Смит, Брендан (священник)

Эта статья — о католическом священнике. О канадском хоккеисте см. Смит, Брендан (хоккеист).

Брендан Смит
англ. Brendan Smyth
Имя при рождении:	Джон Джеральд Смит
Место рождения:	Белфаст
Гражданство:	Ирландия Ирландия
Место смерти:	Килдэр
Причина смерти:	сердечный приступ
Принадлежность:	Римско-католическая церковь
Работа:	священник
Преступления
Преступления:	сексуальное насилие и домогательство детей
Период совершения:	конец 1940
Регион совершения:	Ирландия Ирландия, Белфаст, Дублин; США США
Мотив:	сексуальный
Дата ареста:	1991
Признан виновным в:	1994 в Белфасте, 43 на счету + 26 найдены позже; 1997 признался в 74 пунктам обвинения в сексуальных надругательств над детьми
Наказание:	12 лет лишения свободы
Статус:	мёртв

Бре́ндан Смит (англ. Brendan Smyth; 8 июня 1927, Белфаст, Северная Ирландия, Великобритания — 22 августа 1997, Килдэр, Ирландия) — ирландский католический священник. Получил скандальную известность как растлитель, использовавший своё положение в Римско-католической церкви для того, чтобы получать доступ к своим жертвам. На протяжении 40 лет Смит подверг сексуальному насилию и домогательству более 143 детей в приходах Белфаста, Дублина и США. Его действия долгое время скрывались руководством Римско-католической церкви от полиции и общественности. Споры вокруг его дела привели к отставке правительства Ирландии в декабре 1994 года.

Биография

Ранние годы и ординация

Родился 8 июня 1927 года в Белфасте.

В 1945 году вступил в католический монашеский орден премонстрантов и получил имя Брендон. В ордене узнали о злоупотреблениях Смита ещё с конца 1940-х годов. Смита переводили из одного прихода в другой, как только становилось известно о новых злоупотреблениях. В некоторых случаях орден не ставил в известность епископа диоцеза о том, что Смита нельзя подпускать к детям. Он совершал сексуальное насилие над детьми в приходах Род-Айленда и Северной Дакоты, а также в Бостоне Кроме того он подозревался в растлении детей во время нахождения в Уэльсе и Италии.. Тем не менее, премонстранский священник отец Бруно Мулвихилл неоднократно пытался поставить в известность церковные власти о злоупотреблениях Смита.

Арест и суд

Первую судимость Смит получил после того, как в полицию поступил отчёт о его злоупотреблениях в отношении четырёх сиблингов на улице Фаллс-Роуд в Белфасте. После своего ареста в 1991 году Смит сумел сбежать, и в последующие 3 года находился в бегах на территории Килнакроттского аббатства. Дело Смита привело к отставке коалиционное правительство Фианна Файл — Лейбористская партия, поскольку неправильный запрос Генерального прокурора Ирландии в Королевскую полицию Ольстера привёл к затягиванию судебного процесса.

Смерть

22 августа 1997 года во время вечерней прогулки Смит упал с симптомами сердечного приступа и скончался, отбыв один месяц из положенных 12 лет. Премонстранты похоронили Смита, закрыв могилу бетоном во избежание вандализма.

27 октября 2005 года слово «преподобный» было убрано с надгробия на могиле Смита после проведённой информационной кампании одним из пострадавших.

В 2008 году участок Килнакроттского аббатства в 44 акров (18 га) земли был выставлен на продажу вместе с могилой.

Последующие расследования

Обращавшиеся к истории со Смитом спорили о том, что помешало обличить преступника раньше — прямой сговор, неумелое руководство Килнакроттского аббатства или какие-то другие вещи. Епископ Дауна и Коннора кардинал Кахал Дейли рассматривался как пример некомпетентности. В 2010 году его преемник архиепископ Армы кардинал Шон Брейди под «сильным давлением ушёл в отставку» после того, как признался, что в 1975 году взял клятвы о молчании после того, как услышал признания двух мальчиков о злоупотреблениях Смита. Пострадавшие увидели в этом доказательство сговора, но сам Брейди сказал, что «не имел власти» над Смитом. 17 марта 2010 года заместитель Первого министра Северной Ирландии Мартин Макгиннесс призвал Брейди уйти в отставку.

В 2014—2015 годах шестой модуль Институционального исторического расследования злоупотреблений в Северной Ирландии был посвящён расследованию преступлений Смита в Северной Ирландии.

В культуре

13 марта 2011 года канал Би-би-си показал фильм-инсценировку «Брендан Смит: Предательство доверия» (англ. Brendan Smyth: Betrayal of Trust), где главную роль исполнил Ян Битти, а журналиста Криса Мура — Ричард Дормер. Режиссёр — Майкл Макдауэлл.

Литература

• Moore C. Betrayal of Trust: The Father Brendan Smyth Affair and the Catholic Church. — Dublin: Marino, 1995. — 238 p. — ISBN 1-86023-027-X.

Отрывок, характеризующий Смит, Брендан (священник)

– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.