Смирнов, Анатолий Филиппович (историк)

Анатолий Филиппович Смирнов
Дата рождения:	16 августа 1925(1925-08-16)
Место рождения:	Родино, Алтайский край
Дата смерти:	17 сентября 2009(2009-09-17) (84 года)
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	история
Место работы:	Институт истории СССР АН СССР, АОН при ЦК КПСС, Институт славяноведения РАН, ИЗиСП
Учёная степень:	кандидат философских наук (1950), доктор исторических наук (1963)
Учёное звание:	профессор (1969)
Альма-матер:	Минский государственный педагогический институт
Научный руководитель:	М. Т. Иовчук, М. В. Нечкина

Анато́лий Фили́ппович Смирно́в (16 августа 1925, Родино Алтайского края — 17 сентября 2009) — советский и российский историк-славист, доктор исторических наук, профессор. Специалист по истории революционного движения в Польше, Белоруссии и Литве в XIX веке.

Биография

Окончил Минский государственный педагогический институт (1946). Печатался с 1947 года. Работал в Институте философии и права АН БССР (1950—1952), Институте истории АН СССР (1957—1968), Институте истории СССР (1968—1970), Академии общественных наук при ЦК КПСС (1971—1980), Институте славяноведения и балканистики РАН (1981—1992), Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ (1993—2007).

Кандидат философских наук (1950, диссертация «Революционный демократизм К. Калиновского»), доктор исторических наук (1963, диссертация «Революционные связи народов СССР и Польши»).

Читал лекции в Сретенской духовной семинарии.

Дочь — историк Елена Бондарева.

Основные работы

• «Кастусь Калиновский» (1959);
• «Сигизмунд Сераковский» (1959)
• «Революционные связи народов России и Польши (1830—1860-е гг.)» (1962);
• «Восстание 1863 г. в Литве и Белоруссии» (1963);
• «Государственная Дума Российской империи (1906—1917): историко-правовой очерк» (1998);
• «Николай Михайлович Карамзин» (2006, издательство «Российской газеты»).
• «Великие историки России: мыслители и правители» (2010)

• 1989 — Рецензировал книгу В. И. Щербакова «Где жили герои эддических мифов?» и в том же году был редактором работы Щербакова «Асгард и ваны», вышедшей в сборнике «Дорогами тысячелетий».
• 1989 — Написал вступительную и заключительную статьи, вошедшие в издание 4-х томника Н. М. Карамзина «История государства Российского».

Ссылки

• [web.archive.org/web/20071223084511/izak.ru/article/index.php?id_article=72&id_group=1 Отдел теории законодательства Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ]
• [historik.ru/books/item/f00/s00/z0000037/ «История государства Российского: В 4 книгах. Книга первая», вступительная статья Смирнова А. «Как создавалась „История государства Российского“»]
• [historik.ru/books/item/f00/s00/z0000043/st017.shtml «История государства Российского: В 4 книгах. Книга третья (т. VII—IX)», заключительная статья А. Смирнова «Н. М. Карамзин и духовная культура России»]
• [ruskline.ru/author/s/smirnov_anatolij_filippovich/ Публикации] на «Русской народной линии»
• Нарочницкая Н. А. [www.pravoslavie.ru/39265.html Он был таким русским!.. Памяти профессора А. Ф, Смирнова]
• [www.pravoslavie.ru/46931.html Служение российской истории: воспоминания о профессоре Анатолии Смирнове]

Отрывок, характеризующий Смирнов, Анатолий Филиппович (историк)

– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.