Смарт, Дэвид
Дэвид Смарт (англ. David A. Smart, род. в октябре1892 — ум. 15 октября 1952) — со своим братом Альфредом Смартом (1895—1951) были издателями журналов «Esquire» и «Coronet».[1][2][3]
Ранние годы
Он был рождён в 1892 году Mary Aronson (род. в январе 1872 г.) и Louis Smart (род. в феврале 1866 г.) в Омахе, Небраска. Его отец эмигрировал из России в 1883 году. Имеет четверых братьев и сестер: брат Альфред Смарт (1895—1951), Джон Смарт, Вера Смарт Эльден (Vera Smart Elden, 1899-?) и Флоренс Смарт Ричардс.[4][5]
Семья переехала в штат Иллинойс. Другим рискованным предприятием братьев была компания «Coronet Films», в 1950-х годах продюсирующая образовательные и развивающие фильмы. Они демонстрируются в Музее искусств имени Смартов.[6]
Братья и сестры
Альфред Смарт (1895—1951)
Родился в Омахе, Небраска, 17 июня 1894 года и посещал Университет Иллинойса.[7] После Первой мировой войны они со своим братом зарегистрировали издательство «Publishing Enterprises». Он был секретарём и казначеем до 1947 года, когда был назначен президентом журнала Esquire. Третий брат, Джон Смарт, был вице-президентом. Альфред умер 4 февраля 1951 года в Чикаго.[8][4]
Напишите отзыв о статье "Смарт, Дэвид"
Примечания
- ↑ David A. Smart Estate Estimated at $650,000, Chicago Tribune (24 октября, 1952). Проверено 21 июля 2007.
- ↑ Memorial Rites Tomorrow for David Smart, 60, Chicago Tribune (18 октября, 1952). Проверено 21 июля 2007.
- ↑ David Smart Dies, Chicago Tribune (16 октября, 1952). Проверено 21 июля 2007. «Head of Esquire, Coronet Company Here».
- ↑ 1 2 Alfred Smart, Head Of Esquire Magazine., New York Times (5 февраля, 1951, Monday). Проверено 21 июля 2007.
- ↑ Перепись 1900 г в США в Омахе,Небраска (англ.)
- ↑ [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,758239,00.html Esquire - Coronet], журнал Time (20 сентября, 1937). Проверено 21 июля 2007. «Marlowe's The Jew of Malta. Last year a Jew of Chicago named David Smart who had made a killing with a depression-born magazine named Esquire launched a miniature version in the same key named Coronet and used Marlowe's famous line as its slogan. Last week Dave Smart made a little room for the public in the infinite riches of his publishing ventures. Having already sold 75,000 shares of stock publicly, he listed all 500,000 shares of Esquire-Coronet Inc. on the New York Curb Exchange.».
- ↑ World War I Draft Registration Cards, 1917—1918
- ↑ Two Visionary Brothers: David and Alfred Smart.. — Smart Museum of Art, 2003. — ISBN 978-0-935573-37-4.
Это заготовка статьи о человеке из США. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Смарт, Дэвид
Граф нахмурился.– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.