Смаллингерланд

Смаллингерланд
Smallingerland / Smallingerlân

Герб Флаг
Страна	Нидерланды
Статус	Община
Входит в	провинцию Фрисландия
Административный центр	Драхтен
Официальный язык	Нидерландский язык
Население (1 сентября 2009)	55 201
Плотность	464 чел./км²
Площадь	126,15 км²
Часовой пояс	+1
[www.smallingerland.nl/ Официальный сайт]

Смаллингерланд (нидерл. Smallingerlân, з.-фриз. It Smallingerland) — община в провинции Фрисландия (Нидерланды).

История

Название «Смаллингерланд» происходит от бывшего хутора Smalle Ee, который раньше был основным городом. В 14 веке ежегодные ярмарки в Smalle Её стали не менее важными, чем те, что проходили в крупных городах Леуварден и Доккум. Название города Драхтен, возможно, производное от старого фризского слова Darch, означающего торф и грунт.

Центральная функция общины Драхтен восходит к 1641 году. Один голландский бизнесмен основал в Драхтене предприятие по добычи торфа, и для этого построил канал Drachtstervaart. На предприятии было занято 800 рабочих. Добыча торфа вскоре стала убыточным сектором экономики, однако канал Drachtstervaart вызвал рост хозяйственной деятельности, таких как судостроение. Типичный пейзаж торфяника все ещё можно увидеть, особенно вблизи города Драхтенкомпани.

С 1950 город Драхтен быстро развивается. Сейчас он играет важную роль в регионе. В общину Смаллингерланд входит тринадцать небольших деревней, кроме Драхтена, крупнейшей из которых является Опейнде с населением в 1731 жителей, наименьшая Смалле насчитывает 57 жителей. В 1640 году хутора Северный Драхтен и Южный Драхтен представляли собой небольшую церковь и несколько фермерских хозяйств. Другие деревни в регионе были старше, больше и важнее, например, Смалле с его монастырем и важными мероприятиями, такими как ежегодная ярмарка. Или Аудеха, где каменная церковь была построена ещё до 1100 г. н. э. Добыча торфа способствовала развитию региона. Торф стал важным источником энергии не только для частных домохозяйств, но и для промышленности. Но потребность в этой быстро растущей провинции Голландии в 17 веке была выше, чем могли бы поставлять каналы Фрисландии.

В 1641 году фермеры в Северном и Южном Драхтене заключили соглашение с финансистами из компании «Drachten Associates». Один из них был ростовщик Хендрикс Боллеман из Гааги. Соглашение предусматривает, что торф добытый в Смаллингерланде будет поставляться по всей Голландии. Для транспортировки на лодке был вырыт канал Drachtster Compagnonsvaart.

Несмотря на начальный экономический успех добычи торфа вскоре это стало убыточным (это даже привело к банкротству Хендрикса Боллемана). Убыточный сектор экономики стимулировал рост хозяйственной деятельности в городе Драхтен. Drachtstervaart начал строить корабли и суда, а также развивали свои сферы услуг: канатные дворы, заводы по обработке древесины и кузницы. В 1746 году первый настоящий завод был создан на Langewijk, первоначально только для обработки древесины, но после 1895 года также для строительства судов, из железного корпуса.

В XVII веке резиденция губернатора Смаллингерланда находилась в городе Аудеха, там же проводились ежегодные ярмарки.

После банкротства Drachtstervaart, заводы и ежегодные ярмарки переехали в Драхтен. Что касается трудоустройства, Смаллингерланд является четвёртым лучшим районом в северной части Нидерландов и занимает второе место в провинции Фрисландия. В торговый центрах, ночной жизни, образовании и здравоохранении есть возможность трудоустройства более 150000 человек.

Состав

Население на 10 декабря 2010 года:

Русское название	Фризское название	Население
Драхтен	Drachten	44.792
Аудеха	Aldegea	1.725
Опейнде	De Pein	1.686
Борнбергум	Boarnburgum	1.559
Роттефалле	Rottefalle	1.381
Драхтстеркомпани	Drachtsterkompenije	1.195
Хаутигехах	De Houtigehage	956
Де Вильген	De Wylgen	730
Найега	Nyegea	493
Де Тике	De Tike	328
Де Фейнхоп	De Feanhoop	259
Контехеммен	Koartehimmen	245
Гоэнгахаузен	Goaiïngahuzen	69
Смалле Э	Smelle Ie	48

Источник: Община Смаллингерланд

Ссылки

• [www.smallingerland.nl/ Официальный сайт общины]
• [www.dragten.nl/ Веб-сайт города Драхтен]

Отрывок, характеризующий Смаллингерланд

Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.