Управление военной разведки Израиля

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Управление разведки (АМАН)
(אגף המודיעין (אמ"ן

Эмблема Управления военной разведки Израиля
Годы существования

с 1948

Страна

Израиль

Подчинение

Генеральный штаб Армии обороны Израиля

Входит в

Армию обороны Израиля

Командиры
Действующий командир

генерал-майор Херци Ха-Леви

Известные командиры
  • генерал-майор Хаим Герцог, будущий президент Израиля
  • генерал-майор Эхуд Барак, будущий премьер-министр Израиля

АМА́Н (ивр.אמ"ן‏‎ от ивр.אגף המודיעין‏‎ ага́ф hа-модии́нУправление разведки) — структурное подразделение Генерального штаба Армии обороны Израиля, осуществляющее функции центрального органа управления военной разведкой в Армии обороны Израиля.

Наряду с Общей службой безопасности «ШАБАК» и внешней политической разведкой «Моссад», находящимися в подчинении гражданских структур Государства Израиль, «АМАН» является одной из трёх основных израильских спецслужб.





История

Создание

Первая специализированная организация, занимающаяся военной разведкой, была создана в Израиле 30 июня 1948 года — в результате реорганизации первой израильской спецслужбы «Шай». Реорганизация была проведена по указанию премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона. Новая спецслужба называлась «Шерут модиин» («Разведывательная служба», ивр.שירות מודיעין‏‎), её возглавил последний руководитель «Шай» подполковник Иссер Беери[1]. Задачи военной разведки были: сбор информации о вооружённых силах арабских стран, цензура израильских СМИ, безопасность армии и контрразведка[2].

В это время Израиль находился в состоянии временного перемирия в Войне за независимость через 1,5 месяца после вторжения армий 5 арабских государств. Арабская агентура «Шай» оказалась за линией фронта, а передатчиков у израильской разведки ещё не было[3]. Деятельность Беери вызывала серьёзные нарекания. Так, Иссер Харель, возглавивший службу безопасности «Шабак», вспоминал[4]:

Вдруг выяснилось, что стиль его работы является аморальным и крайне опасным. Страна воевала, а начальник военной разведки Беери находил время заниматься предателями, шпионами, чёрным рынком, спекулянтами и вообще чёрт знает чем, только не своими прямыми обязанностями

Подчинённые Беери с его ведома и по его указаниям арестовывали, пытали и даже убивали подозреваемых в предательстве. Наиболее вопиющим случаем стал расстрел капитана Меира Тувианского, впоследствии посмертно оправданного. После этих событий по поручению Давида Бен-Гуриона был создан следственный комитет, который, рассмотрев деятельность Беери, рекомендовал снять его с должности. В ноябре 1948 года Беери был разжалован в рядовые и уволен из армии[5][6]. Начальником военной разведки стал его заместитель Хаим Герцог[7].

Герцог за небольшой срок смог оснастить военную разведку счётно-вычислительными машинами, позволившими раскрыть относительно простые коды, применявшиеся армиями Египта, Сирии и других арабских стран[8]. В апреле 1950 года Герцог был назначен военным атташе Израиля в Вашингтоне, а службу возглавил его заместитель Биньямин Гибли, получивший к тому времени звание генерал-лейтенанта[9].

После роспуска Политического департамента МИД и подавления в марте 1951 года так называемого «бунта шпионов», когда европейские оперативники отказались подчиняться приказам из Израиля, военная разведка получила монополию на проведение спецопераций за рубежом. Гибли создал для этого специальное Подразделение 131[10].

После реорганизации 1951 года

Военная разведка также была реорганизована. Вместо «Шерут Модиин» она стала называться Агаф Моди’ин шель матэ ха-клали (ивр.אגף המודיעין‏‎) — «Отдел разведки Генерального штаба» — или сокращённо «АМАН» и перешла в подчинение Генерального штаба Армии обороны Израиля. В её управлении оказались разведки сухопутных войск, ВВС и флота. Функции военной контрразведки (за исключением полевых служб) были переданы Общей службе безопасности Израиля — «Шабак». Руководителем «АМАН» остался Гибли. Военной разведке также была поручена цензура израильских СМИ и этой работой «АМАН» занимается до сегодняшнего дня[11][12].

Передача всех разведывательных функций военным оказалась не лучшим решением: новый глава европейской резидентуры подполковник Мордехай Бен-Цур оказался не слишком пригоден для этой работы, а сам Гибли склонялся скорее к диверсионной, чем к разведывательной деятельности[13]. В дальнейшем существенная часть этих функций была передана новой спецслужбе — Моссад.

Следствием провала в 1954 году диверсионной операции «Сусанна», проводимой АМАН в Египте, был громкий политический скандал в Израиле, который получил название «Дело Лавона» — по имени тогдашнего министра обороны[14]. В ходе расследования Пинхас Лавон и Биньямин Гибли обвиняли друг друга в ответственности за провал операции. Гибли утверждал, что действовал по приказу Лавона, а Лавон говорил, что приказа не было, и Гибли действовал за его спиной. Гибли был уволен 7 марта 1955 года и впоследствии назначен военным атташе в Лондоне. После этого провала руководитель ШАБАКа и Моссада Иссер Харел фактически взял под свой контроль все спецслужбы Израиля.

После увольнения Гибли военную разведку возглавил генерал-майор Йехошафат Харкаби. Его период руководства остался в истории благодаря первым «точечным ликвидациям». АМАН установил, что террористические группы, нападающие на израильтян через египетскую и иорданскую границы организуют, соответственно, начальник египетской разведки в Газе Мустафа Хафез и резидент египетской разведки в Иордании Салах Мустафа. 11 июля 1956 года Хафез был взорван в его кабинете книгой с взрывчаткой, переданной ему собственным помощником, завербованным АМАНом. Полковник Салах Мустафа погиб на следующий день, получив посылку с бомбой[15]. В период подготовки к войне 1956 года Харкаби наладил тесное сотрудничество с французскими коллегами[16]. Эти отношения впоследствии стали трамплином для переговоров по приобретению Израилем ядерного реактора.

В этот же период произошло 2 скандала с сотрудниками «подразделения 131». Аври Эльяд был арестован «ШАБАК» как двойной агент[17]. Завербованный ранее военной разведкой авантюрист Модехай Кедар оказался уголовником и был отдан под суд за убийство и ограбление в Аргентине еврейского бизнесмена[18].

В 1958 году Харкаби был уволен за плохо проведённые учения резервистов, на должность начальника вернули Хаима Герцога, а в 1962 году руководить военной разведкой был назначен молодой и амбициозный генерал Меир Амит[19].

Основные задачи

Управление разведки несёт ответственность за предупреждение угрозы войны и прочих враждебных и террористических действий, составление национальной разведывательной оценки обстановки в военной и политической сфере и предоставление текущих разведывательных сведений, а также за упреждающую (превентивную) разведку в Армии обороны Израиля[20].

Основными задачами Управления разведки являются[21]:

  • Предупреждение угрозы войны
  • Предупреждение враждебных и террористических действий (на основе принципов разделения полномочий служб разведывательного сообщества)
  • Предоставление армии, министру обороны, правительству Израиля и прочим официальным органам разведывательных данных и разведывательной оценки обстановки для следующих целей:
    • Формирование оборонной политики;
    • Наращивание боевой мощи Армии обороны Израиля;
    • Планирование операций и мер обеспечения безопасности;
    • Оперативное применение сил в ходе войны, военных операций и принятия мер обеспечения безопасности
  • Планирование сбора разведывательных данных, осуществляемого всеми подразделениями Армии обороны Израиля, действующими в сфере сбора информации, и направление разведывательных данных силам армии и службам разведывательного сообщества, включая:
    • Планирование и проведение разведки источников электромагнитных сигналов;
    • Планирование и проведение визуальной разведки (за исключением мер, предпринимаемых в этой области военно-воздушными и военно-морскими силами, а также сухопутными войсками для текущих потребностей соединений дивизионного состава и ниже);
    • Планирование и проведение агентурной разведки в странах-объектах разведки и террористических организациях (на основе принципов разделения полномочий служб разведывательного сообщества) и получение сведений посредством допроса военнопленных;
    • Планирование и проведение разведки на основе открытых источников и получение сведений посредством изучения трофейных вооружений и документации;
    • Планирование и проведение специальных операций по сбору разведывательных данных;
    • Планирование и утверждение проведения аэрофотосъёмки (за исключением аэрофотосъёмки, предпринимаемой военно-воздушными силами для собственных целей), обработка и анализ полученных изображений и определение приоритетов в распространении полученных сведений (за исключением сфер ответственности военно-воздушных и военно-морских сил)
  • Обработка, анализ и оценка собранной информации, формирование разведывательной оценки обстановки и разведывательных сводок
  • Контроль и проверка процессов работы подразделений Армии обороны Израиля, действующих в области разведывательного анализа
  • Несение ответственности за информационную безопасность в Армии обороны Израиля и предупредительные меры безопасности
  • Формирование политики осуществления мер по введению противника в заблуждение, подготовка и исполнение планов подобных мероприятий
  • Планирование, разработка и проведение мер психологической войны
  • Определение инструкций для деятельности военной цензуры
  • Планирование и проведение действий в области картографии, включая предоставление карт, картосхем и картографических данных всем подразделениям Армии обороны Израиля
  • Несение исключительной ответственности за формирование политики внешних сношений Армии обороны Израиля в сфере разведки
  • Подготовка подразделений управления к исполнению задач и функций управления в рамках плана наращивания боевой мощи и боевой подготовки Армии обороны Израиля
  • Профессиональная ответственность за формирование разведывательной доктрины Армии обороны Израиля

Структура

Во главе Управления разведки стоит глава Управления (ивр.ראש אמ"ן‏‎, рош ама́н), офицер в звании генерал-майора (алуф).

В структуру управления входят, помимо прочего:

Управлению профессионально подчиняются подразделения военной разведки, организационно входящие в состав соответствующих подразделений:

Силы войсковой (тактической) разведки (ивр.חיל האיסוף הקרבי‏‎, хейль hа-ису́ф hа-крави́, в прошлом ивр.חיל מודיעין השדה‏‎, хейль модии́н hа-саде́) находятся не в ведении Управления разведки, а в ведении Командования сухопутных войск армии.

Главы Управления

Напишите отзыв о статье "Управление военной разведки Израиля"

Примечания

  1. Прохоров, 2003, с. 17-18.
  2. Равив, Мелман, 2000, с. 43.
  3. Млечин, 2004.
  4. Прохоров, 2003, с. 113.
  5. Равив, Мелман, 2000, с. 49-51.
  6. Kahana, 2006, p. 36-37.
  7. Прохоров, 2003, с. 115.
  8. Равив, Мелман, 2000, с. 52.
  9. Равив, Мелман, 2000, с. 55.
  10. Равив, Мелман, 2000, с. 56-57.
  11. Прохоров, 2003, с. 21.
  12. Thomas, 2007, p. 38-39.
  13. Певзнер, 2001, с. 48-49.
  14. Равив, Мелман, 2000, с. 84-91.
  15. [www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=470033 Террор против террора]. Проверено 21 июля 2009. [www.webcitation.org/66fctd814 Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
  16. Равив, Мелман, 2000, с. 95.
  17. Равив, Мелман, 2000, с. 90-91.
  18. Равив, Мелман, 2000, с. 148-150.
  19. Равив, Мелман, 2000, с. 155-156.
  20. Указание верховного командования № 2.0104 «Управление разведки», пункт 2.
  21. Указание верховного командования № 2.0104 «Управление разведки», пункт 3.

Литература

  • Дан Равив, Йосси Мелман. История разведывательных служб Израиля = Every spy a prince. The complete history of Israel"s intelligence community. — Москва: Международные отношения, 2000. — 528 с. — (Секретные миссии). — 10 000 экз. — ISBN 5-7133-1021-3.
  • Ландер И. И. Палестина // [www.agentura.ru/library/lander/palestina/ Негласные войны. История специальных служб 1919—1945]. — Одесса: Друк, 2007. — Т. 1. — С. 242-248. — 622 с. — 500 экз.
  • Ландер И. И. Палестина // [www.agentura.ru/library/lander/palestina/ Негласные войны. История специальных служб 1919—1945]. — Одесса: Друк, 2007. — Т. 3. — С. 62-73. — 530 с. — 500 экз.
  • Капитонов К. А. История Моссада и спецназа. — Восток-Запад, 2005. — 446 с. — (Воюющая страна). — 5000 экз. — ISBN 9785170287796.
  • Прохоров Д. П. Спецслужбы Израиля. — Москва: Олма-пресс, 2003. — 384 с. — (Досье. Спецслужбы мира). — 3000 экз. — ISBN 5765421024.

Ссылки

  • [www.waronline.org/IDF/Articles/IDF73/idf73_leadership.htm#aman Структура военной разведки АМАН]. WarOnline. — По состоянию на начало войны Судного дня. Проверено 8 декабря 2010.
  • [dover.idf.il/IDF/English/News/today/2008n/09/0401.htm The Intelligence Corps Celebrates 60 Years of Success, Amir Kidon, 04 September 2008] dover.idf.il


Отрывок, характеризующий Управление военной разведки Израиля

В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.