Смирнова, Людмила Станиславовна

Людмила Смирнова

Персональные данные
Представляет	СССР
Дата рождения	21 июля 1949(1949-07-21) (74 года)
Место рождения	Ленинград, СССР
Бывшие партнёры	Алексей Уланов Андрей Сурайкин
Бывшие тренеры	Игорь Москвин Майя Беленькая
Место проживания	Санкт-Петербург, Россия
Награды
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновалась по Новой судейской системе Завершила выступления Олимпийские награды Фигурное катание Серебро Саппоро 1972 Парное катание

Людмила Станиславовна Смирнова (род. 21 июля 1949 года в Ленинграде) — советская фигуристка, выступавшая в парном катании. В паре с Андреем Сурайкиным, она — серебряный призёр зимней Олимпиады 1972 года в Саппоро, трёхкратный серебряный призёр чемпионатов мира, трёхкратный серебряный призёр чемпионатов Европы. В паре с Алексеем Улановым, она — двукратный серебряный призёр чемпионатов мира и призёр чемпионатов Европы. Заслуженный мастер спорта СССР, Заслуженный мастер спорта России. В настоящее время — тренер. В 2013 году ей присвоено звание Заслуженного тренера России.

Начала заниматься фигурным катанием с 1955. Выступала за «Спартак» (Ленинград), тренировалась у В. Н. Кудрявцева. В 1968 попала в сборную СССР.

После завершения спортивной карьеры

• 1974—1980 — Солистка ленинградского государственного Балета на льду.
• 1980—1988 — Солистка профессионального ледового балета «Холидэй он айс».
• Тренер Дворца спорта «Юбилейный».
• Директор школы фигурного катания СКА.
• В настоящее время руководитель и тренер школы фигурного катания «Династия».

Образование

• Окончила Государственный дважды орденоносный институт физической культуры им. П. Ф. Лесгафта (Ленинград) и Ленинградский государственный педагогический институт им. Герцена.

Семья

После зимней Олимпиады 1972 года в Саппоро Л. Смирнова встала в пару с Алексеем Улановым, за которого вскоре вышла замуж. Сын, Николай Уланов, мастер спорта по фигурному катанию. На протяжении 10 лет был солистом ледовых шоу «Holiday on Ice» и «Disney on ice». Дочь, Ирина Уланова, также мастер спорта по фигурному катанию, которая пробовала свои силы в парном катании с Александром Смирновым и Максимом Траньковым. Не достигнув больших успехов в спорте, Ирина завершила карьеру и на протяжении 6 лет выступала в шоу «Disney on ice». В настоящее время вместе с матерью работает тренером в школе фигурного катания «Династия».

Результаты выступлений

(с А. Сурайкиным)

Соревнования	1969—1970	1970—1971	1971—1972
Зимние Олимпийские игры			2
Чемпионаты мира	2	2	2
Чемпионаты Европы	2	2	2
Чемпионаты СССР	2	2
Турнир «Московские Новости»	2	1
Зимняя Универсиада	1

(с А. Улановым)

Соревнования	1972—1973	1973—1974
Чемпионаты мира	2	2
Чемпионаты Европы	2	3
Чемпионаты СССР	3
Турнир «Московские Новости»		1

Ссылки

• [www.pairsonice.net/profileview.php?pid=107 Pairs on ice: Л. Смирнова/А. Сурайкин]
• [lesgaft.works.spb.ru/staff/1200 Смирнова, Людмила Станиславовна] в Зале славы НГУ имени П. Ф. Лесгафта
• [www.icedinasty.com/Dinasty/Ludmila_Smirnova.html Профиль Л. Смирновой на сайте Школы фигурного катания «Династия»]
• [solovieff.ru/main.mhtml?Part=63&PubID=470 Профиль на сайте В. Соловьёва]

Отрывок, характеризующий Смирнова, Людмила Станиславовна

– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».