Смагина, Евгения Борисовна

Евгения Борисовна Смагина

Евге́ния Бори́совна Сма́гина (род. 1954, Москва) — российский филолог-библеист, переводчик с греческого, коптского, древнееврейского и арамейского, немецкого, французского и других языков.

Биография

Окончила классическое отделение филологического факультета МГУ. Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН. зам. директора Учебно-научного центра египтологии им. В. С. Голенищева РГГУ, заведующая кафедрой Ветхого Завета в Библейско-богословском институте апостола Андрея Первозванного.

Крупнейший российский специалист по манихейству и гностицизму, участвовала во втором полном переводе Библии на русский язык (2011). Преподавала древние языки в московской школе № 57 и др.

С 1994 года каждое лето работает преподавателем поэтического анализа в Верхневолжской школе авторской песни, организуемой руководителями сергиевопосадской студии авторской песни Светланой и Владимиром Цывкиными. На своих занятиях разбирает тексты бардовских песен, стихи известных и неизвестных поэтов и стихи, написанные учащимися этой школы.

Работы

Переводила поэзию Кавафиса, Кики Димула, книги Библии, тексты Ф. Кардини, М. Юрсенар и др.

Публикует стихи в журналах «Новый мир», «Знамя», «Грани» и других. Иногда пишет музыку на свои стихи и исполняет их под гитару.

Публикации

• Язык древненубийских текстов [Текст]: Автореф. дисс. … канд. филол. наук — М.: Ин-т востоковедения, 1980.
• Кефалайа («Главы») [Текст]: коптский манихейский трактат / Пер. с копт. — М.: Восточная литература РАН, 1998.
• Манихейство [Текст]: по ранним источникам. — М.: Восточная литература, 2011.
• Учёные записки. / Стихи. — М., издатель Игорь Белый, 2013.

Ссылки

• [old.russ.ru/krug/20020121_kalash.html Интервью о переводе с Еленой Калашниковой]
• [krotov.info/spravki/1_history_bio/21_bio/1954smagina.htm Страница] в Библиотеке о. Якова Кротова
• [magazines.russ.ru/authors/s/smagina Смагина, Евгения Борисовна] в «Журнальном зале» (стихи и переводы)

Отрывок, характеризующий Смагина, Евгения Борисовна

Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.