Соареш Карнейру, Антониу

Антониу Соареш Карнейру
порт. António da Silva Osório Soares Carneiro
Дата рождения	25 января 1928(1928-01-25)
Место рождения	Куштойяш
Дата смерти	28 января 2014(2014-01-28) (86 лет)
Место смерти	Лиссабон
Принадлежность	Португалия Португалия
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1947—1994
Звание	генерал армии
Командовал	Генеральный штаб Вооружённых сил Португалии
Сражения/войны	Война за независимость Анголы
Награды и премии

Антониу да Силва Осориу Соареш Карнейру (порт. António da Silva Osório Soares Carneiro; 25 января 1928, Куштойяш — 28 января 2014, Лиссабон) — португальский военный, начальник генерального штаба вооружённых сил в 1989—1994. Кандидат в президенты Португалии от правоцентристского блока на выборах 1980 года.

Противник радикализма

Окончил Армейское училище (ныне — Военная академия) в 1947 году. Служил в сухопутных войсках. На момент Португальской революции 25 апреля 1974 года возглавлял колониальную администрацию на юге Анголы. Стоял во главе португальской администрации Анголы в течение короткого периода до назначения Роза Коутинью.

Соареш Карнейру придерживался правых политических взглядов, осуждал левый радикализм большинства лидеров Движения вооружённых сил. Он не участвовал в вооружённой борьбе и радикальном антикоммунистическом сопротивлении, но явно симпатизировал генералу Спиноле. После 1976 Карнейру ориентировался на партии правого центра — Социал-демократическую, Социально-демократический центр, Народно-монархическую — которые в 1979 году образовали Демократический альянс.

Кандидат правых сил

Правоцентристская коалиция одержала победу на парламентских выборах декабря 1979 и октября 1980. Правительство возглавил Франсишку Са Карнейру (однофамилец Соареша Карнейру), лидер Социал-демократической партии, которая в Португалии, несмотря на название, занимает либерально-центристские позиции. Президентские выборы предстояли в декабре 1980. Демократический альянс выдвинул кандидатуру генерала Соареша Карнейру.

Избрание Соареша Карнейру означало окончательный разрыв с традицией 25 апреля. От власти были бы отстранены все силы, принимавшие участие в португальской революции.

К тому времени в португальском обществе преобладали правые настроения, и победа генерала Карнейру выглядела реальной перспективой. Однако он не имел политического опыта и рассматривался как креатура однофамильца-премьера, а не как самостоятельный деятель. Действовавший президент Рамалью Эанеш был гораздо более популярен в стране. Кроме того, вокруг Эанеша консолидировались все левые и левоцентристские силы. Кандидат коммунистической партии Карлуш Бриту за несколько дней до голосования снял свою кандидатуру и призвал сторонников ПКП поддержать президента Эанеша (несмотря на его роль в подавлении попытки прокоммунистического переворота 25 ноября 1975 года).

В таких условиях поддержки правительственных партий оказалось недостаточно для избрания (кроме того, в последние предвыборные дни правоцентристский блок был потрясён гибелью премьер-министра Са Карнейру в авиационной катастрофе). На выборах 7 декабря 1980 года Рамалью Эанеш одержал уверенную победу, получив более 56 % голосов. Соареш Карнейру собрал немногим более 40 %.

Начальник генштаба

После поражения на выборах Соареш Карнейру оставил политику и продолжил военную службу. В 1989—1994 годах он был начальником Генерального штаба Вооружённых сил Португалии. Правительство в этот период возглавлял социал-демократ Анибал Каваку Силва, президентом являлся социалист Мариу Соареш.

Соареш Карнейру удостоен ряда португальских, бразильских и южнокорейских наград, в том числе португальского ордена Башни и Меча и бразильского ордена Южного Креста.

Генерал Карнейру вошёл в историю Португалии больше как военный, чем политический деятель. Его неудача на президентских выборах была заметным эпизодом, но в принципе не сильно повлияла на долгосрочный политический процесс.

Отрывок, характеризующий Соареш Карнейру, Антониу

– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.