Слуцко-мозырская группа говоров
Поделись знанием:
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Слу́цко-мо́зырская гру́ппа го́воров (белор. слуцка-мазырская група гаворак, слуцка-мазырскія гаворкі) — одна из групп говоров юго-западного диалекта белорусского языка, ареал которой размещён в центральной, южной и юго-восточной частях Белоруссии (в центральных и западных районах Гомельской области, в восточных районах Брестской области и в южных районах Минской области). В пределах юго-западного диалекта слуцко-мозырская группа говоров противопоставлена гродненско-барановичской[2][3].
Содержание
Классификация и изоглоссы диалектных зон
В составе слуцко-мозырской группы выделяют слуцкие говоры (в северной части ареала группы) и мозырские говоры (в южной части).
Ареал слуцко-мозырской группы говоров размещается в пределах восточной и юго-восточной диалектных зон. Языковые явления данных диалектных зон объединяют слуцко-мозырские говоры с восточно-могилёвскими говорами витебско-могилёвской группы северо-восточного диалекта и с западными среднебелорусскими говорами. Явления восточной диалектной зоны кроме того связывают слуцко-мозырский ареал ещё и с витебскими говорами витебско-могилёвской группы и восточными говорами полоцкой группы северо-восточного диалекта, а также с центральными среднебелорусскими говорами. С этими же говорами слуцко-мозырские объединяются отсутствием явлений западной диалектной зоны. Языковые черты центральной диалектной зоны объединяют слуцкие говоры с гродненско-барановичскими говорами юго-западного диалекта и со среднебелорусскими говорами, мозырские говоры при этом в ареал центральной диалектной зоны не входят. Слуцко-мозырский ареал вместе с большей частью остальных белорусских говоров не включается в северо-западную диалектную зону[1].
Область распространения
Область распространения говоров слуцко-мозырской группы расположена на территории Центральной, Южной и Юго-восточной Белоруссии. По современному административному делению Республики Беларусь слуцко-мозырские говоры занимают центральную и западную части территории Гомельской области, восточные районы Брестской области и южные районы Минской области. Наиболее крупные населённые пункты слуцко-мозырского ареала: Слуцк, Солигорск, Светлогорск, Мозырь[1][4].
На севере и северо-востоке ареал слуцко-мозырских говоров граничит с областью распространения среднебелорусских говоров, на востоке — с областью распространения восточнополесских говоров и на юге — с ареалом среднеполесских говоров северного наречия украинского языка. С юго-запада к слуцко-мозырским говорам примыкает западнополесский ареал, с запада и северо-запада — ареал гродненско-барановичских говоров юго-западного диалекта[1][4].
Особенности говоров
Языковая система слуцко-мозырской группы говоров характеризуется большинством языковых явлений юго-западного диалекта. В их числе[3][5]:
- Недиссимилятивное аканье — произношение безударного гласного [а] ([ы]) в первом предударном слоге после твёрдых согласных перед всеми ударными гласными [i], [е], [ы], [у], [о], [а]: в[а]дá (бел. литер. вада «вода»), в[ы]ды́, в[а]дý, в[а]дз’é, в[а]дóйу. Недиссимилятивное яканье — произношение гласного [’а] в первом предударном слоге после мягких согласных перед всеми ударными гласными: [в’а]снá (бел. литер. вяснá «весна»), [в’а]сны́, [в’а]снý, [в’а]сн’é, [в’а]снóйу.
- Различение гласных /о/ и /а/ в конечном безударном открытом слоге: мнóг[о] (бел. литер. многа «много»), с’éн[о] (бел. литер. сена «сено»), дарóг[а] (бел. литер. дарога «дорога»).
- Произношение [ě] или [i͡е] на месте /ê/ в позиции под ударением: л’[ě]с / л’[i͡е]с (бел. литер. лес «лес»).
- Произношение [ô] или [у͡о] на месте /o/ и [’ě], [ô] или [i͡е], [у͡о] на месте /e/ в закрытом ударном слоге: кôн’ / ку͡он’ (бел. литер. конь «конь»), п’ěч / п’i͡еч (бел. литер. печ «печь»), н’ôс / н’у͡ос (бел. литер. нёс «нёс»).
- Наличие окончания -ойу, -ейу у существительных женского рода в форме творительного падежа единственного числа: сц’анóйу (бел. литер. сцяной «стеной»), з’амл’óйу / з’амл’е́йу (бел. литер. зямлёй «землёй»).
- Наличие окончания -а у существительных среднего рода в форме именительного падежа множественного числа: с’óла (бел. литер. сёлы «сёла»), вóкна (бел. литер. вокны «óкна»), аз’óра (бел. литер. азёры «озёра»); наличие окончания -е у существительных мужского рода в форме именительного падежа множественного числа: гараде́ (бел. литер. гарады «городá»), кавал’е́ (бел. литер. кавалі «кузнецы»), наже́ (бел. литер. нажы «ножи»).
- Распространение у прилагательных и местоимений мужского и среднего рода в форме предложного падежа единственного числа окончания -ом: аб маладóм (бел. литер. аб маладым «о молодом»), у том (бел. литер. у тым «в том»).
- Наличие окончания -мо у глаголов в форме 1-го лица множественного числа II спряжения: гл’адз’iмó (бел. литер. глядзім «смотрим»), роб’iмó (бел. литер. робім «делаем, работаем»).
- Образование форм глаголов будущего времени сочетанием инфинитива и личных форм глагола iму «иметь»: раб’íц’му (бел. литер. я буду рабіць «я буду делать / работать»), раб’íц’м’еш (бел. литер. ты будзеш рабіць «ты будешь делать / работать»), раб’íц’м’е (бел. литер. ён / яна / яно будзе рабіць «он / она / оно будет делать / работать»), раб’íц’муц’ (бел. литер. яны будуць рабіць «они будут делать / работать»).
- Распространение словообразовательного типа существительных на -’а: дз’iц’á (бел. литер. дзіця «ребёнок»), ц’ал’á (бел. литер. цялё «телёнок»).
- Распространение таких слов, как кáчка (бел. литер. качка «утка»), адры́на (вышкі «сеновал»), пóкуц’ («красный угол»), сашн’íк (бел. литер. лямеш «лемех»), лáтка (бел. литер. латка «заплатка, кусочек»), картóфл’а (бел. литер. бульба «картофель»), йáлав’iна (ялавічына «говядина») и т. д.
Кроме того, в слуцко-мозырском диалектном ареале распространены местные диалектные черты, выделяющие его в пределах юго-западного диалекта и противопоставляющие его гродненско-барановичскому ареалу[6]:
- Наличие форм творительного падежа единственного числа существительных типа ц’ал’óм (бел. литер. цялём «телёнком»), парас’óм (бел. литер. парасём «поросёнком»). Для гродненско-барановичских говоров характерны формы типа ц’ел’éм, парес’éм.
- Распространение форм 3-го лица множественного числа глагола йéс’ц’i (бел. литер. есцi «есть, кушать») — йадз’áц’ (бел. литер. ядуць «едят»). В гродненско-барановичском ареале распространена форма йадýц’.
- Распространение форм 1-го лица множественного числа глагола с твёрдым согласным: iдóм (бел. литер. ідзем «идём»), п’акóм (бел. литер. печом «печём»). Этой форме противопоставлена форма глагола с мягким согласным или с шипящим в исходе основы в гродненско-барановичских говорах: iдз’éм / йдз’éм, п’ачéм / п’ачóм и т. д.
Напишите отзыв о статье "Слуцко-мозырская группа говоров"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Крывіцкі А. А. [www.belarusguide.com/as/map_text/havorki.html Dialects on Belarusian territory (Групоўка гаворак на тэрыторыi Беларусi)] (англ.). The Virtual Guide to Belarus. [www.webcitation.org/6AkK4oSnn Архивировано из первоисточника 17 сентября 2012]. (Проверено 16 апреля 2015)
- ↑ Бирилло, Мацкевич, Михневич, Рогова, 2005, с. 590.
- ↑ 1 2 Судник М. Р. [tapemark.narod.ru/les/071f.html Белорусский язык] // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с. — ISBN 5-85270-031-2.
- ↑ 1 2 Коряков Ю. Б. Приложение. Карты славянских языков. 9. Русский и белорусский языки // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — ISBN 5-87444-216-2.
- ↑ Бирилло, Мацкевич, Михневич, Рогова, 2005, с. 590—591.
- ↑ Бирилло, Мацкевич, Михневич, Рогова, 2005, с. 591.
Литература
- Бирилло Н. В., Мацкевич Ю. Ф., Михневич А. Е., Рогова Н. В. Восточнославянские языки. Белорусский язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 548—584. — ISBN 5-87444-216-2.
- Дыялекталагічны атлас беларускай мовы. — Мінск: Выдавецтва Акадэмii навук БССР, 1963.
- [www.bsu.by/Cache/pdf/229313.pdf Информационные ресурсы. Таблицы] // Белорусский государственный университет. Филологический факультет. Кафедра истории белорусского языка. Белорусская диалектология. — 2009. — С. 151—219. (Проверено 16 апреля 2015)
- Лексічны атлас беларускiх народных гаворак. — Мінск, 1993—1998. — Т. 1—5.
Ссылки
- [www.bsu.by/ru/main.aspx?guid=107921 Филологический факультет. Кафедра истории белорусского языка. Белорусская диалектология. Информационные ресурсы. Таблицы] (белор.). Белорусский государственный университет. [www.webcitation.org/67hDT97NK Архивировано из первоисточника 16 мая 2012]. (Проверено 16 апреля 2015)
|
||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Слуцко-мозырская группа говоров
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
