Эскалация грузино-южноосетинского конфликта летом 2008 года

Летом 2008 года произошло резкое обострение грузино-южноосетинского конфликта, которое непосредственно предшествовало масштабным военным действиям в регионе. Председатель Комитета по информации и печати непризнанной республики Южная Осетия Ирина Гаглоева 1 августа 2008 года назвала происходящее «снайперской войной».

Накануне

• 27 июля — [lenta.ru/news/2008/07/29/shot/ Югоосетинские военные отогнали миротворцев выстрелами]. Инцидент, как сообщается, произошел в районе осетинского села Чорбаули.
• 30 июля — [lenta.ru/news/2008/07/30/shots/ Грузия снова обвинила осетин в попытке захвата стратегической высоты] Сарабук.

1 августа

Рано утром 1 августа в Южной Осетии (в районе Цхинвали) была подорвана машина грузинских полицейских. В результате подрыва машины ранение получили шесть полицейских

В конце июля чиновники грузинского оборонного ведомства во главе с замминистра Рамазом Николаишвили водрузили над высотой Сарабуки государственный флаг страны. После этого начались перманентные бои за стратегически важную высоту, а затем и обстрелы Цхинвали. В официальном комментарии Минобороны Грузии 1 августа говорилось: «В 22:20 (мск) осетинские бандформирования и так называемые осетинские миротворцы открыли массированный огонь по грузинским блок-постам в зоне грузино-осетинского конфликта в селах Никози, Авневи, Эредви и на высоте Сарабуки. Огонь продолжался 10 минут, после чего грузинская сторона была вынуждена открыть ответный огонь с целью отражения атаки».

Помощник же командующего Смешанными силами по поддержанию мира (ССПМ) в зоне конфликта Владимир Иванов заявил, что 1 августа «с 18:17 грузинская сторона открыла огонь на поражение с применением снайперских групп по постам МВД Южной Осетии, которые расположены в зоне конфликта, в направлении мирного населения Цхинвали. Уже к 21:00 (мск) были убиты четыре и ранены семь человек», отметил он.

В 21:15 (мск) по южной, восточной и северной окраинам Цхинвали и близлежащим районам был открыт огонь из стрелкового оружия различного калибра, гранатомётов, миномётов, вооружения БМП с направления грузинских сел Эргнети, Земо-Никози, Тамарашени. К 23:00 (мск) нарушения сторонами договоренностей о прекращении огня перешли в очаговые перестрелки на южной, восточной и западной окраинах Цхинвали, в населённых пунктах Приси, Сарабуки, Дмениси, Эредви, Ванати, Авневи, Тамарашени. В дальнейшем интенсивная стрельба велась в период с 2:53 до 3:50 со стороны грузинского села Земо-Приси в направлении осетинского села Приси, с 4:20 до 5:00 со стороны грузинского села Земо-Приси в направлении восточной окраины осетинского села Приси и юго-восточной окраины Цхинвали, с 5:45 до 6:50 со стороны грузинских сел Эргнети и Земо-Приси в направлении юго-восточной окраины Цхинвали и восточной окраины осетинского села Приси из стрелкового оружия, гранатомётов и миномётов.

2 августа

Обстановка в зоне грузино-осетинского конфликта резко обострилась в ночь на 2 августа. Несколько часов шел бой с применением стрелкового оружия, гранатометов и минометов. Массированным обстрелам подверглись Цхинвали и ряд других населенных пунктов.

По данным властей Южной Осетии потери грузинской стороны составили 29 человек убитыми, а южноосетинской — 6. Власти Южной Осетии начали эвакуацию детей, женщин и стариков.

3 августа

Более 2,5 тысячи человек покинули за два последних дня зону грузино-осетинского конфликта.

6 августа

Заместитель главы оборонного ведомства Южной Осетии Ибрагим Гассеев сообщил ИТАР-ТАСС, что утром этого дня сотрудники силовых структур Грузии заняли высоту западнее села Нули, оборудовали там огневые точки и обстреливали объездную дорогу, ведущую в осетинские села. Около 16:30 осетинская сторона, открыв ответный огонь, подавила огневые точки, уничтожила два БМП и выбила грузинских силовиков с высоты.

7 августа

На рассвете 7 августа грузинский спецназ захватил господствующую над Цхинвали высоту Приси, но был выбит с неё осетинскими бойцами.

Во второй половине дня со стороны грузинского села Авневи начался обстрел южноосетинского села Хетагурово.

15:45 грузинские миротворцы объявили о прекращении своей миссии.

17:08 27 грузинских систем залпового огня Град заняли позиции в окрестностях Гори

Позднее Михаил Саакашвили призвал южноосетинскую сторону прекратить огонь и начать переговоры по определению статуса автономии Южной Осетии. По телевидению он заявил, что переговоры начнутся уже 8 августа и что с 18 часов 7 августа грузинская сторона объявляет перемирие.

Российская пресса сообщает, что после объявления перемирия, по свидетельствам очевидцев, огонь не прекратился, а стал ещё более интенсивным. В комитете по информации и печати Южной Осетии утверждали, что первой огонь открыла грузинская сторона, начав обстрел сел Знаурского района республики. Глава же аналитического департамента МВД Грузии Шота Утиашвили заявил: «Наш президент объявил перемирие вечером в четверг. Но перемирия хотели только мы — весь вечер осетинские подразделения стреляли из тяжелых вооружений по двум нашим селам — Авневи и Тамарашени. Села серьёзно пострадали. Стало ясно, что подразделения Кокойты не прекратят стрельбу, и что у нас большие жертвы — 10 человек было убито и 50 ранено. После этого невозможно было не ответить. Мы должны были начать операцию, чтобы защитить своих граждан. По сути, они провоцировали нас всю неделю. Со 2 августа, когда была подорвана наша полицейская машина и когда начались массированные обстрелы, нас вынуждали начать спецоперацию».

За несколько минут до того, как грузинская сторона начала операцию, командующему ССПМ Мурату Кулахметову позвонили из Тбилиси и официально сообщили об отмене перемирия.

Ссылки

• [www.memo.ru/hr/hotpoints/caucas1/rubr/36/l200808.htm Хронология конфликта лета 2008 в Южной Осетии]

Ссылки

• [tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2173795 Интервью ТАСС президента Южной Осетии Леонид Тибилов в день седьмой годовщины событий августа 2008 года] // 2015

Отрывок, характеризующий Эскалация грузино-южноосетинского конфликта летом 2008 года

«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.