Смоленский уезд
|
Смоленский уезд
|
Смоленский уезд — административная единица в составе Рижской губернии, Смоленского наместничества и Смоленской губернии, существовавшая в 1708 — 1929 годах. Центр — город Смоленск.
Административное деление
В 1913 году в уезде было 11 волостей: Богородицкая, Белоручская (центр — с. Яцково), Владимирская (центр — д. Иловка), Катыньская, Корохоткинская (центр — с. Герасимово-Карелы), Кощинская, Лабковская, Прудковская, Спасская (центр — с. Спас-Твердиловский), Хохловская, Цуриковская (центр — с. Тюшино)[1].
К 1926 году волостей стало 14: Бохотская (центр — местечко Татарск), Гриневская, Досуговская, Кардымовская, Катыньская, Краснинский, Любавичская, Монастырщенская, Мощинская, Переснянская, Починковская, Руднянская, Сырокоренско-Липецкая, Хохловская.
История
Юридически Смоленский уезд был оформлен в 1708 году в ходе административной реформы Петра I, когда он был отнесён к Смоленской губернии. В 1713 году Смоленская губерния была упразднена и Смоленский уезд отошёл к Рижской губернии, однако уже в 1726 году Смоленская губерния была восстановлена. С 1775 по 1796 год Смоленский уезд относился к Смоленскому наместничеству, а потом вновь стал частью Смоленской губернии.
В 1929 году Смоленская губерния и все её уезды были упразднены, а их территория вошла в новую Западную область.
Население
По данным переписи 1897 года в уезде проживало 145,2 тыс. чел. В том числе русские — 91,1 %; евреи — 3,1 %; поляки — 2,6 %; белорусы — 1,2 %. В городе Смоленске проживало 46 699 чел.[2]
Напишите отзыв о статье "Смоленский уезд"
Примечания
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=40 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Смоленский уезд
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
