Служба порядка (нацистская Германия)

Служба порядка (нем. Ordnungsdienst, сокр. «OD», о́ди) — разновидность подразделений вспомогательной полиции Третьего рейха, так называемых, «хиви», действовавших на оккупированных территориях СССР в тыловом районе группы армий «Центр» на востоке Беларуси, в Смоленской и Брянской областях, сформированных из местного гражданского населения, в основном, из числа белорусских националистов, а также военнопленных советских граждан и эмигрантов белорусского происхождения.

В группе армии «Север» отряды «хиви» были известны как «местные боевые соединения» (нем. Einwohnerkampfverbände), а в группе армии «Юг» как «вспомогательные охранные части» (нем. Hilfswachmannschaften).

Главными организаторами мобильных отрядов службы порядка, действовавших в тыловом районе группы армий «Центр», стали эмигранты Д. Космович и М. Витушка.

В целях привлечения населения к антипартизанской борьбе использовались такие меры, как освобождение от повинностей и налогов, запрет реквизиций. Из местных были организованы конные и пешие отряды по 100−150 человек, командирами которых назначались офицеры, специально освобожденные из лагерей военнопленных. Постепенно формировалась система охраны важных объектов, создавалась система полицейских батальонов. Общая численность отрядов «оди» в Смоленском округе выросла до 3000 человек.

См. также

• Вспомогательная полиция
• Еврейская полиция
• Хиви
• Белорусская народная самопомощь

Ссылки

• Отрывок из книги [gariga.boom.ru/rootRiga/waffenlat.html Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС]
• Статья [bka-roa.chat.ru/polizei.htm Вспомогательная полиция] на bka-roa.chat.ru

Отрывок, характеризующий Служба порядка (нацистская Германия)

Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.