Слонимский, Михаил Леонидович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Слонимский
Дата рождения:

20 июля (1 августа) 1897(1897-08-01)

Место рождения:

Санкт-Петербург

Дата смерти:

8 октября 1972(1972-10-08) (75 лет)

Место смерти:

Ленинград

Гражданство:

Российская империя, СССР

Род деятельности:

писатель

Направление:

социалистический реализм

Жанр:

проза повесть, рассказ

Язык произведений:

русский

Награды:

© Произведения этого автора несвободны

Михаи́л Леони́дович Слони́мский (20 июля (1 августа) 1897, Санкт-Петербург — 8 октября 1972, Ленинград) — русский советский писатель.





Семья

Биография

По окончании гимназии добровольцем пошёл на фронт. С января 1915 участвовал в Первой мировой войне. Был ранен и контужен. После демобилизации учился 2 года на историко-филологическом факультете Петроградского университета. Служил в архиве Наркомпроса (1918), работал в секретариате издательства «Всемирная литература» (1919). В 1920 поселился в «Доме искусства», стал его ("Дома искусства") секретарём. Занимался в „Литературной студии“ Е. И. Замятина, из которой позже развилась группа «Серапионовы братья» (впоследствии руководимой К. Чуковским, Н. Гумилёвым и Б. Эйхенбаумом), куда входил со дня основания (первое собрание 01.02.1921; присутствовали И. Груздев, М. Зощенко, Вс. Иванов, В. Каверин, Л. Лунц, Н. Никитин, Е. Полонская, Н. Тихонов и др.). В 1922 году выпустил первый сборник рассказов „Шестой стрелковый“. С 1923 года работал в различных издательствах и журналах. Во время поездки на Донбасс в гости к Евгению Шварцу в 1923 году организовал выход первого литературного донбасского журнала "Забой" (ныне "Донбасс").

Член правления Всероссийского союза писателей (1925), председатель Ленинградского отделения Союза писателей (19291932), член правления Союза писателей СССР (19341954). Награждён тремя орденами, а также медалями.

Скончался в Ленинграде в 1972 году, похоронен на писательском кладбище в посёлке Комарово в пригороде Ленинграда.

Литературная деятельность

Дебютировал в печати рассказом «Экзаменационные работы», подписанный псевдонимом Мими, в журнале «Новый сатирикон» в 1914. Первой книгой был сборник рассказов о Первой мировой войне «Шестой стрелковый» (1922). Автор романов «Лавровы» (1926, вторая редакция — 1953), «Фома Клешнев» (1930), повестей «Средний проспект» (1927) и «Западники» (1927).

В 1927 году принял участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк». В годы войны эвакуирован в Молотов.

После войны издал трилогию романов «Инженеры» (1950), «Друзья» (1954) и «Ровесники века» (1959), роман «Семь лет спустя» (1963).

Роман «Лавровы» ещё обладает некоторой силой воздействия благодаря военному опыту писателя, все же позднейшие романы Слонимского сконструированы искусственно и художественно неубедительны.[1]

Награды

Адреса в Петрограде — Ленинграде

  • 1920—1922 — ДИСК — проспект 25-го Октября, 15;
  • 1924—1925 — ДИСК — проспект 25-го Октября, 15;
  • 1927—1935 — доходный дом С. Ф. Мор — улица Марата, 3;
  • 1935—1941, 1953 — 08.10.1972 года— дом Придворного конюшенного ведомства («писательская надстройка») — набережная канала Грибоедова, 9;

Сочинения

  • Шестой стрелковый, Пг.: «Время», 1922
  • Палата смертников, Пг., «Былое», 1923
  • Машина Эмери, 1924
  • Лавровы, 1924, существенно перераб. ред.: Первые годы, 1949 (позднее печаталась под первоначальным названием)
  • Приключения Черныша, М.: Библиотека "Огонёк" №152, 1926
  • Средний проспект, М. - Л., «ГИХЛ», 1927
  • Сухопутная жизнь, М. - Л., «Госиздат», 1927
  • Пощёчина, Л., «Изд. писателей в Ленинграде», 1930
  • Фома Клешнёв, М. - Л., «ГИХЛ», 1931; Берлин, «Книга и сцена», 1931
  • Черниговцы, М., «ОГИЗ», 1931
  • Германия, М., «Изд. Жургазобъединения», 1932
  • Как я работаю над своим произведением, М., «Профиздат», 1934
  • Повесть о Левинэ, М.,1935 и Л., 1935
  • Пограничники, Л., «ГИХЛ», 1937
  • Повести и рассказы, Л.,«Советский писатель», 1937
  • Инженеры, 1950
  • Друзья, 1954
  • Ровесники века, 1959
  • Семь лет спустя, 1963
  • Книга воспоминаний, 1966
  • Завтра. Проза. Воспоминания, 1987
  • Собрание сочинений в 4-х томах, М., «ЗиФ», 1928 - 1929
  • Собрание сочинений в 4-х томах, Л., «ГИХЛ», 1931 - 32
  • Собрание сочинений в 4-х томах, Л., «Худлит», 1969 - 1970
  • Избранное в 2-х томах, М. - Л., «Советский писатель», 1980

Напишите отзыв о статье "Слонимский, Михаил Леонидович"

Примечания

  1. Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.. — С. 385.</span>
  2. </ol>

Ссылки

  • [www.belousenko.com/wr_Slonimsky.htm Михаил Слонимский в библиотеке А. Белоусенко]

Отрывок, характеризующий Слонимский, Михаил Леонидович

– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]