Смаллиан, Рэймонд Меррилл
Поделись знанием:
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
(перенаправлено с «Смалльян, Рэймонд»)
| Рэймонд Меррилл Смаллиан | |
| англ. Raymond Merrill Smullyan | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Научный руководитель: | |
Рэймонд Меррилл Смаллиан (англ. Raymond Merrill Smullyan; 25 мая 1919, Куинс, Нью-Йорк) — американский математик, пианист, логик, даосский философ и фокусник-престидижитатор.
Содержание
Биография
Родился в Нью-Йорке, в семье еврейских эмигрантов российского происхождения Исидора и Розы (Розины) Шмульян (позднее Смаллиан)[1][2][3]. Отец (уроженец местечка Жагоры Ковенской губернии) был выпускником Антверпенского университета, играл на скрипке и занимался производством канцелярских товаров; мать (Розина Смаллиан, урождённая Фриман, 1875—1961) была художницей и играла на фортепиано[4].
Учился в одном классе с Ричардом Фейнманом, будущим физиком. В детстве брал уроки фортепиано у Виктора Хуттенлохера и скрипки у Рэймонда Хуттенлохера.[5] В 1961—1968 годах преподавал в Иешива-университете, с 1968 года — в Колледже Леман, с 1982 года — в Индианском университете.
Автор многочисленных научно-популярных книг по логике и математике: о логических загадках и парадоксах, передовых концепциях логики, например, о теореме Гёделя о неполноте. В его книге о шахматах «Шахматные приключения Шерлока Холмса» (англ. The Chess Mysteries of Sherlock Holmes; 1979) в стиле произведений Артура Конан Дойля о Шерлоке Холмсе и Докторе Ватсоне описано введение в ретроспективный анализ.
Кроме того, написал несколько книг о даосской философии, в которых предпринята попытка разрешения большинства философских проблем и интеграции математики, логики и философии.
Его брат Эмиль (Emile Benoit Smullyan, 1909—1978) — американский социолог[6]. Двоюродный брат — канадский демограф Натан Кейфиц (1913—2010).
Список произведений на английском языке
Логические головоломки
- (1978) What Is the Name of This Book?
- (1979) The Chess Mysteries of Sherlock Holmes
- (1981) The Chess Mysteries of the Arabian Knights
- (1982) The Lady or the Tiger?
- (1982) Alice in Puzzle-Land
- (1985) To Mock a Mockingbird
- (1987) Forever Undecided
- (1992) Satan, Cantor and Infinity
- (1997) The Riddle of Scheherazade
- (2007) The Magic Garden of George B. And Other Logic Puzzles, Polimetrica (Monza/Italy)
- (2009) Logical Labyrinths, A K Peters
- (2010) King Arthur in Search of His Dog and Other Curious Puzzles, Dover
Философия
- (1977) The Tao is Silent
- (1980) This Book Needs No Title
- (1983) 5000 B.C. and other philosophical fantasies
- (2002) Some Interesting Memories: A Paradoxical Life
- (2003) Who Knows?: A Study of Religious Consciousness
- (2009) Rambles Through My Library, Praxis International
Научные труды
- (1961) Theory of Formal Systems
- (1968) First-Order Logic
- (1992) Gödel’s Incompleteness Theorems
- (1993) Recursion Theory for Metamathematics
- (1994) Diagonalization and Self-Reference
- (1996) Set Theory and the Continuum Problem
На русском языке
- Как же называется эта книга? Пер. с английского и предисл. Ю. А. Данилова. М.: Мир, 1981. — 238 с.
- Принцесса или тигр? Пер. с английского И. Е. Зино. М.: Мир, 1985. — 221 с.; М.: ИД Мещерякова, 2009. — 352 с.
- Алиса в стране смекалки. Пер. с английского Ю. А. Данилова, рис. Г. Фиттинга. М.: Мир, 1987. — 182 с., ил.
- Приключения Алисы в Стране Головоломок. Пер. с английского Е. А. Трофимовой., илл. Н. М. Крашина. М.: «Просвещение», 2008. — 176 с.
- Молчаливое Дао. Пер. с английского В. В. Целищева. — М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация», 2012. — 224 с.
- Шахматные тайны. 100 труднейших задач, связанных с расследованиями в области шахмат. Пер. с английского П. Быстров. М.: «Канон +», 2012. — 240 с.
- Загадка Шахразады и другие удивительные древние и современные головоломки. Пер. с английского П. Быстров. М.: «Лори», 2012. — 260 с.
- Вовеки неразрешимое. Путь к Геделю через занимательные загадки. Пер. с английского В. В. Целищева. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. — 303 с.
- Вовеки неразрешимо. Головоломное руководство по Геделю. Пер. с английского П. Быстрова. — М.: Лори, 2013. — 316 с.
Напишите отзыв о статье "Смаллиан, Рэймонд Меррилл"
Примечания
- ↑ [records.ancestry.com/isidore_smullyan_records.ashx?pid=120904803 Генеалогия семьи Смаллиан]
- ↑ [books.google.com/books?id=1eHqBgAAQBAJ&pg=PA309&lpg=PA309&dq= Интервью с Рэймондом Смаллианом]
- ↑ [www.keyfitz.org/nathan/memoir/17.html Генеалогические данные семьи Шмульян]
- ↑ [books.google.com/books?id=EJw0AQAAMAAJ&pg=PA496&lpg=PA496&dq= Исидор Смаллиан, Hardware House of America, Co]
- ↑ [books.google.com/books?id=uu7dAgAAQBAJ&pg=PA131&lpg=PA131&dq= Интервью с Р. Смаллианом]
- ↑ [www.myheritage.com/names/emile_beno%C3%AEt Emile Benoit Smullyan]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи по логике желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Смаллиан, Рэймонд Меррилл
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
