Танкист-ас

Танкист-ас (фр. as — туз; первый в своей области; также танкист-снайпер) — мастер танкового боя. Впервые слово «ас» было применено в Первую мировую войну к военным лётчикам, в совершенстве владеющим искусством пилотирования и воздушного боя и сбившим не менее 5 самолётов противника; в дальнейшем оно стало применяться и в других областях военного дела.

В отличие от авиации, где истребитель — оружие индивидуальное, танк — оружие коллективное. Бой ведёт не только его командир, но и весь экипаж, от слаженности действий которого зависит результат.

Первые танкисты-асы

Первый танковый бой, в котором танкисты записали на свой счёт первый подбитый танк противника, произошёл во время Первой мировой войны. 24 апреля 1918 года в 9:30 во время наступления в Пикардии (операция «Михаэль») три германских танка A7V 3-го «штурмового отделения» вступили в бой с тремя английскими танками Mk IV роты «А» 1-го танкового батальона у Виллер-Бретонне (англ. Second Battle of Villers-Bretonneux). После того как пулемётные Мк IV с повреждёнными снарядами бортами вынуждены были отойти, в бою остался лишь пушечный («самец») Mk IV (командир танка — лейтенант Ф. Митчелл, англ. Frank Mitchell). Тем не менее, с немецкой стороны бой фактически также вёл только один из танков (№ 561, «Никсе», командир танка лейтенант Бильц, нем. Wilhelm Biltz) из-за неудачного расположения на местности. Танк Бильца вёл огонь с места из пушек и пулемётов (в том числе бронебойными пулями), в то время как танк Митчелла постоянно маневрировал, сделал несколько выстрелов сходу, а в дальнейшем вёл огонь с коротких остановок. В результате у A7V после трёх попаданий был повреждён масляный радиатор, а у Мк IV Митчелла разорвало гусеницу. A7V смог отойти на небольшое расстояние и был покинут экипажем. Два других немецких танка отошли. Это дало основание англичанам справедливо считать себя победителями в первом танковом бою. 24-25 апреля танковые поединки продолжились. Таким образом, бой у Виллер-Бретонне показал, что танк может являться эффективным противотанковым средством.

Один из первых танковых боёв с участием советских танкистов произошёл во время гражданской войны в Испании 29 октября 1936 года у населённого пункта Сесения (30 км южнее Мадрида). Танковая рота Т-26 под командованием капитана П. М. Армана нанесла противнику внезапный удар из заранее подготовленной танковой засады. Лично П. М. Арман уничтожил 3 танка, став первым в истории Красной Армии танкистом, удостоенным звания Героя Советского Союза.

Подчинённый П. М. Армана, лейтенант С. К. Осадчий, совершил в этом же бою первый в мире танковый таран, столкнув в лощину итальянскую танкетку «Ансальдо».

Во время Второй мировой войны

Лучшим танковым асом СССР во время Второй мировой войны является Дмитрий Фёдорович Лавриненко, подбивший вместе со своими экипажами 52 танка. Среди мастеров танкового боя нацистской Германии, воевавших на Восточном фронте, были такие, чей боевой счёт приближался к двум сотням. Немецкие танкисты воевали с 1939 года на разных фронтах, но наибольшего успеха они добились в Северной Африке в 1941—1942 годах, на Восточном фронте в 1943—1945 годах и на Западном фронте в 1944 году. Рекорд по количеству побед — более 168 советских танков и самоходных артиллерийских установок — принадлежит фельдфебелю Курту Книспелю.

Во время войны во Вьетнаме

Во время войны во Вьетнаме известен подвиг неизвестного экипажа северовьетнамского танка Т-54 под номером 377, который в бою уничтожил 7 южновьетнамских танков M41 «Уокер Бульдог», до того как был подбит из гранатомёта M72 LAW.

Во время Шестидневной войны

Во время Шестидневной войны известен бой между египетскими и израильскими танками, в ходе которого один из египетских Т-55 поразил миномётную установку со снарядами. В результате мощного взрыва 20 израильских солдат были убиты на месте и ещё десятки ранены, было выведено из строя 7 бронетранспортёров и один легкий танк (по другим данным, уничтожены 2 танка). Известен также подвиг неизвестного экипажа израильского танка AMX-13, который в бою уничтожил 7 иорданских танков M48 «Паттон».

Во время Индо-пакистанской войны 1971 года

Во время Индо-пакистанской войны 1971 года известен подвиг индийского танкиста Аруна Хетарпаля. Бронетанковому полку «17 Poona Horse», в котором он служил была поставлена задача захватить плацдарм на берегу реки Басантар возле города Шейкар Гар. Выполнению задачи помешали минные поля, которые индийские саперы начали расчищать. При выполнении задачи наполовину, сапёры заметили наступление пакистанской бронетехники на их сектор. Индийцы были атакованы с огневых точек, безоткатных орудий и танков и запросили на помощь подкрепление. Индийское подкрепление в составе трёх танков атаковало пакистанские позиции. Пакистанцы начали отступать, 2-й лейтенант Хетарпаль в этом бою уничтожил один танк. Вскоре последовала вторая контр-атака пакистанцев. Тринадцати «Паттонам» противостояло три индийских танка. В последующем бою десять пакистанских танков было уничтожено, из них четыре уничтожил Хетарпаль. Первый индийский танк был подбит, в другом случилась механическая поломка, танк Хетарпаля также получил попадание и загорелся. Командир войск приказал ему покинуть горящий танк, но он отказался и продолжил бой. Последний танк пакистанцев он поразил в ста метрах от своего танка. В этот момент он получил попадание снаряда и погиб. За свои героические действия Арун Хетарпаль, в возрасте 21 год, был посмертно награждён высшей воинской наградой Индии Парам Вир Чакра.

Во время войны Судного дня

Одной из самых известных и ярких страниц военной истории Израиля является подвиг лейтенанта Цви Грингольда (кавалер высшей воинской награды Израиля — медали «За героизм»). Во время войны Судного дня командир танка «Центурион» 188-й танковой бригады «Барак» 36-й бронетанковой дивизии АОИ за 6 октября, Грингольд записал на свой счет 20 уничтоженных сирийских Т-55 и Т-62. Израильское командование сразу после войны объявило о 30-50 уничтоженных им танках, при этом сам сменил несколько танков «Центурион», которые были подбиты, был тяжело ранен. По словам самого Грингольда, за ночь с 6-го по 7-е октября танки, которыми он командовал, израсходовали, в общей сложности, около 200 снарядов.

Менее известным является успех экипажа танка Шот Каль под командованием майора Шмуэля Аскарова, уничтожившего в первый день сирийского наступления 35 Т-54/55 и большое количество бронетранспортёров. В ходе этого боя израильский танк был подбит четырежды, и после очередного попадания снаряда Т-54 Аскаров был ранен.

Во время турецкого вторжения на Кипр

В ходе вторжения на Кипр, турецкие войска обладали подавляющим численным преимуществом, что заставило греков-киприотов использовать буквально каждый захваченный трофей. 2 августа сделав засаду, греческим войскам удалось захватить один танк M47 «Паттон». 14 августа этому единственному танку пришлось оборонять деревню Скиллоура, которую атаковали больше 30 турецких «Паттонов». Греческий танк выехал из окружённой деревни - абсолютно одинаковый танк турки приняли за свой и не обратили внимания. В течение двух часов «троянский» M47 расстреливал в спину ничего не понимающие турецкие войска, после чего вышел к позициям своих. На счету неизвестного экипажа этого «троянского танка» семь уничтоженных M47.

Во время войны в Южной Осетии 2008 года

Во время войны в Южной Осетии 2008 года российский танкист Яковлев Юрий Павлович во главе батальонной тактической группы одним из первых выдвинулся навстречу противнику. В ночном бою с 8 на 9 августа группа захватила военную базу грузинских войск в районе населённого пункта Хетагурово, принудив бронетехнику противника к отходу. Утром 9 августа в бою с численно-превосходящей вражеской бронетехникой экипаж Т-72 Яковлева уничтожил 7 единиц грузинской бронетехники. Другой танк группы под командованием сержанта Мыльникова Сергея Андреевича уничтожил 3 бронемашины. В последующем бою в Цхинвале Т-72 Мыльникова уничтожил ещё 2 грузинских танка и 3 единицы легкой бронетехники. Капитану Яковлеву Юрию Павловичу и сержанту Мыльникову Сергею Андреевичу было присвоено звание Героев Российской Федерации.

Литература

• Барятинский М. Б. Советские танковые асы. — М.: Яуза, 2008. — 352 с. — ISBN 978-5-699-25290-9.
• Катуков М. Е. [militera.lib.ru/memo/russian/katukov/ На острие главного удара]. — Изд. 2-е, испр. — М.: Воениздат, 1976.
• Лелюшенко Д. Д. Москва-Сталинград-Берлин-Прага. Записки командарма. — Изд. 4-е, испр. — М.: Наука, 1987. — 408 с. — 50 000 экз.
• Gordon Williamson. Aces of the Third Reich. — London: Arms and Armour Press, 1989.
• Encyclopedia of German Tanks of World War Two. — London: Arms and Armour Press, 1993.
• Митчем С., Мюллер Дж. Командиры Третьего рейха. — Смоленск: Русич, 1995.
• Самсонов А. М. Москва, 1941 год: от трагедии поражений — к великой победе. — М., 1991.
• Энциклопедия «Великая Отечественная война». 1941—1945. — М., 1985.
• Михаил Свирин. Штурмовое орудие Sturmgeschutz III. — Армада, 1996.
• Танковая дивизия вермахта. — АТФ, 2001.
• Sturmgeschutz III: история создания и применения. — М.: Восточный фронт, 1995.
• Пантера: история создания и применения. — М.: Восточный фронт, 1995.
• Тигр: история создания и применения. — М.: Восточный фронт, 1995.
• Королевский тигр: история создания и применения. — М.: Восточный фронт, 1995.
• Фердинанд и другие штурмовые танки. — М.: Восточный фронт, 1995.
• Войска СС. — Рига: Tornado, 1997.
• Докучаев А. [armor.kiev.ua/Battle/WWII/tankas/ Танковые асы. Кто они?] // Техника и оружие : журнал. — 1995. — № 3-4.
• Г. Клейн. [armor.kiev.ua/Battle/WWII/tanktank2/ Бой танков с танками]. — М.: Воениздат НКО СССР, 1942.
• Кеннет Максей. Танк против танка. — М.: Эксмо, 2007.

Ссылки

• [tankfront.ru/snipers/snipers.html Танковые снайперы] на сайте [tankfront.ru «Танковый фронт»].
• [www.popmech.ru/blogs/post/834-pervyiy-tankovyiy-boy-v-istorii/ Первый танковый бой в истории.] Портал «Популярная механика». 02.12.2009.

Отрывок, характеризующий Танкист-ас

Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.