Смирнов, Александр Васильевич (библиограф)

Александр Васильевич Смирнов
Псевдонимы:	Владимирский старожил; Врач А. Ф. Смирнов; Сын своего отца;
Дата рождения:	26 августа (7 сентября) 1854(1854-09-07)
Место рождения:	с. Вашки, Переславский уезд, Владимирская губерния, Российская империя
Дата смерти:	16 декабря 1918(1918-12-16) (64 года)
Место смерти:	Владимир, РСФСР
Гражданство:	Российская империя
Род деятельности:	историк русской литературы, библиограф, археолог, археограф, врач, краевед и общественный деятель Владимирской губернии
Годы творчества:	1881 — 1918
Язык произведений:	русский

Алекса́ндр Васи́льевич Смирно́в (26 августа (7 сентября) 1854 — 16 декабря 1918) (по другим данным 16 января 1919) — историк русской литературы, археолог, археограф, библиограф, врач, краевед и общественный деятель Владимирской губернии.

Биография

Александр Васильевич Смирнов родился в 1854 году в селе Вашки, Переславского уезда Владимирской губернии. Он происходил из духовного сословия (семья сельского пономаря), учился в Переславском духовном училище, во Владимирской семинарии (курс не окончил). Затем он обучался в Варшавском университете (1874—1876) и Московском университете (1876—1881), где и получил высшее медицинское образование. С 1882 года по 1889 год Смирнов работал в качестве земского врача в с. Тихонове Судогодского уезда, а позднее во Владимире долгое время был заведующим санитарной комиссией Владимирского губернского земства (губернский санитарный врач) (1889 — 1914). В качестве врача он опубликовал несколько статей и брошюр, посвящённых санитарному делу.

Призвание к краеведению и библиографии

Живя в Москве в 1876-1881 годах, Смирнов познакомился с издателем и библиографом А. В. Скалоном, писателем Ф. Д. Нефёдовым и историком В. О. Ключевским. Знакомство с ними пробудило в Смирнове историко-литературные интересы. Ещё будучи студентом Смирнов под руководством А. В. Скалона приступает к библиографии. Они подготовили совместную работу под названием «Левиафан. Указатель русской литературы по всем отраслям знания за 100 лет (1777-1877)», которая осталась неопубликованной. Позднее бо́льшая часть «Левиафана» была напечата Смирновым в виде статей в газетах, исторических журналах и сборниках.

Главным призванием А. В. Смирнова становится местное краеведение: изучение достопримечательностей Владимирской губернии и города Владимир, истории края, биографии его выдающихся земляков, составление областной библиографии и т. д. Вернувшись на родину в 1882 году, Смирнов становится деятельным участником «Владимирских губернских ведомостей», и отныне ни одно крупное общественное начинание не обходится без его участия.

Итоги его работы были следующими: он напечатал в периодике свыше четырёхсот материалов по владимирскому краеведению; с 1886 по 1918 год опубликовал около двухсот статей о земляках-владимирцах, которые частью вошли в составленный им пятитомный словарь «Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы» (1896 — 1919 годы), посвящённый учёным, писателям, журналистам и общественным деятелям Владимирской губернии XIX века; выпустил «Материалы для истории Владимирской губернии» в четырёх томах, где увидели свет около шестисот пятидесяти уникальных документов по истории края, а также три выпуска «Портретной галереи уроженцев и деятелей Владимирской губернии» (1900—1904).

Помимо публикаторских трудов, А. В. Смирнов проявил себя в качестве неутомимого общественного деятеля: так по его инициативе в 1899 году была создана Владимирская Учёная архивная комиссии, которой он передал несколько тысяч томов собственной библиотеки; благодаря его хлопотам был построен Владимирский краеведческий музей. Перу А. В. Смирнова принадлежали стихотворения, рассказы, биобиблиографические работы о писателях, духовных лицах, опубликованные главным образом на страницах местной прессы, он принимает участие в редакционных трудах «Владимирских губернских ведомостей».

Помимо краеведения, Смирнов занимается биобиблиографией русских писателей: Н. Г. Чернышевского, Ф. М. Достоевского, А. Н. Островского, А. П. Чехова. Он публикуется в исторических и библиографических изданиях: «Библиографические записки», «Библиографический листок», «Исторический вестник», «Русская старина», «Русский архив» и т. д.

Сотрудничество с И. Ф. Масановым

Около 1900 года происходит знакомство А. В. Смирнова с И. Ф. Масановым, который был младше Смирнова на двадцать лет. Смирнов передаёт ему свой краеведческий опыт и прививает любовь к библиографии. Они совместно издают «Указатели содержания неофициальной части „Владимирских губернских ведомостей“ с 1838 по 1900 год включительно и „Владимирских епархиальных ведомостей“ с 1865 по 1900 год включительно», (Владимир, 1902 год). Их сотрудничество не исчерпывалось местной библиографией, позднее они выпускают указатель содержания «Русские сатиро-юмористические журналы» (Владимир, 1910—1913 год), где подробно описаны «Искра», «Гудок», «Заноза», «Оса», «Будильник», «Весельчак» и другие юмористические издания. В 1905 году Масанов публикует свою первую книгу — «Библиография Владимирской губернии». В её редактировании также принимает участие Александр Васильевич.

Ещё в 1892 году Смирнов поместил в журнале «Библиографические записки» работу за подписью А. В. С-ъ «К словарю псевдонимов русских писателей», которая представляла собой не что иное, как попытку систематизации известных на то время псевдонимов — праобраз будущего словаря псевдонимов. Помимо этой работы Смирнов собирал псевдонимы в работах «Псевдонимы разных лиц» и «Словарь русских писателей, писавших под псевдонимами, инициалами и сокращёнными подписями с показанием последних», которые остались незавершёнными.

А. В. Смирнов смог увлечь идеей составления «Словаря псевдонимов» своего ученика, он передал ему свои неоконченные материалы, и с 1900 по 1904 год они совместно продолжают эту работу, пока в 1904 году Масанов не останавливает печатание готовых страниц. Причиной остановки была отрицательная реакция А. В. Амфитеатрова в газете «Русь» на создание «Словаря псевдонимов», см. статью И. Ф. Масанов. После смерти А. В. Смирнова И. Ф. Масанов вновь возвращается к работе над «Словарём псевдонимов» и издаёт его перед Великой Отечественной войной с посвящением учителю: «Памяти Александра Васильевича Смирнова (1854—1918), первого указавшего мне пути к библиографии».

Подведение итогов

Всего Александр Васильевич издал с 1881 по 1918 год около 700 работ. Сюда входят краеведческие, общелитературные и медицинские материалы. Как сказал литературовед и библиограф Ю. И. Масанов (1919—1965) — сын И. Ф. Масанова, — эти работы «дают нам право признать в нём библиографа, ставившего перед собой задачу составить национальный словарь русских писателей». Другой литературовед — С. А. Венгеров, — считал, что пятитомник А. В. Смирнова «Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы» и «Портретная галерея уроженцев и деятелей Владимирской губернии» представляют собой «первый областной биобиблиографический словарь, удовлетворяющий требованиям полноты и обстоятельности».

В качестве руководителя земской медицины Владимирской губернии А. В. Смирнов добился того, что она также была на достаточно хорошем уровне.

Жизнь Александра Васильевича Смирнова внешне не отличалось богатыми событиями. Через двадцать пять лет службы в качестве главного санитарного врача г. Владимира он выходит в отставку в 1914 году. Через четыре года 16 декабря 1918 года он умер и был похоронен на местном городском кладбище.

В архиве А. В. Смирнова остались письма И. Ф. Масанова, П. А. Ефремова, Н. Н. Златовратского, Ф. Д. Нефёдова, М. И. Семевского, П. А. Флоренского, А. Г. Фомина, В. Е. Чешихина-Ветринского, Ф. А. Витберга, В. Н. Княжнина, С. А. Венгерова, Б. Л. Модзалевского, А. А. Шахматова, С. Н. Шубинского, Д. Ф. Кобеко, И. В. Помяловского, А. И. Яцимирского, М. К. Лемке и многих других выдающихся деятелей науки и культуры, а также обращения от Императорского археологического института, Московской духовной академии, Русского библиографического, Русского исторического обществ, многих губернских учёных архивных комиссий и т. д.

Псевдонимы А. В. Смирнова

Полный список псевдонимов Смирнова, приводимый его учеником И. Ф. Масановым, весьма внушительный и включает в себя 63 псевдонима:

А.; А.В.С.; А+В+С; А.В.С. и Здр.; А.С.; А.С.В.; А.в-с; Бесстрашный; Бывший ученик; -въ; …въ; -въ, А.В.; Василич; Вашкинский; Вашкинский, А.; Владимирский старожил; Врач А.Ф.Смирнов; Вышкинский, А.; Газетный нигилист; Гласный Думы; Доброжелатель; Дух бурен; Здешний; Группа граждан г. Владимира; Здешний, а по имени Пантюха; Любитель старины; —о—; Обыватель; П.; П.А.Н.; П.А,Н.; П-ей; Пантелей; Пантюха; Римансов, В.; С.В.; С-в; С-в, А.; С-в, А.В.; См., А.; См., А.В.; См-в, А.В.; Сми-в, А.; Сми-ов, А.; Смир-в, А.; С-ов; С-ов, А.В.; С-ъ; С-ъ, А.; С-ъ, А.В.; Смирнов А.Ф., врач; Сын своего отца; Трое; Эскулап; Я.; -ъ; ъ ъ; -ъ-ъ; -ъ-ъ-ъ; Abs; N.N.; S.; S-f.

Библиография

• Левиафан. Указатель русской литературы по всем отраслям знания за сто лет (1777—1877). Совместно с А. В. Скалоном. (Неопубликован);
• А.В.С-Ъ: К словарю псевдонимов русских писателей. — Библиографические записки, 1892, май, июнь, ноябрь, декабрь.
• Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы. Пять выпусков. Владимир, 1896—1919 гг.
• Материалы для истории Владимирской губернии. Четыре выпуска. Владимир. 1901—1904 гг.
• Портретная галерея уроженцев и деятелей Владимирской губернии. Три выпуска. Владимир, 1900—1904 гг.
• Опыт библиографического указателя о кустарной промышленности Владимирской губернии. — Владимир, 1902;
• К статье профессора Н. П. Загоскина. — Исторический вестник, 1900, ноябрь;
• Труды Владимирской учёной архивной комиссии за первое десятилетие её существования: 1899-1908: Библиографический указатель. — Владимир, 1909.
• Из общественной жизни города Владимира 20-х годов XIX столетия. Труды Владимирской учёной архивной комиссии. Книга IV. Владимир. Типо-литография губернского правления. 1902 г. 14 с. Нумерация: с. 73-86.
• Масанов И. Ф. — Библиография Владимирской губерния, т. I, Владимир, 1905. Под редакцией А. В. Смирнова
• Русские сатиро-юмористические журналы. (Вторая половина XIX века). Владимир, 1910. Вып. 1. [2], 42, [8], 259 с.; 1913. Вып. 2. 16, 26, 304, [2] с.; 1913. Вып. 3. 334 с. разд. паг. (Труды Владимирской учёной архивной комиссии; Кн. XI—XII, XV—XVIII).

Литература

• Масанов Ю. И. — А. В. Смирнов // Советская библиография. 1948. Вып. 5;
• Тельчаров А. Д. — История в человеке: (А. В. Смирнов и его время). Ярославль, 1990.
• Тельчаров А. Д. — Книжное обозрение, 1994, № 37, 13 сентября.

Ссылки

• [polygraphicbook.narod.ru/text/statiy/18/35.htm Энциклопедия «Книга». Смирнов Александр Васильевич]
• Смирнов, Александр Васильевич (врач) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

См. также

Масанов, Иван Филиппович

Отрывок, характеризующий Смирнов, Александр Васильевич (библиограф)

Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.