Смирнов, Владимир Викторович

Владимир Смирнов
Личная информация
Пол	мужской
Полное имя	Владимир Викторович Смирнов
Специализация	фехтование
Награды и медали Фехтование (мужчины) Олимпийские игры Золото Москва 1980 Личная рапира Серебро Москва 1980 Командная рапира Бронза Москва 1980 Командная шпага Чемпионаты мира Бронза Буэнос-Айрес 1977 командная рапира Бронза Гамбург 1978 командная рапира Золото Мельбурн 1979 командная рапира Золото Клермон-Ферран 1981 рапира Золото Клермон-Ферран 1981 командная рапира Почётные спортивные звания

Влади́мир Ви́кторович Смирно́в (20 мая 1954, Рубежное, Украинская ССР — 27 июля 1982, Рим, Италия) — советский рапирист, чемпион и призёр Олимпийских игр и чемпионатов. Заслуженный мастер спорта СССР (1980).

Биография

Владимир Смирнов был одним из лучших фехтовальщиков мира конца 1970-х — начала 1980-х. Его специальностью была рапира, но он участвовал и в соревнованиях шпажистов.

С 10 лет начал заниматься спортом в г. Рубежное, позже в киевском СКА (тренер — В. Х. Быков). В 1977—1979 становился чемпионом СССР, в 1979 году стал первым на Спартакиаде народов СССР.

На международной арене в 1978 году стал бронзовым призёром на чемпионате мира в первенстве команд, а в 1979 и 1981 в командном первенстве занимал первые места. В 1980 году на чемпионате мира по фехтованию стал первым в личном первенстве среди рапиристов.

На Олимпиаде в Москве завоевал три медали: золотую в личном первенстве на рапирах, серебряную в командном первенстве рапиристов и бронзовую в командном первенстве по фехтованию на шпагах. Победа Смирнова в турнире рапиристов стала лишь второй в истории советского фехтования — на Олимпиаде-1960 победу в этой дисциплине одержал Виктор Жданович. После 1980 года никому из отечественных рапиристов не удавалось побеждать на Олимпийских играх в личном первенстве.

Также становился обладателем Кубка мира 1980 и 1981 годов.

20 июля 1982 года на чемпионате мира по фехтованию в поединке с Маттиасом Бером из ФРГ у соперника сломалась рапира, обломок которой пробил маску Смирнова и через глаз нанёс травму мозга. 8 дней пробыв в искусственной коме, Владимир Смирнов скончался в больнице. Похоронен на Лукьяновском военном кладбище в Киеве (Украина).

Этот случай повлёк за собой изменение экипировки спортсменов в целях повышения безопасности. Также изменились и требования к прогибу клинка или нагрузки на кончик рапиры или шпаги.

Память

• В Луганске ежегодно проводится Всеукраинский турнир памяти Владимира Смирнова.
• В городе Рубежное Луганской области улица Школьная 16 сентября 1988 года решением горсовета была переименована в улицу Смирнова, и на этой улице был установлен памятник Владимиру Смирнову.

Ссылки

• [sport-necropol.narod.ru/smirnov.html Спортивный некрополь]

Отрывок, характеризующий Смирнов, Владимир Викторович

Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.