Смирнов, Михаил Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Смирнов
Общая информация
Полное имя Михаил Николаевич Смирнов
Родился 1881 (?)
Москва, Российская империя
Умер 1957 (?)
СССР
Гражданство Российская империя, СССР
Рост 168 см
Вес 68 кг
Позиция нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1907—1909 Быково (Москва)
1910—1911 СКС (Москва)
1912—1914 Унион (Москва)
Национальная сборная**
1912 Российская империя 2 (0)
1912 Российская империя (олимп.) 2 (0)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Михаи́л Никола́евич Смирно́в (1881 (?), Москва, Российская империя — 1957 (?)) — российский футболист, играл на позиции нападающего.





Карьера

Начал карьеру Михаил Смирнов в клубе «Быково», затем выступал за СКС, а потом за «Унион»

В сборной России Смирнов провёл 2 матча и две игре провёл в составе олимпийской команды, на первой для России Олимпиаде, на которой россияне проиграли обе игры.

Статистика

Как игрок

Матчи Смирнова за сборную России
Дата Место проведения Оппонент Счёт Голы Соревнование
30 июня 1912 Стокгольм Финляндия 1-2 - Олимпиада 1912
1 июля 1912 Стокгольм Германия 0-16 - Олимпиада 1912
3 июля 1912 Транеберг Норвегия 1-2 - Товарищеский матч
12 июля 1912 Москва Венгрия 0-9 - Товарищеский матч

Источники

  • [www.rusteam.permian.ru/players/smirnov_mikh.html Профиль на rusteam.permian.ru]



Напишите отзыв о статье "Смирнов, Михаил Николаевич"

Отрывок, характеризующий Смирнов, Михаил Николаевич

Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.