённые. Ещё в середине 17 в. слободские полки были подчинены Разрядному приказу, а с 1688 г. — Великороссийскому отделу Посольского приказа. В 1711 г. Пётр I наделил перешедших в русское подданство молдавского князя Дмитрия Кантемира и его приближённых чернозёмными угодьями — из резервов Харьковского полкового округа. А в 1718 г. Слобожанщина была разделена: Ахтырский и Харьковский полк были подчинены киевскому, а Изюмский и Острогожский — воронежскому военному губернатору. С 1726 г. казацкие полки Слобожанщины были переданы в ведение Военной коллегии, и в каждом полку создавалась регулярная рота.
Царствование Анны I характеризуется налоговым гнётом, запретом на заселение и обработку резервных земель, непосильными трудовыми повинностями. Указом от 12 марта 1732 г. казацкие полки преобразованы в армейские, полковники названы премьер-майорами, ликвидировано право заимки, внедрён подушный налог, запрещён свободный выход из Слободской Украины. В том же 1732 г. столицей Слобожанщины стали Сумы.
Но после дворцового переворота в Петербурге новая императрица Елизавета Петровна в 1743 году упразднила указ 1732 года, столицу Слобожанского войска перенесла в Харьков и возобновила автономию Слобожанщины, однако обязала удерживать там 4 армейских полка. В 1749 г. служащим казакам было запрещено не только покидать Слобожанщину, но и оставлять свои полки.
Упразднение привилегий 1765 г. и последствия
Концом «вольной» Слобожанщины можно считать манифест Екатерины II от 28 июля 1765 г.[10] Казаки лишились привилегий (кроме привилегий винокурения, соледобычи и личной свободы) и стали т. н. «войсковыми обывателями», обязанными платить подушный налог. При этом казачьей старшине был предоставлен выбор либо уйти в отставку, либо вступить в регулярные полки. Во втором варианте казачьи чины менялись на армейские. Все казаки, которые особенно отличились в битвах, получали следующие звания: полковники — армейского полковника, обозные — премьер-майора, судьи — секунд-майора, есаулы, хорунжие и сотники — поручителя. Старшины без боевого опыта получали звание чином ниже.
Этим же манифестом были реорганизованы все слободские полки. На их основе были созданы регулярные Харьковский уланский и Сумской, Острогожский, Ахтырский и Изюмский гусарские полки. Многие казаки остались служить, и почти все полки отличились во многих войнах Российской империи.
Сама Слобожанщина была преобразована в Слободско-Украинскую губернию с административным центром в Харькове. Согласно переписи 1773 года, в Слободско-Украинской губернии проживало свыше 660 тысяч человек, в том числе 390 тысяч военных обывателей, 226 тысяч государственных и помещичьих крестьян. В 1780 году Слободско-Украинская губерния была упразднена и, за исключением Острогожского уезда, вместе с другими территориями вошла в состав Харьковского наместничества. В 1796 году, после упразднения наместничества, вновь была создана Слободско-Украинская губерния, к которой присоединили также Купянский уезд Воронежской губернии. При каждой реорганизации постоянно менялось внутреннее административно-территориальное деление Слобожанщины.
Слобожанщина в XIX — начале XX века
В 1805 г. в Харькове был основан Императорский университет. Главная заслуга в основании Харьковского университета принадлежит В. Н. Каразину. В те времена Харьков был весьма незначительным городом, и лишь исключительная энергия позволила Каразину реализовать свою идею. Он убедил местных жителей делать пожертвования, что и создало материальную базу университета. За первые пятьдесят лет своего существования высшее образование в университете получили 2800 человек. Первым попечителем Харьковского университета стал поляк, граф Северин Потоцкий. Он же полностью подобрал профессорский состав для университета. Структура университета включала в числе прочих «отделение физических и математических наук». В 1805 году в университет поступило всего 57 человек, а в 1835 году — уже 263. В течение первых ста лет большую часть выпускников составляли юристы и врачи. Среди выпускников университета известные учёные — уроженцы Харьковской губернии биолог И. И. Мечников, социолог М. М. Ковалевский, экономист М. И. Туган-Барановский.
С 1816 по 1819 год в Харькове издавался первый массовый популярный журнал «Украинский вестник» (основанный Евграфом Филомафитским), который положил начало практике печатания научных материалов на украинском языке, считавшемся тогда «малорусским (малороссийским) наречием». В 1834 в Харькове изданы «Малорусские рассказы» Григория Квитки-Основьяненко, которого называли «отцом украинской прозы». На Слобожанщине действовал украинский[11] поэтический кружок «харьковских романтиков», в которой входили Амвросий Метлинский, Левко Боровиковский, Александр Корсун, Михаил Петренко и другие, писавшие в основном на русском языке. Издавались альманахи «Молоди[ы]к», «Украинский альманах», «Сноп», в которых публиковались произведения Петра Гулака-Артемовского, Евгения Гребёнки, Якова Щеголева, Михаила Петренко. В Харькове были изданы фольклорный сборник Измаила Срезневского «Запорожская старина» (1833−1838) и статья «Взгляд на памятники украинской народной словесности» — первое печатное публичное выступление в защиту украинского языка. В Харьковской губернии родился и прожил значительный отрезок жизни автор популярных исторических романов Г. П. Данилевский, его первое крупное прозаическое произведение — сборник «Слобожане. Малороссийские рассказы» посвящено родному краю.
Исследованиями южнорусской[12] и слобожанской истории и истории писательства начал свою научную деятельность в Харькове Николай Костомаров. В 1810−40-х годах появились первые труды по истории Слободской Украины, в частности Ильи Квитки «Записки о слободских полках с начала их поселения до 1766 г.» (1812); Измаила Срезневского — «Историческое изображение гражданского устроения Слободской Украины» и упомянутого выше Григория Квитки-Основьяненко — «Историко-статистический очерк Слобожанщины», «О слободских полках», «Украинцы» и «История театра в Харькове»
Церковную историю Слобожанщины исследовал Архиепископ Филарет (Гумилевский), возглавлявший Харьковскую епархию с 1848 по 1859 г.
Во второй половине XIX века научными исследованиями по теории словесности, фольклора и этнографии, главным образом общего языкознания, фонетики, морфологии, синтаксиса, семасиологии занимался профессор Харьковского университета Александр Потебня и его ученик Николай Сумцов. Ими было сделано много в области славянской диалектологии и сравнительно-исторической грамматики. В общетеоретическом плане А. Потебня исследовал в основном вопросы взаимоотношения языка и мышления, языка и нации, происхождения языка. Ему принадлежат также труды по украинскому языку и фольклору[13]. В Харькове работали историки Дмитрий Багалей, Пётр и Александра Ефименко.
На Слобожанщине родились художники И. Н. Крамской и И. Е. Репин.
В 1835 году Слободско-Украинская губерния была повторно упразднена. На её месте создается Харьковская губерния, которая состояла из 11 уездов: Харьковского, Богодуховского, Сумского, Валковского, Старобельского, Волчанского, Ахтырского, Змиёвского, Изюмского, Купянского, Лебединского. Некоторые приграничные районы отошли к Воронежской и Курской губерниям. В Харьковской губернии около 60 % земель находились в помещичьей, государственной и монастырской собственности. Самые крупные землевладельцы — Харитоненко, Кениги. 36 % крестьянских хозяйств были безземельными. В 1817 г. свыше 17 тысяч государственных крестьян и военных обывателей Харьковского, Изюмского, Змиевского уездов были приписаны к военным поселениям, что стало причиной восстаний (Чугуевское восстание 1819, Шебелинское восстание 1829).
После отмены крепостного права (крестьянской реформы 1861 года) быстрыми темпами развивались рыночные отношения. В конце XIX века Слобожанщина по производству промышленной продукции занимала одно из ведущих мест южной России. Здесь насчитывалось свыше 900 промышленных предприятий. Были построены крупные предприятия транспортного машиностроения — Харьковский паровозостроительный, Харьковский вагоноремонтный и Луганский паровозостроительные заводы, на которых до 1900 года построили 233 паровоза. Организовывались иностранные акционерные компании (заводы сельскохозяйственного машиностроения «Гельферих-Саде» и Мельгозе в Харькове). Если до 1870-х годов в Слободской Украине ведущей отраслью промышленности было сахароварение, то к началу XX века — металлообрабатывающая промышленность и машиностроение.
Со второй половины 1850-х годов на Слобожанщине началась активная политическая жизнь. В 1856 г. группа студентов Харьковского университета во главе с Я.Бекманом, М.Муравским, П.Ефименко и П.Завадским, организовали Харьковско-киевское тайное общество. Члены общества в журналах «Свободное слово» и «Гласность» подвергали критике самодержавный уклад, требовали освобождения крестьян из крепостничества, создали несколько воскресных школ, в которых изучались произведения Тараса Шевченко. Общество было разгромлено в 1860 году. В середине 1860-х годов в крупных городах Слобожанщины активно действовали общества, которые занимались национально-культурным просветительством. Летом 1891 года харьковские студенты Иван Липа, Михаил Базькевич и студенты, Киевского университета Виталий Боровик, Николай Михновский создали тайную организацию Братство тарасовцев. В 1897 году в Харькове возникло тайное Украинское студенческое общество, членами которого были Дмитрий Антонович, Михаил Русов и другие. Подобные студенческие общества действовали в Киеве, Полтаве, но по численности (100 членов) харьковское было наибольшей.
В начале 1880-х гг. в Харькове действовал военный кружок «Народной воли», а в начале 1890-х гг. возникли первые марксистские кружки. В 1898 был создан Харьковский комитет РСДРП. Первая маёвка в Империи прошла в Харькове 1 мая 1900 года. В январе 1900 года на собраниях студенческих обществ Харькова создана первая в России украинская политическая партия — Революционная украинская партия.
В начале XX века состоялись крестьянские беспорядки в Богодуховском и Валковском уездах (Полтавско-харьковское крестьянское восстание 1902). Во время революции 1905—1907 годов на Слобожанщине состоялся ряд политических забастовок и вооружённых выступлений рабочих (Люботинское восстание (1905), Харьковское восстание (1905)), крестьянских беспорядков, в Сумском, Ахтырском, Харьковском, Змиёвском уездах.
Годы революции и гражданской войны
Февральская революция 1917 года вызвала подъём национального движения на Слобожанщине[14]. 29 апреля 1917 года в Харькове состоялся губернский украинский съезд. На съезде был создан Украинский губернский совет (гл. — Рубас), который одним из первых признал Украинскую Центральную раду как законный представительский орган украинского народа. Одновременно состоялись украинские съезды в Острогожске, Валуйках и других городах. В Харькове украинская молодежь создала организацию под названием «Украинская национальная сотня». Культурно-просветительскую работу на слободских землях вели ячейки обществ «Рідна школа» и «Просвіта». Среди ведущих деятелей украинского движения в Слободской Украине в этот период были Д. Багалей, Н. Сумцов, С. Тимошенко, М. Ничипоренко, Е. Сердюк, Д. Ткаченко, Г. Хоткевич и др.
Летом 1917 года деятели УЦР начали переговоры с Временным правительством об автономии. Признавая право народов на самоопределение, Временное правительство подчёркивало, что переговоры об украинской автономии носят лишь предварительный характер — решения о государственном устройстве находятся в компетенции не временных властей (Временного правительства и Центральной Рады), а легитимного органа — Учредительного собрания, организацией и созывом которого и были заняты власти. Ещё на стадии предварительных переговоров Временное правительство исключило из состава возможной автономной Украины Харьковскую, Екатеринославскую, Херсонскую и часть Таврической губерний. Центральная Рада, однако, в своём Третьем универсале назвала перечисленные губернии, кроме Крыма, частью Украины.
Октябрьская революция пришла на Слобожанщину в декабре 1917 года с большевистскими войсками под командованием Антонова-Овсеенко. Бои между частями Украинской Центральной Рады и Красной гвардии Совнаркома происходили в Сумах, Пятихатках, Купянске, Волчанске. 9−10 декабря украинские войска в Харькове были разбиты, власть перешла в руки большевиков. 11−12 декабря 1917 года (24−25 декабря по новому стилю) в Харькове на первом Всеукраинском съезде Советов было провозглашено образования УНР Советов, Центрального исполнительного комитета (гл. Е. Медведев) и первого украинского большевистского правительства — Народного Секретариата.
В 1917−1919 годах по Харьковщине прокатилась волна провозглашений независимых государств. Среди таких государств-однодневок: Пархомовка, Мурафа, Изюм. В Святогорске (тогда в составе Харьковской губернии), как сообщила газета «Народное дело» № 24, 1917 г., была «провозглашена самостоятельная республика, во главе её стоит начальник отдела милиции Шилов».
В январе 1918 года создана Донецко-Криворожская Советская Республика с центром в Харькове. Но Гражданская война на Слобожанщине лишь только началась. К маю 1918 года Слобожанщина была полностью оккупирована немецкой армией и вошла в состав Украинской державы гетмана Скоропадского. После поражения центральных держав в Первой мировой войне в конце 1918 года РСФСР возобновила боевые действия против УНР. В начале 1919 года вся Слобожанщина повторно переходит в руки большевиков, которые в Харькове провозглашают уже Украинскую ССР, а часть Слобожанщины возвращается РСФСР. Летом 1919 года РККА повторно её покидает ввиду наступления Донской и Добровольческой армий белогвардейцев.
Окончательно Советская власть устанавливается на Слобожанщине в декабре 1919 года; Харьков становится столицей УССР.
XXI век
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Национальный состав Слобожанщины
Слобожанщина — крупнейший смешанный русско-украинский регион. Вопрос о его разделе стоял ещё при формировании Украинской Народной Республики и обсуждался между Центральной Радой и Временным Правительством. За основу была взята Перепись населения Российской империи 1897 года, согласно которой Харьковская губерния целиком отошла УНР (хотя в губернском Харькове, согласно данным переписи, 63,2 %, а в Харьковской губернии 17,7 %[15] населения были русскими)[16].
После Гражданской войны трассировка границы между РСФСР и УССР на основании переписи 1926 года была скорректирована, хотя при советской политике коренизации и украинизации ЦК КП(б)У пытался поднять вопрос о передаче УССР территорий, где украинцы составляли большинство населения и жили компактно[14]. Но после изменения политики СССР к национальным автономиям в 1930-х годах разговоры о расширении границ Украины и украинизация областей России прекратились, а в 1934 году Слобожанщина вообще стала периферией ввиду переноса столицы УССР из Харькова в Киев.
Святые покровители Слобожанщины
- Святитель Афанасий Цареградский, Патриарх Константинопольский, Лубенский и Харьковский чудотворец (мощи его с 1947 года пребывают в Благовещенском соборе Харькова) — память 2 (15) мая;
- Святитель Иоасаф, епископ Белгородский — память 10 (23) декабря и 4 (17) сентября;
- Святитель Мелетий, архиепископ Харьковский — память 12 (25) февраля (тезоименитство) и 29 февраля (14 марта) или 28 февраля (13 марта — невысокосный год);
- Священномученик Онуфрий (Гагалюк) — память 19 мая (1 июня);
- Священномученик Харьковский Александр (Петровский) — память 19 мая (1 июня);
- Священномученик Константин (Дьяков) — память 19 мая (1 июня).
- Собор Слободских святых
Святитель Мелетий Харьковский и священномученик Александр Харьковский изображены на гербе Харьковской и Богодуховской епархии.
Чудотворные иконы
- Озерянская икона Божией Матери — празднование 30 октября (12 ноября н.ст.), покровительница Харькова и Слобожанщины, о ней поётся в гимне Харькова. Первообраз утрачен в 1930-х годах.
- Песчанская икона Божией Матери — празднование 8 (21) июля и 22 октября (4 ноября), покровительница всей России.
- Ахтырская икона Божией Матери — празднование 2 (15) июля, покровительница Сумщины.
- Сумская икона Божией Матери — празднование 7 (20) мая, покровительница Сум. Украдена в марте 2009 года из Сумского кафедрального собора.
- Высочиновская икона Божией Матери — покровительница Змиёвщины и Слобожанщины.
- Икона Спаса Нерукотворного — празднование 7 (20) июля.
Слобожанщина в наименованиях организаций, изделий, объектов
- Слобода — харьковская газета (на русском языке).
- Слобода — футбольный клуб из Алексеевки Белгородской области.
- Слобода — торговая марка масла и майонеза компании ЭФКО.
- Слободская усадьба — жилой комплекс в Харькове.
- Слободские полки
- Слободской — фамилия.
- Слободской край — харьковская газета, бывшая «Ленинская смена» (на украинском языке).
- Слобожанец — серия тракторов и специальной техники (ХТА-200, ХТА-220, ХТА-250, ХТА-300).
- Слобожанец — ватерпольный клуб из Харькова.
- Слобожанка — зерновая сеялка.
- Слобожанка — чугуевская телерадиокомпания.
- Слобожанка — фабрика художественных изделий[где?].
- Слобожанская булка — продукция разных[каких?] хлебозаводов.
- Слобожанская ласточка, Слобожанская ромашка, Слобожанский веночек — шоколадные конфеты Харьковской кондитерской фабрики, ул. Коцарская.
- Слобожанская слава — знак отличия Харьковской обладминистрации и Харьковского облсовета, учреждён в 1990-х годах.
- Слобожанский аграрный университет — вуз в Харькове, Рогани и Малой Даниловке.
- Слобожанская промышленная компания — производитель сельскохозяйственных тракторов серии «Слобожанец» и специальных машин на их базе[17], г. Харьков, ул. Зерновая[18].
- Слобожанская ярмарка — ярмарка, ежегодно проводимая в Харькове на пл. Свободы.
- Слобожанские курчата — фирма[какая?] в Харьковской области.
- Слобожанские сардели — продукция Украинского мясокомбината, Харьков, ул. Пушкинская.
- Слобожанский — фамилия.
- Слобожанский — гастроном в Харькове[уточнить].
- Слобожанский — кредитный союз, Харьков, ул. Мироносицкая.
- Слобожанский — национальный природный парк в Краснокутском районе Харьковской области.
- Слобожанский батон — продукция многих хлебозаводов г. Харькова и Харьковской области (Салтовский, Новобаварский, Кулиничи).
- Слобожанский мясокомбинат, Харьков.[уточнить]
- Слобожанский мыловар — парфюмерная фабрика в Солоницевке, Дергачёвский район Харьковской области.
- Слобожанский (оркестр) — академический симфонический оркестр, Харьков.
- Слобожанщина (поезд) — фирменный поезд Украинских железных дорог сообщением Харьков−Львов.
Портал «Российская империя» | |
Портал «История» | |
Слобожанщина на Викискладе? | |
Слобожанщина в Викигиде? | |
Проект «Харьков» |
См. также
- Еврорегион «Слобожанщина»
- Белгородский разряд
- Белгородская губерния
- Слободско-Украинская губерния
- Слободские полки
- Слободской полк (значения)
Напишите отзыв о статье "Слободская Украина"
Комментарии
- ↑ На территории современной Луганской области в состав Слобожанщины входили западная часть Купянского уезда с центром комиссарства в Сватовой Лучке, Беловодский уезд и весь огромный Старобельский уезд, занимавший 25 процентов площади Слободско-Украинской губернии (уездное деление приведено на 1797 год).
- ↑ В состав Слобожанщины на территории современной Донецкой области входила местность района Царёв-Борисов — Святые Горы — Маяцк — Тор.
- ↑ На территории современной Полтавской области к Слобожанщине по просьбе жителей указом Петра Первого в 1709 году была приписана Котельва с окрестностями, вплоть до Опошни. Они вошли в состав слободского Ахтырского полка из гетманского Гадячского полка. — Волис В. Очерк истории Ахтырского слободского полка — Х., Харьковский частный музей городской усадьбы, 2007.
- ↑
- [matteuccia.narod.ru/rasnoe/bigdraft/002.html Книга Большому Чертежу]. — М.−Л., 1950. — 229 с.
- ↑ 1 2 В росписях сторожевых пунктов, установленных царём Иваном IV Грозным для защиты от нападения степных кочевников на русские земли, впервые в дошедших до нас документах XVI века отмечаются Донецкое и Хорошево городища на реке Уды. В росписи мест, которые должен был проехать рыльский голова для наблюдения за перемещением татар, под 1571 годом имеется следующее упоминание:
Да вниз по реке Удам через Павлово селище к Донецкому городищу, да к Хорошеву городищу через Хорошев колодезь. - ↑ На Белгородской засечной черте, строившейся в 1630-х годах, было построено 12 значительных крепостей (острогов) — от Вольнова на северо-западе до Усереда на юго-востоке.
Примечания
- ↑ [new.runivers.ru/lib/book4323/52917/ Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государствa» (1887) — М.: Университетская тип. (М. Катков), 1887. — 634 с.]
- ↑ Богуславский, 2004, с. 363.
- ↑ Фасмер, 1987, с. 672.
- ↑ Вохмянин В. К., Подопригора А. И. Харьков, 1941-й. Часть первая: У края грозы. — Х.: Райдер, 2008. — 100 с. — (Харьков в войне). — 1 000 экз. — ISBN 978-966-8246-92-0.
- ↑ 1 2 проф. Багалей Д., Миллер Д. История города Харькова за 250 лет его существования (с 1655 по 1905 год). Историческая монография. / Паровая типография и литография М.Зильберберг и С-вья. — 1-е изд. — Х.: Издательство Харьковскаго городского общественнаго управления, 1905. — Т. 1 (XVII−XVIII вв.). — 568 с.
- ↑ Давидич Т. Ф. Стили в архитектуре Харькова. — Х.: Литера Нова, 2013. — 164 с. — 500 экз. — ISBN 978-966-1553-27-8. — Гл. 1. Происхождение Харькова, его название и возраст. Основные версии.
- ↑ [dalizovut.narod.ru/filaret/fila2_07.htm Хорошево] // Филарет (Гумилевский Д. Г.), 1852−1859
- ↑ Филарет (Гумилевский Д. Г.), 1852−1859.
- ↑ Кохнович, [www.hist.bsu.by/images/stories/files/uch_materialy/hist/5_kurs/Kohnovich/Glava24.pdf Гл. 24. Слободская Украина в XVII−XVIII вв.].
- ↑ «Об учреждении в Слободских полках приличного гражданского устройства и о пребывании канцелярии губернской и провинциальной». Манифест Императрицы Всероссийской Екатерины II от 28 июля 1765 года
- ↑ [www.lytvyn-v.org.ua/history_of_ukraine/index.php?article=Ch4_r4_p3 Литвин В. М. Національне відродження на Слобожанщині. Гурток харківських романтиків]
- ↑ Костомаров Н. И. Автобиография. — К.: Наукова думка, 1991.
- ↑ Леонтьев, Цейтлин, 1975.
- ↑ 1 2 [history.franko.lviv.ua//IIIs_3.htm Більовський В. Слобідська Україна] // ДІУ, 2002, С. 776−778. (укр.)
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97_uezd.php?reg=1604 Демоскоп]
- ↑ [www.day.kiev.ua/156240/ Станислав Кульчицкий, «Империя и мы», Газета День, 26 янв. 2006]
- ↑ [www.spk.in.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=49&Itemid=62 Сайт ООО «Слобожанская промышленная компания» (www.spk.in.ua) (Проверено 29 января 2013)]
- ↑ [biznes-pro.ua/index.php?page=2&id=58428 Слобожанська промислова компанія // Сайт «Бізнес-Пропозиція» (biznes-pro.ua) (Проверено 29 января 2013)]
Литература
- Потебня Александр Афанасьевич / А. А. Леонтьев, Р. М. Цейтлин. // Плата — Проб. — М. : Советская энциклопедия, 1975. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 20).</span>
- Богуславский В. В. [books.google.ru/books?id=FLzQzmb9s5AC&pg=PA362&dq=%22%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D1%83%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D0%B0%22&hl=ru&sa=X&ei=RpydU56CMMn14QTU3oC4Dw&ved=0CCcQ6AEwAg#v=onepage&q=%22%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%83%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D0%B0%22&f=false Слободская Украина] // Славянская энциклопедия. XVII век: в 2 томах. — М.: Олма-Пресс, 2004. — Т. 2 (Н – Я). — С. 362–363. — ISBN 5-224-03660-7.
- [history.franko.lviv.ua/dovidnyk.htm Довідник з історії України (А−Я)] / За ред. І. Підкови та Р. Шуста. — К. : «Генеза», 2002. — 903 с.</span> (укр.)
- Голубовский П. [www.runivers.ru/bookreader/book10047/#page/1/mode/1up Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южно-русских степей IX−XIII вв.]. — К., 1884. — 259 с.
- [www.hist.bsu.by/uchebnyj-protsess/uchebnye-materialy/istoriya/5-kurs/311-aktualnye-problemy-sotsialnoj-i-politicheskoj-istorii-ukrainy-xvi-xviii-stst-istoriograficheskie-traditsii-i-sovremennost-kokhnovich-va.html Кохнович В. А. Актуальные проблемы социальной и политической истории Украины XVI−XVIII стст.: историографические традиции и современность. Курс предмета ВУЗа // Сайт исторического факультета Белорусского государственного университета (www.hist.bsu.by)] [web.archive.org/web/20140714152500/www.hist.bsu.by/uchebnyj-protsess/uchebnye-materialy/istoriya/5-kurs/311-aktualnye-problemy-sotsialnoj-i-politicheskoj-istorii-ukrainy-xvi-xviii-stst-istoriograficheskie-traditsii-i-sovremennost-kokhnovich-va.html Архивировано] из первоисточника 14.07.2014..
- Фасмер М. [enc-dic.com/fasmer/Sloboda-12380.html Слобода] // Этимологический словарь русского языка. Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева / под ред. и с предисл. Б. А. Ларина. — М.: Прогресс, 1987. — Т. 3 (Муза – Сят). — С. 672–673.
- Филарет (Гумилевский Д. Г.). [dalizovut.narod.ru/filaret/filar_s.htm Историко-статистическое описание Харьковской епархии]. — М., 1852−1859.
Ссылки
- [euroregion.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=74&Itemid=86 История Слобожанщины на Информационном портале межрегионального приграничного сотрудничества]
- [rushist.ru/?page_id=304 Слободская Украина в XVII−XVIII вв. — Глава с сайта история Государства Российского]
- [korolenko.kharkov.com/kray/Chernomaz.htm Черномаз П. А. Еврорегион «Слобожанщина» — отражение исторической общности Харьковской и Белгородской областей]
- [www.youtube.com/watch?v=OHtciq-XK9g Видеоклип "Красота природы Слобожанщины"]
Отрывок, характеризующий Слободская Украина
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.