Смарт, Джордж Томас

Сэр Джордж Томас Смарт (англ. George Thomas Smart; 10 мая 1776, Лондон — 23 февраля 1867, Лондон) — британский дирижёр, органист, скрипач и композитор.

Начал заниматься музыкой в качестве хориста Королевской капеллы при Сент-Джеймсском дворце, в 1784 году пел на концертах первого лондонского фестиваля памяти Генделя. Учился у Эдмунда Айртона, Иоганна Баптиста Крамера и других видных музыкантов. С 15 лет играл на органе Королевской капеллы, затем также на скрипке, в том числе в оркестре под управлением Иоганна Петера Саломона. В 1811 году в связи с успехом цикла концертов, проведённых Смартом в Дублине, лорд-лейтенант Ирландии Чарльз Леннокс, четвёртый герцог Ричмонд возвёл Смарта в дворянское достоинство.

В 1813 году Смарт стал одним из членов-учредителей Королевского филармонического общества. Вплоть до 1825 года систематически дирижировал публичными концертами в Лондоне. В 1825 году на Смарта легла обязанность организовать лондонское исполнение Девятой симфонии Людвига ван Бетховена, для чего он отправился в Вену и несколько раз встречался с композитором. На прощание он подарил Бетховену бриллиантовую булавку, а Бетховен на память о встрече записал Смарту импровизированную мелодию канона «Ars longa, vita brevis». В 1820-е гг. Смарт также некоторое время был музыкальным руководителем театра Ковент-Гарден; приглашённый в Лондон по случаю постановки в театре оперы «Оберон» Карл Мария фон Вебер умер в доме Смарта.

Продолжая работать в Королевской капелле, теперь уже не только как органист, но и как дирижёр и придворный композитор, Смарт дирижировал на похоронах короля Георга IV и коронациях Вильгельма IV и королевы Виктории. Он также выступал как дирижёр на многих британских музыкальных фестивалях, до конца жизни преподавал — преимущественно вокал, особенно в связи с традицией исполнения произведений Генделя.

Брат Смарта Генри Смарт (1778—1823) был известен как скрипач, а его сын Генри Томас Смарт, в свою очередь, пользовался известностью как органист и композитор.

Отрывок, характеризующий Смарт, Джордж Томас

Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.