Смауг

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Смауг Золотой
Smaug The Golden



«Беседа со Смаугом» — оригинальная акварельная иллюстрация, выполненная Толкином.

Варианты имени Трагу
Раса Дракон
Пол Мужской
Место обитания Одинокая Гора
Годы жизни  ? — 2941 Т.Э.
Драконы
Средиземья
Анкалагон
Глаурунг
Ската
Смауг

Смауг (полное имя — Смауг Золотой (англ. Smaug The Golden), также часто используемое имя в переводах — Смог) — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина огнедышащий крылатый дракон, главный антагонист повести «Хоббит, или Туда и обратно». Известен тем, что в 2770 году Третьей эпохи Средиземья уничтожил город Дейл и овладел сокровищами гномов Одинокой горы. В 2941 году, разгневанный появлением в его владениях гномов (это были тринадцать гномов под предводительством Торина Дубощита и хоббит Бильбо Бэггинс), Смауг решил уничтожить Эсгарот — город людей на Долгом озере, но был сражён Бардом из рода Гириона, властителя Дейла.

При создании образа дракона Джон Р. Р. Толкин использовал мотивы из скандинавской мифологии и англосаксонской поэмы «Беовульф». Исследователи отмечают его сходство с Фафниром, персонажем «Саги о Вёльсунгах». Смауг непосредственно связан с одной из основных тем повести Толкина — жадностью, которую вызывает охраняемое им золото.





Имя

Толкин отметил, что «дракону в качестве имени — или, скорее, псевдонима — досталась форма прошедшего времени древнегерманского глагола smugan, „протискиваться в дыру“: филологическая шуточка низкого пошиба»[1]. По мнению Томаса Шиппи, это имя могло быть взято из таинственного выражения sm’eah-wyrm (др.-англ. «проникающий червь»[комм. 1][2]), которое присутствует в англосаксонском тексте X века «Bald's Leechbook (англ.)русск.»[3], и древнеанглийского заклинания wið sméogan wyrme — «от червя проникающего». Шиппи добавляет, что имя отражает ум дракона, так как слово sméagan также означает «вникать», а в форме прилагательного — «искушенный, искусный», что соответствует Смаугу, который, «по сравнению с остальными персонажами „Хоббита“, наиболее хитроумен»[4].

Марк Хукер предполагает о возможности другой этимологии имени — от праиндоевропейского корня smeug(h)-/smeuqh- («дым»), от которого произошли слова на разных языках индоевропейской семьи, означающие «дым» (англ. smoke, прагерм. smauk, средневерхненемецкое smouch, древнеголландское smooc, древнелитовское smaugiu) и «дракон» (церк.-слав. смокъ, древнечешск. и польск. smok)[5].

Имя дракона также связано с настоящим именем Голлума — Смеагол, которое происходит от древнеанглийского слова smygel (др.-англ. «нора», «место, в которое вползают»); его Толкин также использовал в слове «смиал» (др.-англ. smial), которым хоббиты называли свои наиболее крупные норы[6]. Настоящее имя Смауга на языке Дейла, Трагу (англ. Tragu), таким же образом связано с подлинным именем Смеагола на вестроне — Трахальд (англ. Trahald, переводится как «рытьё нор, ввинчивание вглубь»)[7].

В Приложениях к «Властелину Колец» дракон упоминается как Смауг Золотой (англ. Smaug the Golden)[8]. Во время разговора с драконом Бильбо называет его различными прозвищами: «Смауг Ужасный», «Смауг, Приносящий погибель», «Смауг Могущественный», «Смауг безмерно богатый», «Смауг Непроницаемый», «Ваше Великолепие»[9].

Характеристика

Смауг — крылатый дракон золотисто-красного цвета[10]. Помимо способности к полёту, как и многие драконы, он может выдыхать пламя, удары его хвоста сравнимы с ударами тарана в руках великанов. Когда Бильбо нечаянно даёт ему возможность узнать о местонахождении своего лагеря, Смауг использует свой мощный хвост, чтобы обрушить на него и гномов скалу и похоронить их под обломками[11]

Смауг имеет исключительное зрение, а также острое обоняние, которые он может использовать даже во сне. Он способен точно подсчитать количество гномов и пони, которые находятся возле его логова, обладает хорошим аппетитом (до разговора с Бильбо он съедает десять из четырнадцати пони). Он также может находиться в состоянии полудрёмы, спать с полузакрытыми глазами, чтобы неусыпно следить за своими сокровищами[12].

Смауг описывается как «особенно жадный, сильный и отвратительный»[13], «самый большой из всех живших тогда драконов»[8]. В первой главе «Хоббита» сказано, что в то время, когда Смауг был молодым драконом, его рост уже превышал пять футов[14]. Согласно «Атласу Средиземья» Карен Уинн Фонстад, длина Смауга составляет около 60 футов (18,2 м)[15].

Смауг имеет своеобразную слабость — он любит загадки и не может устоять перед желанием разгадать их, — и разгадывая, интуитивно приходит к верному решению (свойство серендипности). Как и другие драконы Толкина, Смауг обладает способностью гипноза, используя своё зрение, и каждый раз, когда он смотрел в сторону невидимого Бильбо, последний испытывал желание выдать себя и рассказать ему всё. Используя своё красноречие, Смауг также пытался убедить Бильбо (и поначалу даже небезуспешно), что гномы попросту одурачили его и ничего или почти ничего не заплатят за услуги «взломщика».

Литературная биография

Во время правления короля Трора королевство гномов Эребора было известно своим богатством, что привлекло внимание Смауга Золотого, одного из драконов Севера. В 2770 году Третьей эпохи он уничтожил королевство Под Горой и разрушил расположенный рядом город людей Дейл. Трору вместе с сыном Траином и внуком Торином во время нападения дракона удалось спастись, и они впоследствии поселились в Синих горах. В 2841 году Т.Э. Траин решил вернуться в Эребор. Во время путешествия на восток он был взят в плен Сауроном в заключён в крепости Дол Гулдур. В 2850 году Т.Э. Гэндальф побывал в крепости, где обнаружил умирающего Траина и убедился в том, что Саурон вернулся. Гэндальф боялся, что Саурон отправит войска на север для восстановления королевства Ангмар. При этом в северном Рованионе отсутствовали силы, которые могли бы остановить его. Кроме того, Гэндальф предполагал, что Саурон может использовать дракона в качестве союзника в войне.

В марте 2941 года Т.Э. Гэндальф встретил Торина в Бри. Во время разговора, который состоялся в Синих горах, Гэндальф убедил его отказаться от войны с драконом и организовать тайный поход. Также он посоветовал взять с собой хоббита Бильбо Бэггинса в качестве взломщика, объяснив это тем, что Смаугу не знаком запах хоббитов.

Отряд Торина достиг Одинокой Горы осенью 2941 года Т.Э. После продолжительных поисков гномы обнаружили потайную дверь, ведущую вглубь горы. Бильбо, выполняя обязанности взломщика, отправился внутрь. Дойдя до конца туннеля, он оказался в сокровищнице гномов, в которой спал дракон. Бильбо взял стоявшую в пещере большую чашу с двумя ручками и вернулся к гномам. После пробуждения Смауг обнаружил кражу чаши. Придя в ярость, он покинул сокровищницу и обыскал склоны горы в поисках вора, но гномы и Бильбо успели спрятаться в туннеле. Поймав шестерых пони, принадлежавших отряду, Смауг вернулся в свою пещеру. Бильбо решил во второй раз отправиться туда, надеясь, что дракон заснул. Надев волшебное кольцо и став невидимым, он спустился в логово дракона. Несмотря на невидимость, Смауг почуял хоббита. После разговора, во время которого Смауг попытался узнать больше о хоббите и его спутниках, Бильбо убегает, успев заметить, что дракон имеет изъян в своей броне, о чём сообщает гномам. Дрозд, который находился рядом с гномами, услышал рассказ Бильбо, а затем улетел в Эсгарот (Озёрный Город). Тем временем Смауг покинул своё логово и попытался уничтожить гномов, разрушая склоны горы, после чего отправился к Озёрному Городу с целью отомстить его жителям, которые, как он узнал из разговора с Бильбо, оказали помощь гномам во время похода.

Лучники Озёрного Города пытались стрелять в дракона, но не смогли причинить ему вреда. Смауг поджёг и разрушил часть домов в Эсгароте, в том числе городскую ратушу, прежде чем дрозд сообщил сведения о его уязвимости Барду, капитану лучников и наследнику престола Дейла. Бард использовал чёрную стрелу, выкованную в кузнице короля Под Горой, поразив Смауга в единственное слабое место под левым крылом, где не хватало щитка чешуи, выпавшего со временем. Дракон упал на Эсгарот, окончательно разрушив построенный на озере город. После смерти Смауга его тело осталось лежать на дне Долгого озера, и хотя драгоценные камни из его шкуры продолжали сверкать, никто не осмеливался их извлечь.

Создание и развитие

Точно не известно, когда Толкин начал писать «Хоббит, или Туда и обратно». Джон Рейтлифф в «Истории „Хоббита“» предполагает, что составление повести началось не раньше лета 1930 года[16]. В первой рукописи «Хоббита», «Фрагменте Прифтана», дракон впервые появляется под именем Прифтан (валл. Pryftan — «огненный змей»)[17][18][19]. Имя меняется на «Смауг» только в процессе пересмотра первой главы во время «второй фазы» написания «Хоббита». Толкин затем исправил все остальные упоминания имени дракона[20].

Автор долгое время не мог определиться с судьбой Смауга. В одном из черновиков предполагается, что дракон был убит во сне Бильбо Бэггинсом, но в более поздней записи Толкин остановился на его гибели во время битвы за Озеро[21]. В этом же тексте впервые упоминается золотисто-красный цвет Смауга[22].

Толкин нарисовал многочисленные наброски карандашом и два особо подробных изображения Смауга. Последними были нарисованный чернилами и акварелью рисунок, названный «Разговор со Смаугом» (англ. Conversation with Smaug), и грубый набросок карандашом и чернилами, названный «Смерть Смауга» (англ. Death of Smaug)[23]. Хотя в оригинальном издании «Хоббита» оба рисунка отсутствовали, спустя некоторое время они появились в последующих изданиях, и «Разговор со Смаугом» использовался особо часто. «Смерть Смауга» была использована для обложки британского издания «Хоббита» 1966 года[24].

Литературная критика

Образ Смауга связан с драконами из северной литературы. Дуглас Андерсон обращает внимание, что он умирает после ранения в живот подобно Фафниру из «Саги о Вёльсунгах» и дракону из «Беовульфа»[25]. Разговор Бильбо и Смауга напоминает диалог Сигурда с Фафниром: как и Сигурд, Бильбо отказывается назвать своё настоящее имя, рассказывая о себе загадками, а оба дракона пытаются вызвать у собеседника недоверие к своим товарищам[4]. Этот разговор также походит на встречу Эрнеста с гигантской жабой в рассказе «Эрнест» Эдварда Кнатчбул-Хугессена, опубликованном в 1869 году[26].

Тем не менее, в радиоинтервью 1965 года Толкин заметил, что «Фафнир был человеком или гуманоидным существом, который принял эту форму, тогда как Смауг является только умной ящерицей»[27]. Несмотря на интеллект Смауга, он мало что значит по сравнению с Некромантом, и разница между этими персонажами напоминает различие между лёгкостью «Хоббита» и серьёзностью его продолжения, «Властелина Колец»[28]. Если сравнивать Смауга с другим драконом из легендариума Толкина, Глаурунгом, то Смауг «столь же опасен и так же способен создавать пустошь», но не обладает тем же величием[29]. Главное его отличие от Глаурунга — свобода действий. В противоположность Глаурунгу, который подчиняется Морготу, Смауг является «свободным агентом», который не отчитывается ни перед каким господином[30]. Это обстоятельство, а также характер персонажа приближают его к Белому Дракону с Луны из сказки Толкина «Роверандом»[31].

Связь с «Беовульфом» подчёркивается в эпизоде, в котором Бильбо крадёт чашу из горы сокровищ Смауга, что непосредственно напоминает подобный отрывок в «Беовульфе». Когда Толкина спросили об этом, он ответил:

Одним из самых ценных для меня источников является «Беовульф»; хотя не то чтобы я сознательно вспоминал о нём в процессе работы над книгой, в которой эпизод с похищением вытекает из сложившихся обстоятельств вполне естественно (и почти неизбежно). Трудно на этом этапе измыслить какой-то иной поворот сюжета. Полагаю, автор «Беовульфа» сказал бы то же самое.

— Карпентер, Х. Письмо № 257. Редактору газеты «Обсервер» // Джон Рональд Руэл Толкин. Письма / Под ред. С. Таскаевой; пер. с англ. С. Лихачевой

С 1925 по 1945 годы Толкин являлся профессором англосаксонского языка в Оксфордском университете и был известным рецензистом и экспертом по «Беовульфу» — про эту поэму он читал лекцию в Британской Академии в 1936 году, Многие черты и поведение Смауга происходят напрямую от дракона из «Беовульфа»: огромный возраст, золото, на котором лежит персонаж, нарушение покоя вором и жестокая атака с неба в качестве мести. В «Хоббите» Толкин осуществляет на практике некоторые литературные теории, которые он развил вокруг портрета дракона в англосаксонской поэме: дракон наделяется характерными «звериными» чертами, чтобы он не выглядел исключительно символическим воплощением «злобы, жадности, жажды разрушения»[32][33][34].

Толкин писал, что ярость Смауга является похожей «лишь на ту, когда богатый, имеющий больше, чем он может насладиться, теряет что-то, чем он давно владел, но никогда не пользовался и не хотел». Томас Шиппи отмечает, что жадность Смауга отражается через «морок» (англ. bewilderment) — отрицательное влияние, которое драконьи сокровища оказали на гномов. Идея про́клятого сокровища, которое вызывает «драконовую болезнь» у тех, кто захочет им обладать, также встречается в «Беовульфе»[4].

В разговоре с Бильбо Смауг играет роль змея, искушающего Адама и Еву в Эдеме[35]. Рассказ дракона о своем могуществе («моя броня вдесятеро крепче щитов, мои зубы — мечи, когти — копья, удар хвоста подобен удару молнии, крылья несут с быстротой урагана, мое дыхание — смерть!»[36]) и эпизод его нападения на Озёрный Город сравнивают с описанием Левиафана — морского чудовища, о котором рассказано в Книге Иова[37]. Дракона Смауга и его запасы золота можно рассматривать как отражение традиционной связи между злом и металлургией, как это показано в описании Пандемония из «Потерянного рая» Джона Мильтона[38]. Согласно Томасу Шиппи, Смауг разговаривает в стиле, который напоминает «агрессивно-вежливую изысканность, характерную для представителей британского „высшего общества“»[4].

Прочее

Смауг занял седьмое место в списке самых богатых вымышленных персонажей, составленном журналом Forbes в 2011 году. Его состояние оценили в 8,6 миллиарда долларов[39][40], а в 2012 уже первое место с 62 миллиардами,[41] но в 2013 году дракон опустился на 2 место с сокровищами на 54,1 миллиарда долларов.[42]

Образ Смауга в кино

В экранизации книги «Хоббит» режиссёра Питера Джексона 2012—2014 годов образ дракона создал английский актёр Бенедикт Камбербэтч с помощью технологии «захвата движения и мимики» и озвучивания персонажа[43]. Камбербэтч выполнял движения Смауга и озвучивал его в специальном костюме с датчиками и в шлеме с камерой, которая находилась перед лицом актёра и позволяла зафиксировать его мимику. У специалистов по визуальным эффектам не было возможности использовать цифровую модель движений актёра для управления скелетом или мышцами дракона, но игра Камбербэтча оказала влияние на характер и поведение персонажа[44][45]. Помимо захвата движений использовалась технология анимации по ключевым кадрам. Для максимально реалистичного отображения движений дракона компания Weta Digital применила программу собственной разработки «Tissue» (рус. ткань)[46]. Для того, чтобы сделать озвучивание Смауга более подходящим для дракона, к записи голоса актёра при помощи вокодера добавлялись звуки рычания аллигатора[47].

В отличие от книги, в фильмах размер Смауга гораздо больше — длина дракона сопоставима с двумя самолётами Boeing 747, что составляет около 141,2 метра[48][46]. По словам руководителя компании Weta Digital Джо Леттери, в дизайне Смауга он использовал классические европейские и азиатские представления о драконах[49]. В русском дубляже Смауга озвучивают Александр Головчанский (Пустошь Смауга) и Олег Куценко (Битва пяти воинств).

Напишите отзыв о статье "Смауг"

Примечания

Комментарии
  1. ↑ Древнеанглийское слово wyrm помимо значения «червь» может также означать «змей» и «дракон».
Источники
  1. ↑ Карпентер, Джон Рональд Руэл Толкин. Письма, 2004, Письмо № 25. Редактору газеты «Обсервер».
  2. ↑ [bosworth.ff.cuni.cz/036975 'wyrm'] (англ.). Bosworth-Toller Anglo-Saxon Dictionary. Проверено 27 февраля 2014.
  3. ↑ Shippey, Creation from Philology in The Lord of the Rings, 1979, p. 301.
  4. ↑ 1 2 3 4 Шиппи, Дорога в Средьземелье, 2003, Морок Смауга.
  5. ↑ Хукер, Толкин русскими глазами, 2003, Глава II. Сказание о хоббите.
  6. ↑ Hammond, Scull, The Lord of the Rings: A Reader's Companion, 2005, pp. 27, 53.
  7. ↑ Tolkien, The Peoples of Middle-earth, 2002, pp. 53—54.
  8. ↑ 1 2 Толкин, Властелин Колец. Книга III. Возвращение Короля, 1999, Приложение А. Летописи королей и властителей. III. Народ Дьюрина.
  9. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 12. Что ждало их внутри, с. 183—187.
  10. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 12. Что ждало их внутри, с. 178.
  11. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 12. Что ждало их внутри, с. 190—191.
  12. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 12. Что ждало их внутри, с. 183—185.
  13. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 1. Нежданные гости, с. 26.
  14. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 1. Нежданные гости, с. 23.
  15. ↑ Fonstad, W. The Hobbit. Lonely Mountain // The Atlas of Middle-earth. — Boston: Houghton Mifflin, 1996. — P. 110. — 210 p. — ISBN 0-618-12699-6.
  16. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins, 2007, Introduction, p. XV.
  17. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins, 2007, The Pryftan Fragment, p. 9.
  18. ↑ Hooker, M. Tolkien and Welsh (Tolkien a Chymraeg): Essays on J.R.R. Tolkien's Use of Welsh in his Legendarium. — CreateSpace Independent Publishing Platform, 2012. — P. XXV, 36. — 273 p. — ISBN 978-1477667736.
  19. ↑ [www.welsh-american-bookstore.com/Interviews/tolkien-and-welsh-mark-t-hooker.html Tolkien And Welsh — An Interview With Author Mark T. Hooker] (англ.). Welsh-American Bookstore (25 April 2013). Проверено 4 апреля 2015.
  20. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins, 2007, The Adventure Continues, p. 75.
  21. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins, 2007, Plot Notes B, p. 364.
  22. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins, 2007, Plot Notes B, p. 363.
  23. ↑ Hammond, W. G., Scull, C. J. R. R. Tolkien: Artist and Illustrator. — Boston: Houghton Mifflin, 1995. — P. images No. 133, 137. — 207 p. — ISBN 0-395-74816-X.
  24. ↑ Anderson, The Annotated Hobbit, 2002, p. 354.
  25. ↑ Anderson, The Annotated Hobbit, 2002, p. 282.
  26. ↑ Anderson, The Annotated Hobbit, 2002, pp. 279—281.
  27. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part Two: Return to Bag-End, 2007, Conversations with Smaug, p. 543.
  28. ↑ Thomas, Some of Tolkien's Narrators, 2000, p. 128.
  29. ↑ Hart, Tolkien, St. Andrews, and Dragons, 2007, p. 9.
  30. ↑ Petty, J.R.R. Tolkien's Dragon, The Evolution of Glaurung and Smaug, 2009, p. 286.
  31. ↑ Petty, J.R.R. Tolkien's Dragon, The Evolution of Glaurung and Smaug, 2009, pp. 281—282.
  32. ↑ Толкин, Чудовища и критики, 2008, «Беовульф»: чудовища и критики, с. 13—72.
  33. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part Two: Return to Bag-End, 2007, Conversations with Smaug, pp. 531—534.
  34. ↑ Mythlore, 2006, p. 137—147.
  35. ↑ Chance, Tolkien's Art: a Mythology for England, 2001, p. 68.
  36. ↑ Толкин, Хоббит, или Туда и обратно, 2014, Глава 12. Что ждало их внутри, с. 186.
  37. ↑ Tolkien, Rateliff, The History of The Hobbit. Part Two: Return to Bag-End, 2007, Conversations with Smaug, pp. 523—524.
  38. ↑ Lobdell, A Tolkien Compass, 1975, The Psychological Journey of Bilbo Baggins, p. 106.
  39. ↑ [www.forbes.com/lists/fictional15/2011/profile/smaug.html Smaug - The Forbes Fictional 15] (англ.). Forbes (2011). Проверено 2 мая 2011. [www.webcitation.org/65oh1Cfw4 Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
  40. ↑ Noer, Michael. [blogs.forbes.com/michaelnoer/2011/04/06/how-much-is-smaug-tolkei-dragon-worth/ How Much is a Dragon Worth?] (англ.). Forbes (6 апреля 2011). Проверено 2 мая 2011. [www.webcitation.org/65oh1usT4 Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
  41. ↑ [www.forbes.com/special-report/2012/fictional-15-12/smaug.html The Forbes Fictional 15 2012] (англ.), Forbes (2012-23-4).
  42. ↑ David M. Ewalt. [www.forbes.com/pictures/mlg45edmmd/2-smaug/ The 2013 Forbes Fictional 15] (англ.), Forbes (2013-7-31).
  43. ↑ Mike Fleming. [www.deadline.com/2011/06/benedict-cumberbatch-to-voice-smaug-in-the-hobbit/ Benedict Cumberbatch To Voice Smaug in ‘The Hobbit’] (англ.) (16-06-2011). Проверено 27 декабря 2011. [www.webcitation.org/65oh35McN Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
  44. ↑ The Hobbit: The Desolation of Smaug: Special Extended DVD Edition [DVD]. Warner Home Video. (2014). «Conversations with Smaug»
  45. ↑ [www.filmpro.ru/materials/32709 Камбербэтч признался, как «Хоббит» заставил его чувствовать себя «полным идиотом»]. filmpro.ru. Проверено 24 февраля 2016.
  46. ↑ 1 2 Giardina, C. [www.hollywoodreporter.com/behind-screen/hobbit-desolation-smaug-wetas-joe-665531 'The Desolation of Smaug:' Weta's Joe Letteri reveals the biggest VFX challenges] (англ.). The Hollywood Reporter (13 December 2013). Проверено 20 июля 2015.
  47. ↑ [www.fullsailblog.com/15-questions-from-last-weeks-david-farmer-the-hobbit-facebook-chat/ 15 Questions From Last Week’s David Farmer (‘The Hobbit’) Facebook Chat] (англ.). Full Sail University Blog (18 December 2013). Проверено 14 февраля 2016.
  48. ↑ Мееров, К. [www.filmpro.ru/materials/26823 «Начинка»: Как Питер Джексон создал дракона]. filmpro.ru. Проверено 20 июля 2015.
  49. ↑ Truitt, B. [www.usatoday.com/story/life/movies/2013/12/16/five-things-hobbit-dragon-smaug/4037287/?utm_source=twitterfeed&utm_medium=twitter&utm_campaign=Feed%3A+UsatodaycomMovies-TopStories+%28USATODAY+-+Movies+Top+Stories%29 Five things to know about scaly 'Hobbit' star Smaug] (англ.). USA Today (16 December 2013). Проверено 20 июля 2015.

Литература

  • Карпентер, Х. Джон Рональд Руэл Толкин. Письма = The Letters of J.R.R. Tolkien / Под ред. С. Таскаевой; Пер. с англ. С. Лихачевой. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2004. — 576 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-699-05080-9.
  • Хукер, М. [www.nto-ttt.ru/books/book2/ Толкин русскими глазами] = Tolkien Through Russian Eyes / Под ред. С. Лихачевой, В. Семеновой; Пер. с англ. А. Хананашвили. — М; СПб: TTT; ТО СПб, 2003. — 302 с. — (Tolkienistica Rossica Magna). — ISBN 5-9900226-1-1.
  • Шиппи, Т. Дорога в Средьземелье = The Road to Middle-Earth / Пер. с англ. М. Каменкович. — СПб.: Лимбус Пресс, 2003. — 824 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8370-0181-6.
  • Anderson, D. A. The Annotated Hobbit. — Boston; New York: Houghton Mifflin, 2002. — 398 p. — ISBN 0-618-13470-0.
  • Chance, J. Tolkien's Art: a Mythology for England. — Lexington: University Press of Kentucky, 2001. — 262 p. — ISBN 9780813190204.
  • Hammond, W. G., Scull, C. The Lord of the Rings: A Reader's Companion. — London: HarperCollins, 2005. — 894 p. — ISBN 0-00-720907-X.
  • Hart, R. Tolkien, St. Andrews, and Dragons // [books.google.fr/books?id=Aop30CtsIb4C&pg=PA1&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=4#v=onepage&q&f=false Tree of tales: Tolkien, Literature and Theology] / Ed. T. A. Hart, I. Khovacs. — Waco, Tex.: Baylor University Press, 2007. — 132 p. — ISBN 9781932792645.
  • Lobdell, J. A Tolkien Compass: Including J. R. R. Tolkien's Guide to the Names in The Lord of the Rings. — La Salle: Open Court Publishing, 1975. — 201 p. — ISBN 978-0875483160.
  • Petty, A. C. J.R.R. Tolkien's Dragon, The Evolution of Glaurung and Smaug // Good Dragons are Rare: An Inquiry Into Literary Dragons East and West / Ed. F .Chen, T. Honegger. — Frankfurt am Main; New York: Peter Lang, 2009. — 439 p. — ISBN 9783631582190.
  • Steele, F. J. [www.thefreelibrary.com/Dreaming+of+dragons%3A+Tolkien%27s+impact+on+Heaney%27s+Beowulf.-a0154698404 Dreaming of dragons: Tolkien's impact on Heaney's Beowulf] (англ.) // Mythlore : journal. — Mythopoeic Society, 2006. — No. 25. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0146-9339&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0146-9339].
  • Shippey, T. Creation from Philology in The Lord of the Rings // J.R.R. Tolkien, Scholar and Storyteller / Ed. M. Salu, R. T. Farrell. — London; Ithaca (N.Y.): Cornell University Press, 1979. — P. 286—316. — 325 p. — ISBN 080141038X.
  • Thomas, P.E. Some of Tolkien's Narrators // Tolkien's Legendarium: Essays on The History of Middle-earth / Ed. V. Flieger, C. F. Hostetter. — Westport: Greenwood Press, 2000. — 274 p. — ISBN 0313305307.
  • Толкин Дж. Р. Р. Хоббит, или Туда и обратно = The Hobbit, or There and Back Again / Пер. с англ. Н. Рахмановой. — М: АСТ, 2014. — 256 с. — 9000 экз. — ISBN 978-5-17-081760-3.
  • Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. Книга III. Возвращение Короля = The Lord of the Rings. The Return of the King / Пер. с англ. М. Каменкович, В. Каррика. — СПб: Азбука, 1999. — 734 с. — 7000 экз. — ISBN 5-7684-0749-9.
  • Толкин Дж. Р. Р. Чудовища и критики = The Monsters & the Critics: and Other Essays / Пер. с англ. М. Артамоновой, С. Лихачёвой, П. Иосада, О. Гавриковой. — М.: АСТ, 2008. — 416 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-17-046742-6.
  • Tolkien J. R. R., Rateliff, J. D. The History of The Hobbit. Part One: Mr. Baggins. — London: HarperCollins, 2007. — 467 p. — ISBN 0007235550.
  • Tolkien J. R. R., Rateliff, J. D. The History of The Hobbit. Part Two: Return to Bag-End. — London: HarperCollins, 2007. — 438 p. — ISBN 0007250665.
  • Tolkien J. R. R. The Peoples of Middle-earth / Ed. C. Tolkien. — London: HarperCollins, 2002. — 482 p. — (The History of the Middle-Earth). — ISBN 0-261-10348-2.

Отрывок, характеризующий Смауг

– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Смауг&oldid=81046610»