Батлер, Смедли

Смедли Дарлингтон Батлер
Smedley Darlington Butler
Прозвище	"Old Gimlet Eye" "The Fighting Quaker" "Old Duckboard"
Дата рождения	30 июля 1881(1881-07-30)
Место рождения	Уэст-Честер, Пенсильвания
Дата смерти	21 июня 1940(1940-06-21) (58 лет)
Место смерти	Филадельфия, Пенсильвания
Принадлежность	США США
Годы службы	1898—1931
Звание	Генерал-майор
Командовал	13-й морской полк морских экспедиционных сил в Китае
Сражения/войны	Испано-американская война Филиппино-американская война Ихэтуаньское восстание Мексиканская революция Первая мировая война
Награды и премии

Смедли Дарлингтон Батлер (англ. Smedley Darlington Butler; 30 июня 1881 года, Уэст-Честер — 21 июня 1940 года, Филадельфия) — американский военный деятель, генерал-майор морской пехоты США, дважды кавалер Медали Почёта.

Посвятив 34 года военной службе в рядах морской пехоты США, генерал-майор Батлер, который за свой неуступчивый характер получил прозвища «Старый сверлильный глаз» и «Старая полоскательница», на время своей смерти имел наибольшее количество военных наград в истории Корпуса морской пехоты США. После окончания Хаверфордской школы начал служить в армии. В течение трети века Смедли Батлер участвовал в боевых действиях в разных концах света: на Филиппинах, в Китае (восстание боксёров), Никарагуа (1910—1912), на Кубе (1912), в Мексике (1914), на Гаити (1915), в Доминиканской республике (1916), во Франции во время Первой мировой войны.

Награждён медалями Конгресса США, медалью «За отличную службу» (1919), наградами других стран.

К концу своей карьеры он получил 16 военных наград, 5 из которых были за личный героизм и мужество. Генерал Батлер является одним из 19 человек, которые дважды были награждены Медалью Почёта, одним из трёх американских морских пехотинцев, которые отмечены медалью внеочередного звания морской пехоты США и Медалью Почёта, и единственным, кто был трижды награждён этим Медалями, каждый раз за отдельные проявления храбрости.

Вышел в отставку 1 октября 1931 года. После завершения службы в Вооружённых силах США служил Директором Общественной безопасности в Филадельфии в течение двух лет и выступал с суровой критикой американского военного авантюризма. В изданной им в 1935 году книге «Война — это просто рэкет» (War is a Racket) Батлер описал природу военно-промышленного комплекса и заинтересованность в войнах его руководителей и магнатов. Вскоре он стал очень популярным оратором и выступал на митингах ветеранов, пацифистов и религиозных групп в течение 1930-х годов.

В 1934 году генерал был втянут в громкий скандал, связанный с его публичными обвинениями военных промышленников в заговоре и подготовке военного переворота против президента Франклина Рузвельта. Лица, против которых выступал Батлер с острой критикой, отвергали эти обвинения и факт существования заговора, а пресса смеялась над так называемыми разоблачениями. Однако заключительный доклад специального комитета Конгресса США установил факт, что заговор существовал, однако никто не попал под судебные расследования. По мнению многих историков, заговор промышленников и высокопоставленных лиц среди военных ещё не дошёл до стадии тщательной подготовки и имел только общие наброски, которые обсуждались.

Ссылки

• [www.mclm.com/tohonor/sbutler.html Major General Smedley D. Butler] (англ.)
• [www.ratical.org/ratville/CAH/warisaracket.html «Война — это просто рэкет»] (англ.)

Отрывок, характеризующий Батлер, Смедли

Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.