Невыносимая лёгкость бытия (альбом)
| Невыносимая лёгкость бытия | ||||
 | ||||
| Альбом Гражданской обороны | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска |
1997 | |||
| Записан |
январь — октябрь 1996 года | |||
| Жанры | ||||
| Длительность | ||||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейблы |
ГрОб Records, Hor-music | |||
| Профессиональные рецензии | ||||
| Хронология Гражданской обороны | ||||
| ||||
| Вторая обложка | ||||
 «Сносная тяжесть небытия» (2005) |
||||
«Невыносимая лёгкость бытия» — студийный альбом группы «Гражданская оборона» . Альбом записывался в январе-октябре 1996-го года, чуть ранее, в 1995-м был записан альбом «Солнцеворот». Их объединяет общая стилистика и манера записи. В «Солнцеворот» вошли песни записанные раньше, в «Невыносимую легкость бытия» — позже.[2] В 2005 году альбом был пересведен, частично перезаписан и выпущен под названием «Сносная тяжесть небытия». Название альбома отсылает к одноименному роману Милана Кундеры.
Содержание
История создания
Альбомы «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия» явились данью «красным» политическим увлечениям Егора Летова. После событий октября 1993-года Летов запланировал выпуск двойного альбома, в которые входили бы участники «Инструкции по выживанию», «ДК» и «Чёрного Лукича». Однако запись не состоялась. В итоге замысел перерос в запись материала Гражданской обороны[3]. В отличие от предыдущего альбома Летова «Сто лет одиночества» в альбомах создана «стена звука», из множества звучащих в унисон гитар, и голосов.[2]. Так как Летов принципиально записывал альбом в домашних условиях, во время записи у него возникли конфликты с соседями, по его словам, самые тяжёлые за всю его музыкальную деятельность:
Самые тяготы пришлись на альбом «Солнцеворот» — соседи били по батарее и это бралось микрофоном, ситуацию спас Махно, которому удалось временно обаять соседей, на что мы с Кузьмой были категорически неспособны.[4]
Запись осуществлялась на магнитофон «Олимп», а результат оцифрован, в результате сведением альбома Летов остался недоволен:
Мы не успели перестроиться к цифровому звуку и оказались в какой-то степени беспомощными… Альбомы очень плохо сведены. Записаны очень хорошо, а сведены плохо. На тот момент у нас не было опыта работы с многоканальной цифровой техникой, которая у нас впервые появилась. В результате половины записанных инструментов просто не слышно, из другой половины каша, что-то таинственно выпирает, чего-то вопиюще не хватает…[5]
Критика альбомов
Обычно альбомы рассматривают вместе. Альбомы были тепло восприняты критиками, придерживающимися «левых» взглядов:
И если мы действительно хотим привлечь молодежь в наше, то такие люди, как Летов, должны определять лицо оппозиции — не в смысле заседать в президиумах, а в том, что песни «Пой революция!», «Солнцеворот», «Победа», «Родина», «Новый день» должны звучать на наших митингах вместе с «Вставай, страна огромная!». Они созданы специально для того, чтобы поднять в едином порыве стадион или стотысячный митинг — не случайно на обеих кассетах имеется надпись «Слушать громко!».[6]
Альбом называли как лучшим за историю группы[7], так и (вместе с «Солнцеворотом») «промежуточным конденсатом» и «никакими» альбомами[8]. </blockquote>
Список композиций
| № | Название | Автор | Длительность |
|---|---|---|---|
| 1. | «Пой, революция!» | Егор Летов | 3:15 |
| 2. | «Ещё немного» | Егор Летов | 4:33 |
| 3. | «В Ленинских горах» | Вадим Кузьмин, Егор Летов | 4:41 |
| 4. | «Про любовь» | Кузьма Рябинов | 2:29 |
| 5. | «У войны не женское лицо» | Егор Летов | 3:18 |
| 6. | «Наши» | Егор Летов | 7:34 |
| 7. | «Победа» | Егор Летов | 2:16 |
| 8. | «Бога нет» | Кузьма Рябинов | 5:17 |
| 9. | «Гордое слово в остывшей золе» | Егор Летов | 4:01 |
| 10. | «Так» | Егор Летов, Кузьма Рябинов | 4:29 |
| 11. | «Невыносимая легкость бытия» | Егор Летов | 14:48 |
В альбоме участвовали
Егор Летов: голоса, гитары, ударные, РХ-1000
Анна Волкова: голоса, электроскрипка, вибрафон, электроорган, РХ-1000
Евгений Махно: баян, гитара
Кузьма Рябинов: голоса, электроорган, гитары, бас, вибрафон, РХ-1000, дуремика[9], перкуссия
Игорь Жевтун: гитара, бас.
О записи
Записано в ГрОб-студии в январе-октябре 1996 г.
Сведено в ГрОб-студии Егором, Нюрычем и Махно в феврале 1997 г.
В песне «У войны не женское лицо» использована запись, произведённая Летовым во время прохождения ритуальной процессии мимо окон его квартиры.
Альбом имеет примечание: «Слушать громко!»
Продюсер: Егор Летов
Кулибина давали: Нюрыч и Кузьма
Оформление: Е. Летов, А. Волкова и Е. Махно.
Художник: Босх
Фото: Анна Волкова
Напишите отзыв о статье "Невыносимая лёгкость бытия (альбом)"
Примечания
- ↑ Рецензия в журнале FUZZ № 6(153), 2006 год
- ↑ 1 2 [www.gr-oborona.ru/pub/discography/nevynosimaja_ljogkost_bytija.html Страница альбома на официальном сайте]
- ↑ [www.gr-oborona.ru/pub/pub/871329605.html Из статьи «Солнечный путь Егора Летова»]
- ↑ [www.gr-oborona.ru/pub/offline/1101316976.html Егор Летов. Ответы на вопросы посетителей официального сайта Гражданской Обороны, 24.11.04]
- ↑ [www.gr-oborona.ru/pub/rock/alboms.html Дискография на официальном сайте]
- ↑ «Советская Россия» 20 мая 1997 г.
- ↑ [tedir.narod.ru/GO/albooms.htm Обзор альбома на сайте rwcdax.here.ru]
- ↑ [www.gr-oborona.info/pub/review/dsj_borisova/index.html Екатерина Борисова — рецензия на альбом группы Гражданская Оборона «Долгая счастливая жизнь»]
- ↑ «Дуремика — это такая детская пластмассовая дудочка с клавишами… Она вообще-то называется „DOREMIKA“, но в силу обстоятельств в букве „О“ стерлась верхушка и стало „U“. На ней Кузьма дудит в концовке „Кому на этом свете жить хорошо“ и „Как в покинутом городе“». [www.gr-oborona.ru/pub/offline/1126545107.html]
Ссылки
- [www.gr-oborona.ru/pub/discography/nevynosimaja_ljogkost_bytija.html Страница альбома на официальном сайте]. Проверено 5 сентября 2009. [www.webcitation.org/66fTlbzHd Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- [www.discogs.com/master/149518 «Невыносимая лёгкость бытия»] (англ.) на сайте Discogs
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Невыносимая лёгкость бытия (альбом)
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
